Государственная недостаточность. Сборник интервью - Юрий Поляков

Быть писателем в России – значит говорить власти правду

Юрия Полякова – известного писателя и доброго старого знакомого читателей «Красной звезды» – я встретил в коридорах телецентра в Останкине. Юрий Михайлович был еще возбужден только что состоявшимся разговором в прямом эфире передачи «Старый телевизор». Разговор шел об армии. А поводом к нему послужило десятилетие выхода в свет нашумевшей в свое время повести писателя «Сто дней до приказа».

– Юрий Михайлович, я видел краем глаза передачу. И мне показалось, что ее создателям явно «не повезло» с героями?

– Действительно, разговор все время переводился в такое русло: в армии, мол, вообще служить не надо. Но приглашенные на передачу Алексей Булдаков, Дана Борисова и я убеждали зрителей в обратном. Служить в армии надо. И вообще я говорил о том, что это преступление политиков – сталкивать в душах людей, отцов и матерей, ратный и родительский долг.

Меня, например, возмущает ситуация в наших СМИ, на телевидении. Когда заходит речь о чужой армии, даже о тех же душманах в Афганистане, – тут все хорошо, все замечательно. Смотрите, мол, и учитесь! Как только о своей – так нет, служить не надо. Так как же ее реформировать, если в ней никто не будет служить?! Исправлять будет нечего. А то, что это не просто недальновидность или недомыслие отдельных журналистов, а целая политика, видно на моем собственном писательском опыте. В свое время, так сказать, при советской власти, я семь лет не мог напечатать повесть «Сто дней до приказа». Потому что, как мне говорили, она была слишком критической по отношению к армии. А сейчас, также семь лет, не могу поставить сценарий кинокомедии «Мама в строю». Это добрая, в ключе «Бровкина», «Перепелицы», киноистория о нашей современной армии. Не издевательская, а именно добрая. Американцы постоянно снимают подобные картины, после которых просто служить хочется. И вот никак не могу поставить этот фильм. «Слишком хорошо у вас об армии», – говорят мне. Но сейчас им вроде бы заинтересовался Владимир Меньшов…

– …Меньшов?

– Да, тот самый Владимир Валентинович Меньшов, известный режиссер и актер и, кстати, мое доверенное лицо на выборах в Московскую городскую думу 14 декабря.

– Вот этого я как раз и не могу понять. Зачем вам, не лишенному популярности и даже славы при жизни писателю, произведения которого включены в школьную программу, подаваться нынче в депутаты?

– Меня выдвинули жители моего 7-го округа – Хорошевки, где я живу, Щукино, Аэропорта и Сокола. Просто пришли, позвонили в дверь и предложили. Как я мог отказаться! К тому же писатель у нас в известной мере всегда был депутатом: постоянные звонки, письма, в том числе от родителей солдат. Назрела, кстати, необходимость создания при той же Московской гордуме специальной службы, которая будет называться, скажем, «Тревожное письмо». Она могла бы объединять в себе военного юриста, психолога, журналиста, депутата. Пришло из армии тревожное письмо, например, от солдата, отведавшего неуставных отношений, или офицера, у которого не складывается служба, или его бездомной семьи… – сразу же группа начинает реагировать. Общественные организации такого рода есть (комитеты солдатских матерей). Но они существуют сами по себе, вне власти, потому и неэффективны. Кроме того, ныне в гордуме вопросами культуры целенаправленно не занимается никто.

– А что вы понимаете под словом «культура»?

– Культура в широком смысле слова – это и опрятные подъезды и дворы, детские клубы и площадки. Культура – это по большому счету и вовремя выплаченные зарплаты, и нормальные трудовые отношения. И культура производства. И смысл самого производства. Я с уважением отношусь, допустим, к предпринимателям. Но предпринимательство «воздуха», без производства – это что-то вроде однополой любви: детей от нее не бывает, зато дурные болезни – пожалуйста! Например, жуткая преступность…

– А как вы относитесь, в таком случае, к проблеме культуры в армии? Недавно состоялось по этому вопросу даже совместное заседание Коллегии Минобороны и Совета обороны…

– На этой встрече я не был. Но если бы присутствовал, наверняка поднял бы вопросы, связанные с целенаправленным разрушением ратного сознания нашими СМИ и отдельными представителями творческой интеллигенции. О недостатке внимания к армейской тематике и в современной российской литературе, и в кинематографе, и на ТВ и т. д. О том, что у нас зачастую за государственный счет пропагандируется, распространяется антигосударственная и антиармейская идеология. Главный принцип писателя в России – говорить власти правду. Не приспосабливаться к ней, а говорить о наболевшем в лицо.

