Адмирал Г И Бутаков - А Лурье

Полковник Витмер пользовался полной поддержкой Григория Ивановича, который верил своему начальнику штаба, как человеку, знавшему свое дело. Однажды Витмер обнаружил, что двери во вновь построенных пороховых погребах были сооружены так, что снаряд противника, разорвавшийся внутри укрепления, мог легко пробить их и взорвать хранившийся в погребах боезапас. "Я сразу же, - писал Витмер, - оценил по достоинству господина Бенара (начальника инженеров, как назывался тогда начальник строительства. - Авт.) и его отношение к подрядчику (который, как оказалось впоследствии был подставным лицом, а настоящим подрядчиком был сам Бенap). Поняв неблагородную подкладку его действий, я решился не жалеть его. Когда на третий же день после приезда, обходя вместе с адмиралом укрепления, мы в первый раз попали на остров Куксгольм, я, указывая на строящийся погреб, без церемонии спросил Бенара:

"Что это, полковник?"

Он удивленно отвечал: "Пороховой погреб".

"И вы не шутите, полковник?"

С обиженным видом он отвечал, что в данном случае считает шутки неуместными.

"Но если вы не шутите, как же вы могли построить пороховой погреб так, что он подвержен даже прицельному огню неприятеля?"

"Откуда?" - спросил он с тревогой.

"Да вот, не угодно ли посмотреть!"

И я указал ему кусок моря, откуда можно было свободно стрелять прицельным огнем по строящемуся пороховому погребу. Он как-то совсем съежился, а адмирал, спокойный и серьезный, только покачал головой, и боевой авторитет Бенара был окончательно подорван"{156}.

В дальнейшем оказалось, что недоверие начальника штаба к Бенару было обоснованным: через три года было вскрыто воровство и злоупотребления свеаборгских инженеров, и все они были преданы суду.

Взаимоотношения Григория Ивановича со своими подчиненными с первых дней службы в Свеаборге установились хорошие. В отличие от известных в то время адмиралов С. С. Лесовского и А. А. Попова, позволявших себе грубую брань по адресу подчиненных, Григорий Иванович был спокойным, ровным, но требовательным начальником.

Витмер приводит случай с молодым лейтенантом Терентьевым, который забыл выполнить крайне важное приказание Бутакова о поездке до восхода солнца на острова для топографической съемки местности. Присутствовавшие ожидали вспышки гнева адмирала. Но Бутаков с глубокой укоризной сказал лишь одно слово: "Нехорошо". Лейтенант Терентьев поспешил немедленно исправить свою ошибку; впоследствии он признавался, что предпочел бы лучше высидеть неделю под арестом, чем услышать от адмирала одно это слово.

Представляя по начальству содержательные доклады и записки, составленные его ближайшими помощниками, Григорий Иванович никогда не присваивал себе авторство этих документов (как это и было принято в то время, так как подписывал он их сам). Больше того, он стремился отметить заслуги составителя содержательного документа. В этом вопросе Бутаков был особенно принципиальным и последовательным. Однажды, например, услышав от высшего начальника неодобрительный отзыв о полковнике Витмере, Бутаков в рапорте по поводу работы своего начальника штаба похвалил его. "...Надо обладать необычайной честностью, благородством и силой духа, - отмечает Витмер, - чтобы, особенно при наших порядках, вслед за руганью сильного человека, своего непосредственного начальника, от каприза которого зависела вся его дальнейшая карьера, отозваться о... человеке так, как это сделал Григорий Иванович"{157}.

Человек испытанной храбрости, Бутаков долго не мог согласиться со своим начальником штаба, доказывавшим, что начальник обороны Свеаборга и его штаб в случае боя должны находиться на командном пункте, расположенном на горе у обсерватории, и оттуда наблюдать за происходящим и отдавать необходимые распоряжения и приказы частям. "Адмирал, воспитанный в традиции, что флотоводец должен вести свой флот с адмиральским кораблем во главе (традиции, по-моему, вредной, - замечает Витмер, - что доказала гибель Макарова), - никак не мог помириться с мыслью, что главный начальник не должен кидаться вперед, а наблюдать и руководить боем"{158}.

Только после долгих споров удалось переубедить Бутакова.

Уделяя много времени работам по укреплению Свеаборгской крепости, Бутаков неустанно следил за ходом боевой подготовки свеаборгской эскадры, в которую входили два броненосных фрегата, три парохода и несколько мелких судов. Личный состав эскадры овладевал искусством совместного плавания кораблей, проводил учебные артиллерийские стрельбы, учения по отражению ночных минных атак.

Придавая большое значение использованию минного оружия, Бутаков принимал все меры к тому, чтобы найти средство обезопасить свои корабли от мин противника. И такое средство было найдено. Приказом № 11 за 1878 год Бутаков ввел нa вооружение эскадры первый в мире шлюпочный трал. Тралящая часть этого трала состояла из дюймового пенькового троса длиною около 43 метров, на концах, и в середине которого были прикреплены грузы, примерно по три килограмма каждый. Грузы подвешивались на тонких, коротких пеньковых тросах - штертах с поплавками. Штерты имели в длину от полутора до шести метров в зависимости от глубины, на которую опускался трал. При помощи трала, буксируемого двумя шлюпками, обнаруженную им мину можно было доставить на мелкое место и уничтожить. На случай, если мину по каким-либо причинам буксировать на мелководье не удастся, к тралу подвешивались специальные подрывные патроны весом до четырех килограммов для уничтожения мины на месте ее обнаружения.

Успешные работы по подготовке крепости к обороне подходили к концу, когда стало известно, что царское правительство согласилось на пересмотр Сан-Стефанского договора. 1 июля 1878 года на Берлинском конгрессе был подписан новый мирный трактат с Турцией, условия которого были менее выгодны для России. Претензии царского правительства на проливы отвергались, предусмотренная Сан-Стефанским договором Великая Болгария раскалывалась на три части, и т.д.

С заключением Берлинского трактата опасность войны с Англией миновала. В связи с этим все военные приготовления были прекращены, штабы обороны крепостей расформированы. Бутаков со своей эскадрой вернулся в Кронштадт.

Последние годы жизни

Кампания 1878 года была последней для Григория Ивановича Бутакова. По возвращении в Кронштадт он был отстранен от руководства плавающими соединениями и кораблями, отстранен от дела, которому отдал все свои знания, всю жизнь. Высокопоставленные чиновники из морского министерства стремились избавиться от "беспокойного адмирала", которого они так и не смогли переделать "на петербургский лад".