Три льва - Михаил Голденков

— Холодно, однако.

— Накинь на плечи! — Самойло швырнул ему белый турецкий плащ, стащив его с себя. Кмитич, как раз отдыхая после гребли, благодарно кивнул Самойло. Кажется, попроси у этого сердечного казака с лицом висельника его круглую серебряную сережку из его корявого уха — рванет ее не задумываясь и отдаст… Кмитич укутался в плащ. Сразу стало теплее… Оршанский князь сидел на лавке лодки и, глядя на мускулистые спины гребущих казаков, думал о Елене. «Как все же неисповедимы пути твои, Господи! — говорил в изумлении сам себе Кмитич. — Ведь кто бы мог подумать?! Какая странная, удивительная и непредсказуемая судьба выпала этой простой смолянке, пусть и из древнего прусского рода рыцарей Беловых! И надо же было мне ее встретить на своем жизненном пути! Встретить, чтобы постоянно терять. Терять и находить в самых неожиданных местах!..»

— Друже полковнику! — отвлек Кмитича от мыслей голос Самойло. — А шо за кабета, шо так гарно нас выратовала? Вы ее знавали ранее? Ой, знавали!

— Так, Самойло, — кивнул Кмитич, улыбаясь своим мыслям, — знал. Знал и любил. И вот… Я пленник, а она жена султана! Не странно ли это?

— Да не горюйте вы так, друже полковнику! — махнул рукой Самойло. — Наших баб они много похватали. Жизнь еще не так перекручивает судьбы и людей. Бывает, еще и не в такие бараньи рога закручивает! Вот, к примеру, моя бабка пошла в лес да заблудилась! Мы ее всей семьей шукали! Вусмерть измотались. Нет нигде! Приволоклись до хаты ни живы ни мертвы, а она, гадюка тая, стоит у печи и грибочки нам жарит. «И где это ж вы так долго пропадали, нечестивцы», — говорит! Ось, яка стерва!..

При входе в Мраморное море, в узком месте пролива Босфора Кмитич обратил внимание, что вода бурлит, как в кипящем котле, а голубая струя воды проносится вдоль берегов…

— Шайтан акантысы — чертово течение, — пояснил Самойло. Вот тут-то нас и замели турки…

Кмитич бросил взгляд на берег. Там чернели очертания старинных крепостей. Их мрачные толстые башни и хищные зубцы стен живо напомнили полковнику о недавних боях за Каменец, боях неравных и неудачных, как и вся нынешняя кампания против Турции… «Словно пару дней назад все это было!..»

Берега пролива по мере продвижения то раздвигались, то сближались, так и норовя раздавить лодку с беглецами. Порой Кмитичу казалось, что знаменитый Босфор — это какая-то цепь озер, соединенных каналами. Одновременно то опускались, то поднимались берега Босфора. И когда берега вырастали вверх, то складывалось ощущение, что лодка проваливалась в ущелье, зажатое обрывистыми склонами гор…

К утру все полностью выбились из сил. Преследования не было.

— Давайте поспим хотя бы минут двадцать, — предложил Кмитич, видя, что опасность явно миновала, а его люди сильно истощены.

— Янка, посиди на стреме, потом тебя сменит Мустафа, — приказал Кмитич.

Все тут же упали на дно лодки и провалились в сон.

Увы, Янка подвел. Долгое время он исправно сидел, борясь со сном, но и сам не заметил, как провалился в вязкую дрему. Сидел, спал и видел сон, что бдит на краю лодки, охраняя отдых своих товарищей… Проснулись беглецы от того, что кто-то громко хохотал. Все враз вскочили. Проснулся и «охранник» Янка. Уже было светло. Лодку Кмитича окружали три челна, набитые смуглолицыми людьми в чалмах. В лицо беглецам смотрели длинные стволы морских турецких туфяков, убойных мушкетов, стрелявших дробью с большим разбросом. Темные оскаленные лица дико хохотали при виде растерянных людей, по виду явно европейцев. В челне, подбоченясь, стоял главарь этих темнолицых людей, одетых, как османские моряки. Главарь был одет так же, как и его матросы: короткие, до колен, красные шаровары, также короткая, по локоть, расписная жилетка, но вместо круглого тюрбана на голове этого чернобородого человека сидела высокая желтая шапка, увенчанная полумесяцем, смотрящим концами вверх… Судя по лицам, это были даже и не турки, а люди из Аравии или Северной Африки.

Кмитич медленно поднял руки. Подняли руки и остальные. Сопротивляться этой вооруженной до зубов ораве было явно бесполезно.

— Рюсские? — оскалился главарь, спрашивая по-русски и вынимая из-за широкого белого пояса, многократно обмотанного вокруг талии, пистолет. — Вижу, рюсские! Ох уж эти рюсские! Бежать из галера? Ха-ха-ха! Прошу теперь на моя галера! Ха-ха-ха!

Его смуглая команда вновь дружно и дико заржала.

— Ну вот, приплыли, — разочарованно процедил Самойло, — теперь нас султан не в бочку дерьма посадит, а на крюки со стены скинет. Жуткая смерть, должен вам сказать, спадары мои любые. Знал я одного казака, так его…

Кмитич и его команда попали на большую изящную галеру султанского капитана Апты-паши, известного своей жестокостью и непослушанием даже султану. Вот и сейчас: вопреки договоренности султана не брать в плен греков, Апты-паша все равно напал на греческое судно, часть экипажа перебил, часть греков скрылись вплавь, а троих ему удалось захватить. Один раненый был, правда, совсем плох, и его выбросили за борт. Без всякого сожаления.

Апты-паша вовсе не спешил в Стамбул, как того боялись беглецы во главе с Кмитичем. Пленников заковали и посадили на весла галеры, где уже сидело более двухсот тридцати человек невольников. По их заросшим лицам и белокурым, рыжеватым, льняным и черным волосам Кмитич сразу определил, что это европейцы, скорее всего русины и казаки, посполитые пленники османских войск, содержащиеся в плену, как было видно по отросшим до плеч волосам, более года. Все крепкие мужчины средних лет, видимо, специально отобранные для работы на галерах.

Палуба галеры имела форму свода, и под ней в трюме размещались провизия, вода и прочее снабжение. Выше палубы по середине корпуса с носа до кормы шел помост. По сторонам этого помоста-палубы с каждого борта располагались скамейки, иначе банки, до полушага шириной. На каждом весле сидело по три гребца, упирающихся ногами в деревянный брус. Валки весел были наполнены свинцом для уравновешивания, а их длина доходила до пятнадцати шагов, из которых большая часть выступала за борт.

Рядом с Кмитичем справа сидел мускулистый поджарый человек примерно одних с Кмитичем лет или немного младше. Его голубые глаза светились на загорелом лице, пшеничные волосы сосульками ниспадали ниже плеч, а правильные черты лица говорили, что, если бы этого человека побрить да помыть, он бы вполне мог блеснуть при княжеском дворе светским красавцем.

— Разрешите представиться: Александр Семенович, морской капитан линейного корабля первого ранга «Цмок», — произнес он, как только два турка (хотя турками их можно было назвать вполне условно), приковавших Кмитича кандалами, удалились, — нас тут двое с борта «Цмока». Еще есть мичман Попович.