Подмененный - Кристофер Кубасик

За оконным стеклом проплывала эстакада надземки, разрезавшей Элевейтед пополам. Рельсы, стапели, вагоны – все здесь сияло серебристыми отблесками огней. Их светом была залита вся площадь, все переулки, все дома для богатых, все деловые центры, все увеселительные заведения. Все здесь светилось респектабельностью, довольством и верой в будущее. Свет этот был виден за многие километры отсюда… Примета вечного карнавала, попасть на который могли только избранные… Питер смотрел на нарядные многоэтажные дома, в продуманном беспорядке разбросанные вдоль улиц. Его отец, по-видимому, тоже жил здесь. Скорее всего, снимал квартиру. Надо же, как это он осмелился разорвать контракт? В 2052 году это считалось особенно тяжким преступлением. Возможно, теперь отец прячется в каких-нибудь трущобах. Где-нибудь в подземелье.

А окна в домах какие! А стекла! Все было сделано из особого материала, не выпускающего наружу ни единой капельки тепла. Смотришь в такое окно – и видишь зеленую лужайку… Неважно, что сейчас зима и на улицах лежит снег… Он тоже мог бы жить в таком доме вместе с отцом, если бы не превратился в тролля. Каждый день мог бы смотреть, как золотистый свет из окон падает на тротуары и заснеженные газоны…

– Уверен… уверен… уверен… это как раз здесь, – задергался Эдди.

– Да… – согласился Питер, думая о своем.

Они подъехали к дому, адрес которого был указан на бумажке, которую вручил им Билли.

– Встань где-нибудь и затаись. Жди меня. Я хочу попасть в дом до того, как женщина вернется, – скомандовал другу Питер.

Эдди умел выбирать местечко для стоянки. Он загнал машину в тень, и она стала совсем неприметной. Они вышли из машины, обошли дом и остановились у черного хода. Эдди заранее приготовил связку отмычек – искусством открывания дверей он в совершенстве овладел еще тогда, когда шатался по улицам. Открыть самый сложный замок было для него делом нескольких минут. Сам Эдди знал себе цену – ту же работу какие-нибудь подонки с улицы, которых мог нанять Билли, сделали бы куда хуже.

Торопыга повернулся и вопросительно глянул на тролля. Тот одобрительно усмехнулся:

– Хорошая работа. Ты все еще в прекрасной форме. Теперь ступай на улицу, спрячься и подожди меня.

Эдди торопливо забормотал:

– Хорошо… хорошо… хорошо…

Некоторое время Питер наблюдал за другом – тот вышел на улицу и нырнул за угол. Теперь его никакая собака не отыщет… И все же… стареет Эдди на глазах, и нервы у него совсем расшатались. Вот судьба. Эдди – подлинный человек, нормальней не бывает – угасает на глазах, а он, тролль, по мнению многих – полуживотное, сейчас стоит на пороге великого открытия. Он, недочеловек, смог двинуть вперед науку!… Каково!…

Он отогнал в сторону посторонние мысли и вошел в дом. Прошел на кухню… Тусклые голубоватые полосы света падали из окон на пол. В углах светился серебристый полумрак. Тролль окинул взглядом комнату. Вот что он сразу отметил – каждый предмет здесь занимал предназначенное ему место. На деревянной планке висели кухонные ножи, они даже в этой полутьме явственно посверкивали. Питер засомневался – пользуются ли ими когда-нибудь? Пластмассовые цветы покоились в отполированных до глянца горшках. Рисунок на стенах показался Питеру угольно-черным, но тролль вспомнил о своей способности улавливать инфракрасные лучи и сообразил, что на самом деле узор голубой. Плитки на полу, кресла, столы – все гармонично сочеталось между собой.

Он направился в глубь дома – вошел в холл. Сюда посетители попадали через парадную дверь. Из холла одна дверь вела в столовую, а другая в кабинет. На второй этаж можно было подняться по широкой лестнице. Питер замер и огляделся. От всей этой богатой обстановки, начиная с кресел и кончая хрустальными люстрами, веяло каким-то холодом, какой-то удивительно странной бездушностью. Как от гостиничного номера, например… Того, в котором он сам проживал долгое время. В доме был порядок, и по всем меркам это местечко можно было считать уютным, но тепла в нем не было. Вещи в комнатах были дорогие и все-таки случайные: личность хозяйки не отпечаталась на них.

На одной из стен в гостиной он заметил стеклянную панель с выключателем. Питер подошел, нажал кнопку, и за стеклом вспыхнул свет. Перед ним была ниша, встроенная в стену, а в ней – миниатюрная игрушечная комната. Эта комната была обставлена старинной мебелью и казалась вполне жилой, уютной, зовущей… В крошечном камине играл огонь, над ним висела полка, на ней стоял вырезанный из какого-то желтовато-зеленого камня Будда. Этот крошечный интерьер потряс Питера. Он прижался лбом к стеклу. Деревянные резные кресла зачехлены, из того же материала пошиты и занавеси на окнах. Они были задвинуты шторами. Картины величиной с ноготь висели на стенах, на мраморных стойках белели бюсты и миниатюрные статуи. Там же висели игрушечные зеркала в резных рамах.

Питер затаил дыхание. Может быть, в этой игрушечной комнате появятся люди? Вон в том кресле должна сидеть нарядно одетая женщина и читать книгу. У окна он бы поставил мужчину – пусть заглядывает за занавеску, как бы ждет кого-то. Это было интересно. Питер мог бы придумывать бесконечные истории о людях, живущих в этой комнате.

Но комната была пуста. Тролль вздохнул. Даже собаки на ковре перед камином нет. Эта волнующая, дорогая декорация была бездушна. И правильно – неожиданно понял он. Помести сюда людей – и вмиг исчезнет обаяние чуда. Мгновение, схваченное неизвестным художником, расползется, каждый персонаж отвлечет внимание на себя, а тут важно именно уловить миг! Тот неуловимый момент, тот неожиданный луч солнца, который одухотворял комнату, делал ее живой и манящий. Эта комната была прекрасна потому, что в ней поселились тишина и ожидание. Остановленные мгновения придавали ей таинственность, а значит, рождали ее душу. Здесь все было естественно и вместе с тем исполнено тайны, здесь все было несказанным. А люди… люди по природе своей шумны и беспокойны, и неподвижность их фигур моментально нарушит иллюзию, родит разочарование.

Питер выключил свет и тут же зажег лампочки в двух других стеклянных нишах. В одной из них был кафедральный собор, в другой – старинная английская кухня. Затаив дыхание, тролль разглядывал внутреннее убранство Божьего дома. Точность и совершенство работы были поразительны. Все было выполнено на высочайшем художественном уровне – создавалось впечатление, что эти миниатюрные пространства вбирают в себя человека целиком. Не иначе как какой-нибудь колдун поработал… Зритель как бы перемещался в страну лотофагов[12], где вечны изобилие и праздность.