Я тебя забуду - Марья Коваленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 26. Развилка
Любовь не спрашивает.
Сегодняшний день бьет все рекорды по дебильному «В первый раз». Для начала я впервые опаздываю на занятие. Марк привозит вовремя. Не задерживает, даже не прощается. Но еще пятнадцать минут я жду в холле. Прячась за колонной, смотрю на парковку.
На черную бэху, которая почему-то так и стоит на ректорском месте. На красивого мужчину за рулем, который на удивление никуда не спешит.
Следующим «первым разом» становится зачет. Сокурсники пялятся на меня как на призрака, когда выхожу из кабинета с зачеткой в руках. Никто не верит, что лучшая ученица потока могла завалить зачет по любимому предмету. Да еще и у преподавателя, который ставил ее в пример всем и каждому.
После двух «первых» к очередному я должна бы уже заработать иммунитет. Публичная выволочка, пересдача — все неприятности уже случились. Но как у классика: «Когда я думал, что достиг дна, снизу постучали».*
Тем самым стуком снизу оказывается машина следователя. Глебов приезжает к окончанию пар и ждет рядом с ректорским местом, где всегда паркуется Марк.
Первое мое желание — изобразить, что не заметила, и через черный ход сбежать на остановку. Абсолютно ненормальная реакция, учитывая, что нам нужно встретиться и обговорить суд.
Но реализовать свой план не успеваю. Следователь уже увидел меня и идет навстречу.
— Привет, красавица, карету ждешь? Я вместо нее. — Он протягивает руку, словно мы давние приятели или коллеги.
— Здравствуйте. Если Марка нужно подождать, я подожду. — Пячусь назад.
— Шаталова не будет. Пошли в машину.
— Он не предупреждал, что сегодня меня повезете вы.
— Иногда обстоятельства возникают внезапно. — Распахнув дверь, Глебов кивает в сторону салона.
— И все равно... Я дождусь Марка. — Начинаю оглядываться по сторонам, продумывая, кого звать на помощь.
— Некого тебе ждать, — хмыкает следователь и распахивает другую дверь. Заднюю. С огромным чемоданом на сиденье. Пакетом и тапочками поверх всей этой картины.
От увиденного я впадаю в ступор. Все эти вещи мои. Еще утром они были в доме Шаталова. И никто ничего не собирал.
— Узнаешь добро? — Радушная улыбка тает на лице Глебова.
— Да...
— Тогда должна понять, что ни к какому Шаталову ты не поедешь. — Он захлопывает дверцу. Громко. Будто машина не его. И снова командует: — Всё, быстро внутрь. Нечего тут фейсами светить. Не то время.
Не знаю почему, но верю сразу. И в то, что не повезет. И в то, что придется ехать. Внутри все клокочет от напряжения. Каждый шаг дается с трудом. И все же я дохожу до машины, послушно опускаюсь на пассажирское сиденье.
— Молодец, — хвалит Глебов. — Теперь бардачок открой.
Он заводит машину, и мы трогаемся.
— Там тоже мои вещи? — вырывается с нервным смешком.
— Твои, — подтверждает следователь. — Документы на перевод в столичный мед и остальное.
— Перевод? — Я беру целую стопку всяких бумаг и от шока роняю их себе на колени.
— Все как в Питере. Второй курс. Такой же поток, — торопливо начинает перечислять Глебов. — Кстати! По поводу общежития можешь не беспокоиться. Снимешь что-нибудь приличное. Вот наличка. — Он достает из-за пазухи тугой конверт и передает мне. — Прямо сейчас заедем в банк. Положишь на счет.
— Что это? — Конверт жжет пальцы. — Зачем?
— Затем, что теперь ты Градская Елизавета Ивановна.
Так и не дождавшись, когда сама посмотрю документы, Глебов одной рукой вытаскивает из стопки бумаг свеженький паспорт и сует его мне.
— Можешь забыть о прежних счетах, нужен новый. А заодно билет на поезд.
— Я... ничего не понимаю. — Теперь окончательно теряюсь.
Пачка денег, новые фамилия и отчество. Место в вузе. Чемодан...
— Защита свидетелей. Нужно было сделать тебе все это с самого начала. Теперь как уж есть.
— А суд? — спохватываюсь я. — Он послезавтра. Я не могу никуда уехать.
— На суде обойдемся без тебя. Ты теперь не такой уж ценный свидетель.
— Вы целый месяц стерегли меня как зеницу ока. Сделали документы... защиту. А теперь даете кучу денег и уверяете, что не нужна?
Мне плохо, но мозг работает четко. Те неудачи, что были вчера и сегодня, словно подготовили к этому разговору.
— Я не обязан перед тобой отчитываться. Мое дело — отдать документы и убедиться, что уехала.
— Вы сговорились, что ли?! — взрываюсь. — Оба! Никто мне ничем не обязан! Что это за бред вообще?!
— Тихо-тихо! Без истерики! — Глебов притормаживает у обочины.
— Я еще и не начинала! — Бросаю конверт с документами назад в бардачок и изо всех сил дергаю дверную ручку.
— Заблокировано! — На лице следователя мелькает досада. — Черт, так надеялся разобраться спокойно... Ладно. Держи. — Он поднимает руку вверх и достает из-под козырька фотографию. — Только не реветь тут! — приказывает строго.
Я не то что зареветь не могу — даже вдохнуть не получается.
На фотографии Ира. В красивом платье, туфлях. Она лежит на траве. Неестественно белая и с бурой полосой на шее.
— Мне рассказывали, что Ира с новым другом... отдыхает. — Мозг отказывается верить в то, что видят глаза.
С Ирой не могло ничего случиться. Да, мы не списывались, не созванивались. В моей счастливой влюбленной жизни не было и секунды, чтобы вспомнить о подруге. Но с ней не могло ничего произойти! Совсем! Никак!
— Этой фотографии три дня. Вероятно, кто-то подчищает хвосты перед судом, — сухо сообщает Глебов.
— И ты... Марк... Вы знали все это время?! Знали и молчали?!
Я не в состоянии больше здесь находиться. Начинает душить этот салон. Душат слезы, которые все никак не могут пролиться. Загибаюсь от беспомощности и чего-то еще... более страшного, что пока не удается понять.
— Уже не имеет значения. Сейчас твоя задача — открыть гребаный счет, положить деньги и свалить в Москву под новой фамилией в новый вуз. — Глебов не скрывает, что зол.
