Очки для секса - Лина Дорош

Майя помолчала, но от земли было так далеко, и показалось, что всё, что здесь будет сказано, здесь же и останется.

— Аварию, в которой погибли его родители и покалечился Валька. Сашка тоже пострадал, но меньше всех.

Настала очередь помолчать Ане. Стало понятно, что разговор будет не из легких и расслабляющих. Разговор трудный, но необходимый.

— Май, это неправда? — Аня с трудом подбирала слова.

— Правда, Анюта, к сожалению, правда. Сашка был начинающий, но очень хорошо начинающий гонщик. Его уже окрестили «Шумахером». Пошли первые деньги: купил квартиру, тачку, шмотки. Стал много времени проводить на выезде. И вдруг такая удача — гонки под Питером. Он решил показать семье свою работу — как он будет побеждать. Дома осталась только бабушка — пирогов хотела «внучеку» напечь. Вот, а все остальные сели в машину и с ветерком поехали. Ехали — это в самом начале, а потом Сашка уже просто гнал. Гнал на только что купленной необкатанной машине…

В ГАИ потом сказали, что наложилось несколько обстоятельств: что-то в машине и что-то было с трассой. Машина потеряла управление и вылетела с дороги на скорости двести километров в час, начала кувыркаться… Сашка ничего не помнил. Он заставлял себя вспомнить. Но помнилось только, как они смеялись, как маме нравилась машина и отца ничего не беспокоило. Семья гордилась старшим сыном. А мелкий Валька не гордился и не смеялся — ему очень хотелось на переднее сиденье. Память пощадила Сашку. Он очнулся уже в больнице. Руки и ноги переломаны. Ему сказали: «Пианистом тебе, парень, не быть». Он ответил врачу с усмешкой: «Ну и нехай, я — автогонщик. В пианисты не рвусь». «Так и в гонщики, парень, теперь лучше не рвись, а то порвешься зря. Тебе гонки не грозят. Машину водить будешь, но про гонки забудь». В общем, собрали его и Вальку. Родителей спасти не смогли, Сашке сказали: «Мужайся, парень». Потом сказали: «Мужайся, парень, снова. С братом твоим хуже. Вытащим или нет — неизвестно. Нужна операция — нужны деньги. Ты готов платить?» Сашка продал недавно купленную квартиру в Питере. Брата вытащили, но сказали, что надо быть начеку. Бабушка за ними ухаживала. Сашка начал ходить, а Валька — нет. Жить в Питере ему стало невыносимо. И он рванул в Москву. На остатки былой роскошной квартиры купил в Москве однокомнатную на Юго-Западе. Стал работать и собирать деньги на лечение брата. И так три года. Если бы не брат и не бабушка, он бы руки на себя наложил.

— Теперь понятно, откуда он так осведомлен, какой вид с какой колокольни.

— А потом ты со своим сумасбродством, — Майя улыбнулась сквозь слезы.

— Это он так сказал?! — Аня тоже округляла глаза, чтобы тушь не потекла.

— Ага, но он любя, Ань.

— Слушай, так сколько ж Сашке лет?

— Двадцать три. Он младше нас почти на семь лет, представляешь?

— Нет, — Аня отвернулась от Питера, — Май, знаешь, что я тебе сказать хочу?

— Что?

— Правильно у тебя тогда шнурок порвался. И Жужку мы правильно завели, — Аня задумалась. — Ты борщ варишь?

— Варю, а что? — Майя смотрела на Аню с опаской.

— А пельмени и котлеты делаешь?

— Делаю, ты к чему это всё?

— А пюре? А пироги? — это звучало примерно как: «А с парашютом в тыл врага прыгнешь?»

— И пюре, и пироги тоже, — Майя уже не уточняла, зачем это всё.

— Смотри, Май, корми Сашку хорошо, — Аня подбирала убедительный аргумент, — у него, Май, как бы это сказать… У него, Майя… еще растущий организм — вот!

Аэропорт

Встречать Сашку в аэропорт поехали сразу после Исаакия. Но без предварительного звонка. Ведь логично: если точно известен рейс, то звонить незачем. Поэтому о задержке рейса стало известно только в аэропорту. Сашка обозвал их разными словами, потому что был уверен: они не звонят, так как знают о задержке рейса, а не наоборот. Думали вернуться домой, но потом решили, что как назло тут же все самолеты полетят и придется ехать обратно. И не поехали. Пошли выпить кофе.

— Знаешь, Май, — Аня рассматривала сердечко, нарисованное на каппучино, — я очень люблю аэропорты. И самой улетать-прилетать и встречать-провожать тоже.

— Летать — я понимаю, а аэропорты-то за что? — Майя тянула через трубочку Мокко.

— Понимаешь, аэропорт одновременно очень романтичное и очень прагматичное место.

— Ты аэропорт ни с чем не путаешь?

— Не-а, вот смотри: двое приехали в аэропорт. Он улетает, она провожает.

— Его?

— Ну, конечно, кого еще! И вдруг они понимают, что расставаться сейчас — неправильно. И так же вдруг решают, что надо лететь вместе. И тут же находится билет, и они улетают, обломав планы куче людей.

— Хорошая шутка.

— Романтично?

— Очень! А прагматизм в чем?

— Представь: он улетает, а она провожает.

— Те же, там же и туда же, только не тогда же?

— Типа того же, — Аня посмотрела на подругу с укором, — хотя ты права, может быть, и те же. Только гораздо позже. Или не гораздо.

— Подруга, теряю нить!

— Вас понял! Теперь о сюжете номер два в тех же декорациях. Идея лететь вместе никому не приходит. Или он намекает, но она думает и решает не лететь.

— Абсолютно здравый поступок. Прагматизм-то особый тут в чем?

— Так она решает: не лететь, не встречать, не звонить и не отвечать на звонки.

— Почему?

— Потому что эмоций не стало, а если их нет, то какой смысл в отношениях?

— И никого не ставить об этом в известность?

— Зачем? И так всё понятно.

— Прагматичный подход.

— И я о том же.

— Только более типична ситуация, когда он решает, а не она.

— Логично: женщины обычно принимают романтичные решения, а мужчины — прагматичные.

— Ань, это тост! Давай коньяку возьмем и бутербродов?

— Давай, только кто предложил, тот и идет добывать провиант.

— Давно писала своим родственникам в Израиль?

— Не имею таких, к сожалению.

— А ты повспоминай, пока я за бутербродами хожу, точно кого-нибудь вспомнишь.

— Как скажешь! Ты, главное, иди уже.

Майя минут десять вела переговоры с буфетчицей, результатом которых стали отличные только что нарезанные бутерброды и две порции коньяку. Бутылка обещала, что коньяк Хенесси. Аня с Майей изобразили гурманок — повдыхали аромат. Потом посмаковали первый глоток.

— Ни черта не смыслю в коньяке, — Аня сделала менее одухотворенное лицо и начала жевать бутерброд.

— Я тоже.

— Тогда какого лешего тебя на коньяк повело?

— Не знаю, просто сказанулось.

— Ну-у-у… это аргумент! В Сашкиных интересах прилететь побыстрее.