Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую - Ирина Летягина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то время не было Интернета, google earth и системы навигации. Потому Педро во время приземления самолета старался запомнить месторасположение ниточек путей, проходящих сквозь океан зелени, а потом по памяти и заметкам в блокноте ехал на своем стареньком мотоцикле проверять координаты путей, которые он увидел с неба, на местности. Каких-то маршрутов вовсе не существовало, тогда Педро, вооружившись мачете, становился первопроходцем, соединяя между собой дороги.
Когда Педро исполнилось двадцать девять лет, он успешно прошел отбор на дипломатическую службу Бразилии. Будучи уже дипломатом и объездив полмира, он написал книгу о том, как должны управляться национальные парки Бразилии, и почему они должны быть открыты для посещения. Однажды мэр Рио-де-Жанейро, прочитав эту книгу, предложил Педро возглавить национальный парк Тижука и реализовать в жизнь описываемое в книге. Педро согласился и реализовал.
Так Рио получил пешеходные тропы к известной на весь мир статуе Христа, горам Сахарная голова и Урка. Народ стал бегать и кататься на велосипедах по лесным тропам и активно участвовать в благоустройстве парка в качестве волонтеров. Тогда же была создана пешеходная тропа, о которой мечтал молодой стюард Педро. Название тропы – Транскариока, что означает «через Рио». Длина тропы сто восемьдесят километров. Тропа полностью обслуживается волонтерами, которые в будние дни трудятся страховыми агентами, врачами, юристами и журналистами, а в выходные облачаются в майки с логотипом Транскариоки, как в доспехи, берут в руки мачете, краски и кисти и обустраивают тропу.
После успеха Транскариоки у Педро и его парковой команды впервые возникла идея большого пешеходного маршрута через Бразилию, потому что в Бразилии есть, что показать. Проект предложили Фонду дикой природы, и он им понравился, да так, что его решили реализовывать.
Мне посчастливилось познакомиться с Педро в процессе работы. Мы размечали тропу в лесах Рио-де-Жанейро.
Об одной из наших встреч хочется рассказать подробнее, потому что она стала последней каплей в наполненном до краев стакане моих раздумий о значении работы в моей жизни.
Педро подвозил меня после заключительного дня работы на тропе. Он рассказал мне свою историю про мечту о большой пешеходной тропе, о том, как основная работа служила задаче реализации его мечты. Сказать, что я была вдохновлена – ничего не сказать. Педро спросил: «Слушай, а кем ты работаешь?» «Юристом», – пристыженно сказала я.
С моей университетской профессией у меня сложились очень противоречивые отношения. Когда я училась, мне нравилось рассуждать о том, как работает система права, читать талмуды законов, изучать своды римлян, дышать пылью библиотеки. Я чувствовала свою принадлежность к чему-то большому, объясняющему, как устроен этот мир. Мы играли в дебаты, студентами ездили по всему миру, общались со всем миром и были влюблены в мир. Университетские годы были хороши.
Когда я начинала свою юридическую карьеру, мне было восемнадцать. В первый рабочий день в американской компании – мечта всего моего курса, куда я с большим трудом устроилась, – меня подвели к квадратному монитору, креслу и телефону. Я поняла, что буду сидеть на цепи телефонной трубки, моей связью с миром будет компьютер, а моя задняя чакра будет редко подниматься, со временем раздастся в стороны, чтобы эффективнее прилегать к кожаной поверхности кресла. Ближайшие тридцать лет пронеслись перед моими глазами: проспекты эмиссии, сделки, ночи в офисе, тонны бумаг, редкие вылазки в отпуск, проспекты эмиссии, сделки, ночи в офисе, тонны бумаг, редкие вылазки в отпуск и бесконечно по кругу. В компании я проработала полтора года, два раза болела ангиной с температурой сорок. Я боролась с собой в надежде полюбить работать юристом по двенадцать часов в день без выходных, но с приличной зарплатой. Не полюбила. Насильно мил не будешь. И компания сама выплюнула меня, разжав корпоративные челюсти.
Я пробовала себя в адвокатуре. Там было интереснее. Мой первый адвокат эксплуатировал меня как мог. Однажды ночью во время работы над проектом он прислал мне легендарное сообщение, которое вдохновляет многих друзей-бизнесменов: «Вы на фронте, и не жалуйтесь. Капитализм – это эксплуатация человека человеком. Пока вы здесь работаете, есть, спать и все остальное вы будете урывками! Я работаю еще больше вас!» В общем, работать на фронте мне не очень нравилось. Я, конечно же, жаловалась. Но этот адвокат стал одним из лучших учителей в моей жизни. Благодаря его отрицательному примеру из меня улетучился дух тирании, и я стала намного мягче с людьми и с собой. Иногда мне даже хочется найти его и сказать ему большое спасибо. Он сделал очень много для моего роста.
После такой головомойки я стала вести самостоятельные проекты в компании моих друзей. Два года моя жизнь была похожа на историю в лучших традициях Эркюля Пуаро: я собирала улики, разгадывала загадки с исчезновением, отказывалась от взяток, вытаскивала протестующих из-под экскаватора и зависала в судах. В общем, вела нормальную жизнь московского адвоката. Что-то получалось, что-то нет. Одно я знала точно: ближайшие тридцать лет в этой профессии я не протяну. Мне нравились приключения, связанные с моей работой, публичные выступления в судах. Но напряжения постоянных конфликтов я не выдерживала, это было очевидно.
Все эти воспоминания пронеслись в моей голове за мгновение, которое отделяло вопрос Педро о профессии от моего ответа.
– Знаешь, как называется ситуация, когда десять тысяч юристов сядут в один корабль, который затонет посреди Атлантики? – спросил Педро лукаво.
– Нет, – с вопросительной интонацией ответила я.
– Это называется хорошее начало…
Мы рассмеялись. В тот самый день я решила, что не обязана больше работать юристом. Объяснение было примерно таким: не хочу и не буду.
И тогда же я поняла для себя, что не существует работы мечты. Есть просто мечта, а все остальное – работа по ее воплощению в жизнь.
Когда я вернулась в Москву после путешествия, мне поступило два соблазнительных по условиям предложения о работе юристом. Я ответила «нет». Не хочу топить корабль собственной жизни с юристом на борту.
Бразильские танцы
В Рио-де-Жанейро я не только работала, но и танцевала. А танцы у бразильцев в крови. На уличном празднике я однажды видела, как малыши четырех-пяти лет, мальчик и девочка, стояли в паре и танцевали под бразильские ритмы, девочка аккуратно поправляла руку мальчика, а мальчик делал поддержки. И, надо признаться, у них недурно получалось.
Рио-де-Жанейро – это круглогодичный парадайз для танцоров. Неделя карнавала в феврале задает инерцию на весь
