Очень драконий отбор (СИ) - Чернышева Алиса

— Умерла, — поморщилась я. — Внутренности в кашу — это тебе не шутки. А он ещё и на помощь не сразу позвал… Псих малолетний. 

— И что ему было?

— А что ему, судейскому сыну, будет за смерть шлюхи? — ухмыльнулась я криво. — Пальчиком погрозили, что жезл папочкин испачкал — и только. 

— Как так можно? — всхлипнула Дорлина. — Она ж хоть… ну… не особо чистоплотная, но — живая!

— Торговля телом — опасная работа, — честно сказала я. — Многие думают, что, раз платят, то могут делать действительно всё… Ладно, не суть. А с чего ты вообще про пытки взялась читать?!

— Да я не думала, что это про пытки! — возмутилась она. — Меня просто тоже никуда не пускают, вот я и попросила какую-нибудь книгу, которая может на Отборе пригодиться. Мне принесли, а тут вон — мужик девку похитил, вроде начал приставать, а потом сначала нефритовый жезл, а потом дубинку в неё запихнул! Она, бедная, так кричит, так стонет… Ужас!

Я открыла рот, закрыла его.

И поняла, что имеет место несовпадение парадигм. 

— Она задыхается, умирает, — вещала между тем Дорлина. — А ещё он, кажется, фомор.

— Там так написано? — не ржать. Только не ржать. 

— Не-а, но у него как-то слишком много рук… Руками он прижал её руки, гладит в одном месте, щипает в другом, за чем-то потянулся... Я уже пять рук насчитала… Думаешь, арахнид? В начале вроде человеком был. Но вдруг полукровка?

Здесь я не выдержала и всё же расхохоталась.  

— Что смешного-то? — обиделась ведьмочка. — Логичная теория. Свою предложи, если такая умная!

— Дорлина, ты мне вот что скажи, — начала я. — Ты знаешь, откуда дети берутся?

— Ну да, — фыркнула она. — Я что тебе, вот дурочка совсем? В деревне все с детства такое знают! Но это-то тут причём? У нас, знаешь, как-то без жезлов и дубин обходятся с этим делом. Хуй им, спрашивается, на что?

Я вздохнула.

— Ну, тут о нём же и речь. Это просто… ну… эвфемизмы. 

— Чего?! — ведьма возмущённо отбросила книжку. — Но зачем?! Уже бы написали: член. Ну хоть панька-встанька, на худой-то конец! Или вот да, конец… Все бы всё поняли.  А дубинки?! Я ж читаю про дубинки — и думаю про дубинки!!! И про жезлы! И почему нефритовый?! Они нефрит-то в жизни видали?! Чем он болеет, если у него жезл-то такого цвета?!

Ну, определённая логика в её словах присутствовала.

— Чтобы было романтичнее? Или приличнее? — предположила я.

— В смысле?! — возмутилась она. — То есть, он её насильно своровал, и это вроде как прилично и романтично. А вот член членом назвать — эт уже ни-ни?

Я пожала плечами. Если честно, дороги, по которым блуждали человеческие представления о приличиях, для меня были тёмным лесом. И тут я с Дорлиной была на одной волне: похищение и принуждение намного неприличней всяких там слов. Но… человеческая мораль — штука сложная. Она ходит своими путями. 

Сама я, по правде, обожала грязные разговорчики. И в моменты, когда меня уносило совсем (точнее, когда я позволяла самоконтролю полностью отрубиться) бывала очень громкой. И грязной на язык. Это давало дополнительный кайф, как на мой вкус.  И я тоже никогда не понимала смысла… эвфемизмов. Возможно просто потому, что прекрасно знала, что бывает с телом после жезла, например… 

— Тупо это всё, — буркнула Дорлина. — Глупая книжка!

— Не злись так, — сказала я примирительно. — Справедливости ради, мужчины обожают давать своему органу имена. Был у меня, например, любовник Джойми, который звал свой член Джойми-младшим. И требовал, чтобы я описывала, какой он красивый, этот младший Джойми…

— Зачем?!

— У всех свои фетиши. Кому младший Джойми, а кому вон — дубинка. 

— Пф, — Дорлина сложила руки на груди. — А я всё равно говорю: тот, кто это написал — дурак. 

Я покачала головой. А ведь она действительно расстроилась, кажется. И теперь злится больше на себя, чем на неведомого дурака-автора… Неприятно чувствовать себя дурой. Особенно в такой ситуации. 

Особенно в восемнадцать лет.

Но, как оказалось, всё было даже немного сложнее.

