Оборотный город - Андрей Олегович Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во как разлакомился, приходи, кума, кисель с губы подолом утирать! Ну не выйдет она за меня, я некрасивый, небогатый, нечиновный, и перспектив на военной службе у меня никаких. Эх, а коли б она сама меня к себе в Оборотный город позвала, разве б я пошёл? Да побежал бы! Но ведь тоже ненадолго, не смогу я без неба, без солнышка, без верного коня, без старого Прохора, даже без своего ворчливого дядюшки не смогу…
С такими глубокими размышлениями, мирно уплетая хлеб и сало, я забрёл довольно далеко по тропинке вдоль берега, поросшего камышом да осокой, пока не упёрся лбом в засохшую ветлу. Вот тут меня и ждала засада!
— Попался… — Из-за ствола дерева выпрыгнул тощий чумчара в драном татарском халате. Ещё один поднялся из зарослей осоки, преграждая мне отступление. Да уж, потерял бдительность, а ведь упыри предупреждали, что чумчары след не бросают. Злобные глазки светились предвкушением мести и крови, в заскорузлых руках блеснули ножи, будут резать…
— Эх, а не пропадать же без боя! — Я в бессилии сжал кулаки, так как сабля и нагайка с вшитой пулей оставались в сенях дядиной хаты. Попробуем ломить врукопашную, но только нож штука коварная, даже случайно полоснут, так от потери крови всё равно враз ослабеешь…
— Смерть ему! — как-то очень уж патетично выкрикнули нападающие и бросились на меня с фронта и тыла.
Я рыбкой выпрыгнул с линии их атаки, да так удачно, что чумчары едва не прирезали друг друга. Кубарем выкатившись к узкому проходу меж камышовых стен, я успел почти по пояс забежать в спасительную донскую воду, когда мне навстречу всплыл новый персонаж.
И тоже с нерадостными известиями…
* * *
— Вот ты и попался, казачок! — Толстая белая русалка кинулась на меня, раскрыв сомовий рот для поцелуя, и я рванул назад на берег.
Чумчары ножки мочить не желали, а может, и просто воду недолюбливали, так что ждали меня с распростёртыми объятиями.
Я метнулся туда, сюда и застрял, мокрый как хомяк, ровненько на глубине чуть ниже колена. Русалка так мелко не подплывала, у неё хвост в прибрежном песке вяз, а нежить румынская всё так же ждала, пока я выберусь на сухое. Понятно, что никто никуда не торопился, но и долго так всё равно продолжаться не могло…
— Вылезай, хорунжий! Умирать пора.
— А куда такая спешка?
— Иди ко мне, казачок!
— Прости, красотка, ты не в моём вкусе…
То есть сначала мы, все четверо, говорили довольно вежливо и даже с неким пониманием. Но уже через пять-шесть минут они орали на меня без малейшей сдержанности и уже не стесняясь в крепости выражений:
— Иди сюда, гадёныш, хуже будет!
— Я тя своими грудями придушу и в иле закопаю!
— Тупым лезвием пустить ему кровь из горла!
— Утоплю, как крестьянин собачку!
— Одними когтями порву, быстро вылез, поганец!
Я даже подумал, а не стравить ли их меж собой, но ничего не вышло — на предложение постоять в сторонке, пока они разберутся, рвать меня или топить, чумчары с русалкой ответили гнусным хихиканьем:
— Шибко умный, да? Уж мы-то по-любому столкуемся, лишь бы мяска человеческого добыть…
Не прокатило. А поскольку помощи ждать было неоткуда, мне оставался один выход — на берег. В реку точно нельзя, с русалкой на глубине никто не поборется, а на твёрдой земле хоть какой-никакой шанс, но есть. Рискнём…
— Жрите, кровопийцы! — Я медленно пошёл на чумчар, демонстративно подняв руки вверх.
Один купился и ринулся навстречу — я с ходу приложил его сапогом в грудь, второй замахнулся ножом, и… грохнувший выстрел снёс нежити полголовы!
— Ай, зачэм дёргался, зачэм меня нэ падаждал? — Шагнувший из-за той же ветлы отец Григорий хладнокровно пристрелил из пистолета и другого чумчару. — А ты, женщина мокрая, пошла в лужу! Ещё раз моего кунака абидишь, я тебе твой хвост знаешь куда засуну?! Больше никагда икру метать нэ сможешь, да!
Русалка минутку подумала, взвесила степень риска и утопла молча, словно фрегат под всеми парусами.
Уф… Вот кто бы мне с утра сказал, что к вечеру я буду так рад обнять этого сухонького страшненького грузина с кривым носом и жутким акцентом? И ведь собственное предчувствие ни на миг даже не ёкнуло! Хорош характерник, а? Сам себя спасти не могу…
— Как я рад тебя видеть, дарагой!
Маленький священник в старой православной рясе, сунув за пояс два разряженных пистолета, распахнул мне объятия. И я тоже благодарно обнял его. Да! Так я и сделал! И плевать, что он нечисть, он спас мне жизнь!
— Слушай, иду сэбе тихо, никого нэ абижаю, никого нэ трогаю, «Сулико» пою, красивая пэсня, да! Дэвушка навстречу — нэ сматрю даже, стесняюсь… Мужик старый, бэззащитный — улыбаюсь ему, пусть сто пятьдесят лэт живёт, ай! Дэти были — святое, из кармана все четыре орэшка отдал, им радость, мне нэ жалко! Такой дэнь, такая пагода, такие люди, а тут эти шакалы тебя рэжут?! Совесть есть, а?
— Да пёс с ними, вы-то какими судьбами в наших краях?
— А-а, гуляю! — подозрительно легко отмахнулся грузин.
— Отец Григорий, не верю я вам, чего темним-то? — Мне не понравился печальный блеск в его чёрных глазах и какие-то очень уж впалые щёки. — Да вы… голодный!
— Ай, думай, что гаваришь?! Кто галодный, я?! Да, я. Трэтий дэнь нэ ел. Савсэм никто в храм нэ заходит, а нэт паствы — нэчего кушать. Орэшки были, отдал, дэти, святое…
— Идёмте со мной!
— Куда, в сэло? — Он вежливо отстранился. — Кто меня туда пустит? Зубы сматри, когти сматри, да! Рога под ермолкой вот, тупые, но видно, всэ паймут, нэльзя! Я на кладбище пайду, может, там чего нарою…
— Ну уж нет. — Мне пришлось во второй раз силой развернуть привередливого грузина в нашу сторону. — Я у вас в гостях был, вы меня как принимали? Как дорогого гостя! Вот и я вам не позволю ради лишней косточки в свежих могилах руками копаться. Чего вы
