По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я стал бы врагом каждого, кто еще 4 декабря 1875 года указал бы мне на хрупкость этой скорлупки. И когда она пошла ко дну, мне показалось, что вместе с челном погрузились в водяную могилу и слава моя, и успех экспедиции, и все мое земное счастье. Через какое-то время ко мне вернулась способность рассуждать, и я понял, что, потеряв боеприпасы, медикаменты и товары, взятые для обмена, нельзя думать о продолжении путешествия. Но в тот же миг в голове моей родилась мысль: «Ты вернешься и продолжишь то, что начал!». Не только моя беспокойная натура заставляла меня желать снова отправиться в области, лежащие к северу от Замбези. Опыт, приобретенный во время пребывания на Замбези в конце 1875 и начале 1876 года, ясно показал мне, что на этой реке можно еще сделать много открытий. Уже тогда я убедился, например, что государство Марутсе представляет собой одну из интереснейших областей на африканском материке. И не только потому, что оно населено множеством племен со своеобразными обычаями. К обстоятельствам, интересным для этнографа, присоединялись необыкновенно богатая фауна, а также тропическая флора с новыми для нас разновидностями растений. И, наконец, таинственный зов страны, где не ступала еще нога европейца! Государство Машукулумбе, лежащее к северу от матока, как магнит, влекло к себе исследователей Южной Африки. Поэтому я использовал пребывание на родине с 1879 по 1883 год в первую очередь для того, чтобы подготовиться в научном и материальном отношении ко второй большой экспедиции в Южную Африку. Стремление сорвать покров с таинственных стран, дружелюбно улыбавшихся смельчаку, стало делом моей жизни, единственной ее целью.
Я намеревался начать путешествие у водопада Виктория или у устья Чобе, а затем взять курс на север, чтобы достигнуть озера Бангвеоло. Однако сначала я хотел исследовать область машукулумбе. После восьмимесячного пребывания на Замбези я знал, что в эту область можно попасть из района среднего течения Замбези, если подняться вверх по реке или же направиться прямо на север от устья Кафуэ. Основной целью моего второго путешествия стал переход через области, населяемые матока и машукулумбе.
Если меня спросят, почему эти края настолько увлекли меня, что заставили отказаться от намерения пересечь материк и выйти к Занзибару или в Луанду, я отвечу: причиной тому чары, которыми неизведанные страны способны околдовать всякого настоящего исследователя. Я поставил перед собой задачу ближе познакомиться с северными матока и машукулумбе, которых видел в 1876 году в качестве посланцев при дворе Сепопо, причем познакомиться у них на родине, изучить их и стереть еще одно белое пятно с карты Африки. Надеюсь доказать своей книгой, что это была достойная задача.
Путь от Замбези до Бангвеоло целиком проходил через неведомые земли, а потому был опасен, но такое путешествие должно было дать много нового во всех отношениях. Переход же из района среднего течения Замбези в Мосамедиш и Луанду уже не представлял собой проблемы, ибо в столице государства Марутсе английские купцы, приезжавшие с юга (из Шошонга), обменивались рукопожатиями со своими соотечественниками и с немцами, осевшими в Юго-Западной Африке (в частности, в Китовой бухте), а также с португальцами с западного тропического побережья. К тому же этот маршрут был неудобен из-за большой протяженности и не мог обогатить географическую науку. Этнографические исследования также не обещали добавить ничего существенного к тому, что я узнал о племенах марутсе во время первого путешествия, и к тому, что рассказал Серпа Пинту[57].
Помимо решения географических загадок района, лежащего к северу от Замбези, я ставил перед собой задачу собрать возможно более богатые коллекции для отечественных музеев. Скажу сразу же, что эти коллекции явились ощутимым результатом моих научных исследований. Экспонаты, собранные во время первого путешествия, пополнили сто тридцать музеев и научных учреждений. Мои новые коллекции в большинстве случаев уступают прежним по объему, но в научном отношении стоят значительно выше.
Меня сопровождали восемь человек. Первой я назову свою супругу, с которой вступил в брак всего за несколько дней до отъезда в Африку. Дочь инспектора здания Дворца всемирной выставки в Вене, где министерство торговли предоставило мне место для мастерских, она имела возможность ознакомиться с моей работой и устремлениями. Любознательность переросла в интерес, а интерес — в желание самой отправиться в дальние страны. Итак, она последовала за своим избранником в еще не изученные области Черного материка, лишь отчасти сознавая, с какими опасностями это сопряжено. Ей пришлось вынести все тяготы путешествия по Африке, но ни разу она не пожалела о своем решении. Хрупкий организм ее вопреки всем пророчествам сумел противостоять коварному климату. «Да и в моральном отношении она не согнулась под тяжелыми ударами судьбы. Напротив, она то серьезным словом, то шуткой поддерживала нас, мужчин.
Моя жена стала лучшим специалистом по набивке маленьких птичьих чучел, производила измерения убитых млекопитающих, перед тем как с них сдирали шкуры, и с особенным удовольствием занималась ловлей четырехкрылых. К северу от Замбези она превзошла всех участников экспедиции в умении закупать продовольствие и полностью взяла на себя провиантскую часть.
Со мной было шестеро слуг, выбранных из семисот, предложивших свои услуги. Это были венцы Карл Букач и Освальд Зельнер, уроженец Нижней Австрии Игнац Лееб, чех Йозеф Шпираль, уроженец Моравии Антон Галушка и венгр Фекете Янош. Исходя из опыта изученных мной экспедиций, я отклонил многочисленные просьбы представителей так называемых образованных слоев и взял с собой только наемных работников.
Слуги обладали высокой квалификацией и владели — многими ремеслами, в которых ощущается надобность во время экспедиции. Однако я стремился сделать их еще более разносторонними специалистами. С этой целью перед началом путешествия, во время переезда из Вены в Капштадт и пребывания в этом городе и в горах Сомерсет-Уэст, я вел с ними теоретические и практические занятия. Мои люди полностью оправдали возлагавшиеся на них надежды. Особенно способным оказался Лееб. Разумеется, чтобы не вносить раздоров среди участников экспедиции, я старался никому не отдавать предпочтения и не выделять Лееба.
Мы фактически не имели дней отдыха. И все же никогда я не слышал жалоб, хотя нередко нам приходилось работать до глубокой ночи, чтобы справиться с неотложными делами. Люди не роптали, потому что знали: руководитель экспедиции будет бодрствовать еще несколько часов, после того как они отправятся спать, а может быть и до самого рассвета.