— Меня вон мой жених тоже украл, — выдала Дорлина вдруг. — Поленом по затылку — и в подвал, амулетами обвешанный. Правда, никуда не запихивал ничего… не успел. Но всё равно оно знаешь... Не романтично было. Совсем. Дурак автор.  

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ага. Что же, начинаю теперь понимать, откуда ветер дует. 

И да, в реальности это и правда совсем не романтично. 

— Это из-за того ты стала суженого искать?

— Ага, — вздохнула Дорлина и отвернулась. — И из-за этого тоже. Тут какое дело: моя семейка хотела меня замуж выдать. Ну, я тебе говорила. Парень — сын старосты, выкуп за меня давал хороший, да ещё и в голодный год. Но… вот не люб он мне был. Вроде бы и собой хорош, и богат, и статен. Но было в нём такое что-то… Я же слышу, как шепчутся наньи над рекой. И они плохое о нём говорили. 

Я понимающе кивнула. Наньи, души нерождённых или убитых матерями младенцев, видели чужие тайные грехи и мало о ком шептались просто так. 

— В общем, дала я ему гарбуз, — сказала Дорлина. — А семье сказала, что замуж не особенно хочу. Буду людей лечить и на отшибе жить, как положено. Им не понравилось, но как ведьму уговоришь? Вот и решили другим путём пойти. Мачеха придумала: мол, это я с мозгу короткого бешусь. Ума не хватает, чтобы понять своё счастье, а магия с мамиными книгами напару наглой делают и дочернюю почтительность отбивают. А вот если меня с женихом закрыть, чтобы он меня обесчестил и всем о том раззвонил, то я сама замуж побегу. Потому что иначе мне жизни злые языки не дадут. 

— Что за бред? — поразилась я. 

— Ты ж городская, феечка, — вздохнула Дорлина. — Потому и не понимаешь. В деревне, где все всё и про всех знают, вещи совсем по-другому делаются. Вот и жених мой на предложение согласился. И в себя я пришла в подвале. И скажи ж ты: не поскупились! Амулеты у охотников на фоморов заказали. Ну, чтобы уже наверняка. Ты понимаешь, наверное. 

— Понимаю, — вот так новости. — И как ты выбралась? 

— Он дурак был, — сказала она устало. — Прямо как автор. Амулеты развешал, а камни не убрал. Ну знаешь, те самые, которыми придавливают малосольные огурцы... Он навалился на  меня, а мне камень под руку попался. И его ударила раз. А потом ещё много раз… как затмение нашло. А когда пришла в себя, спасать уже некого было. 

— Ну и молодец, — хмыкнула я. — Он заслужил. 

— Не знаю, — вздохнула Дорлина. — Я себя потом корила, но что уже сделаешь? Я сорвала амулеты со стен и заставила землю поглотить его. А потом домой вернулась, как ни в чём не бывало. Мачеха сначала злорадные взгляды бросала, всё спрашивала, где я была… а потом все узнали, что жених мой пропал. По её глазам ясно стало, что она догадывается. И я поняла: надо бежать, иначе сложат костёр для меня. Вот так вот.

Ну да, та ещё история. И мне ли не знать — теперь не отмоешься. Даже если права сотню раз. Для меня самой чем-то похожая ситуация навсегда проложила черту между маленькой Лил, которая однажды хотела спасать людей, как папа, — и преступницей, которой она в итоге стала. 

Но у Дорлины другая ситуация, если честно. И другой характер. Возможно, всё ещё сложится не так уж плохо… если ей повезёт с адекватным “суженым”, конечно. Кстати, об этом…

— А кто тебе эту нетленку принёс вообще? — уточнила я. — Кто этот мамин юморист? 

— Когда всё случилось с леди Каталиной, нас служба безопасности разогнала по комнатам. Вот я и попросила у безопасника книгу. Дальше ты знаешь. 

Угу, как же. Знаю! До сих пор помню того оборотня и это презрительное “отборные шлюхи”. Что-то мне подсказывает, что это не только его мнение. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И вот так-то из песни слов не выкинешь, все всё вроде бы понимают про девчонок, пришедших на Отбор. Но как меня злит эта демонстративно подброшенная Дорлине книжка… точно так же, как злило всегда презрительное отношение к работникам и работницам борделя.  Мне всегда хотелось спросить: что же вы презираете их, а не тех, кто их покупает? Не спрос ли, ребята, рождает предложение? И от хорошей ли жизни в большинстве своём выбирают именно такую дорогу?