– А какими, на ваш взгляд, должны быть сегодня формы сотрудничества творческой интеллигенции и армии?

– Я считаю, необходимо все. Во-первых, надо снять несколько хороших фильмов об армии. Фильмов разного плана: комедии, героические ленты, о тех же «горячих точках». Перестали у нас совершенно снимать картины по истории русского оружия. Посмотрите опять же на американцев. У них история – с ноготь. И весьма сомнительный героизм: вечно воевали чужими руками. А у нас действительно героическая армия. Мы всегда занимали жертвенную позицию, всегда воевали за союзников.

Обязательно нужны проблемные фильмы. Сегодня сильно изменилась психология призывника. Или проблема наркомании в армии. Когда я служил, такой проблемы не существовало. Или, скажем, проблема офицера, который хочет служить и которому на роду написано служить, но государство делает все, чтобы отвратить его от службы, – ни денег, ни квартиры и т. д., чтобы армия разбежалась сама собой.

Я считаю, что воспитание ратного сознания должно быть целенаправленным, в нем должны участвовать все ветви государственной власти и СМИ.

– И все же, Юрий Михайлович, ваше имя связывается в первую очередь с литературой. Написав «Сто дней до приказа», вы не остановились на этом и сегодня постоянно возвращаетесь к армейской теме.

– Многим, кто обвинял меня в очернении армии после выхода «Ста дней», сегодня уже понятно, для чего и во имя чего была написана эта повесть. А написана она была во имя того, чтобы армия наша стала лучше, крепче, сильнее. Критиковать ради добрых устремлений – это, если хотите, одна из традиций русской литературы, гоголевская традиция.

А почему меня до сих пор волнует армейская тема? Во-первых, армия – важнейший институт страны. И любой человек, который любит свое Отечество, собирается сам жить в нем и желает, чтобы дети и внуки его жили здесь, – он не может забывать об армии. Не думать о ней могут только люди, которые приехали сюда, как на сезонную охоту.

И второй момент. Я все-таки педагог по образованию. И, как писатель, понимаю воспитательную силу слова. И отлично сознаю воспитующую силу армии. И понимаю, что судьба человека, степень его полезности обществу, стране во многом зависят от того, как он отслужил в армии. Думаю, многие согласятся с этой аксиомой, услышав ее из уст автора «Ста дней до приказа».

Интервью 1998-1999

Дайте мне на два дня телевидение, и на третий день вся Москва будет в баррикадах…

В фойе Центрального Дома литераторов обаятельная молодая поэтесса настойчиво уговаривала меня купить томик ее стихов. Настаивала долго. И даже посулила к дарственной надписи добавить номер домашнего телефона. Томик стоил, кстати, всего 10 тысяч.

Шекспировские страсти, разыгравшиеся было в моей душе (между природной скупостью и симпатией к блондинкам), прервал Юрий Поляков. На встречу он пришел минута в минуту. О молодой поэтессе пришлось забыть. К известному писателю вопросов у меня было больше.

– Юрий Михайлович, мне лично казалось, что период, когда писатели и поэты шли во власть, закончился после Первого съезда народных депутатов. Вы, насколько я знаю, в декабре баллотировались в Московскую городскую думу. Зачем приличные люди идут в большую политику, дело это, как известно, грязное?

– Меня неоднократно пытались в это втянуть, скажем так. В свое время я даже был в списках кандидатов в депутаты как раз того съезда, о котором вы говорите, от комсомола. Из списков меня вычеркнули, когда просмотрели на съезде ВЛКСМ фильм по моей повести «ЧП районного масштаба». Мне предложили повиниться, но я гордо отказался, в результате чего и не смог тогда начать политическую карьеру. Потом были предложения от других партий и общественных организаций, но я считал, что писатель должен заниматься литературой, а уж молодые политики, которые как раз начали формироваться, пусть выражают то, что я пытаюсь выразить в литературе. Увы, грустные наблюдения за тем, во что эти молодые политики превратились, подвели к мысли, что не так уж нелепы были эти предложения. А главное – оказалось, что мимо меня прошел целый пласт современной жизни. Так что тут было и желание посмотреть на это самое «грязное дело» изнутри. Тем более, что у меня застрял роман, на который я очень рассчитывал, и застрял именно потому, что значительная часть сюжета связана с политикой. Так что в Думу я шел не без корыстной, скажем так, цели. Кстати, я обещал избирателям, что, если буду избран, на четыре года отложу перо в сторону. К сожалению, мои самые худшие подозрения в отношении этих выборов подтвердились с лихвой. И мне, как писателю, пытающемуся разобраться в механизме зла, эти выборы очень много дали. Роман сразу, как говорится, пошел. А я остался. В литературе.