Отбор... или беги, Принц, беги! (СИ) - Ясинская Лика

— Отец, считаю, что этого делать нельзя, — Ринэйрт стиснул кулаки. — Но количество гостей мы все же ограничим. А в приглашения и в охранный контур Храма вплетем сигналку, реагирующую на заклинателя. Только бесшумную. Запитаем на алтарь, чтобы не фонила и не спугнула раньше времени.

— Уверен, что этого будет достаточно? — Его Величество внимательно изучал лицо сына. — Я девочку уже принял в семью, и эта показуха мне до грыховой задницы, можем отменить.

— На ловца и зверь бежит, — внезапно ляпнул архимаг и покосился на графа Дерхо, — разве не так говорят в вашей северной глухомани?

— У нас другая пословица в ходу, — с вежливой улыбкой, не затронувшей ледяных глаз, ответил Барс, — по нитке дойдешь и до клубка … змей.

Глава 30.

Каменные плиты перекрытий и древние могучие колонны в забытом людьми и избегаемом нежитью акведуке под Столицей трещали и осыпались мелкой каменной крошкой, когда в них врезалось очередное атакующее плетение юноши. Слова со свистом выходили из его пересохшего от многочасовой тренировки горла. Капли пота заливали глаза с необычными вытянутыми по-змеиному зрачками, которые бешено сокращались в такт пульсу заклинателя.

А шея болела так, что казалось сам Змеиный бог обвивает ее своим шипастым хвостом.

Исхар пытался сбросить с себя мерзкий ошейник-удавку, который затянул на нем дед. Старик Хаелотский знал толк в пытках, самолично по молодости проводя допросы провинившихся слуг или вассалов. А сейчас он нашел себе последнюю игрушку, которую дергал за ниточки, пытаясь заставить служить своим безумным целям.

Исхар был близок к отчаянию. То, во что втравил его старый герцог, не находило никакого отклика в его душе, кроме желания освободиться и бежать. Бежать в края, откуда родом его мать, места, где пустынный ветер приносит с собой отголоски суетливой жизни больших городов-оазисов, напевает протяжные мотивы южных баллад, нашептывает о спрятанных в затерянных развалинах древних храмов могущественных артефактах, способных возродить Бога-Змея и вернуть его власть над всем Полуденным пределом.

Молодой мужчина медленно сполз спиной по шершавой от времени поверхности колонны и в изнеможении прикрыл лицо ладонями.

Он почти истратил весь резерв, но так и не смог зацепить плетение деда.

— Осталась неделя, семь грыховых дней! — пробормотал он, закрывая глаза и прислушиваясь к потокам магии, которые струились по его внутренним силовым линиям. — Я убью кронпринца, старый мерзавец получит власть над Эльтом и Горицией и освободит меня… Семь… дней.

***

— А я тебе говорю, симпатичный! — Геома наседала на Дусю, которая яростно молотила пуховкой по своему личику, наводя «красоту» перед прогулкой в королевскую оранжерею. Девицам выпала честь сопровождать принцессу к месту встречи с Региной, желающей похвастать перед невесткой своей коллекцией редких растений. — Только молчит постоянно, но зато глаза, глаза какие! Как посмотрит, я вся лужицей и растекаюсь.

— Геша, ты это делаешь каждый день, как происходить смена караула у гвардейцев, — проворчала баронесса Дирхо и шмякнула пуховку в пудренницу, подняв в воздух белоснежное облачко, тут же обсыпавшееся на столик. — Как увидишь новые «штаны» из охраны, так твой нижний этаж начинает ослабевать. Что тебе внушала твоя тетя Барита? Блюди репутацию!

— Ага, и при этом добавляла «на людях», — огрызнулась вечно в кого-то влюбленная Аунтийская, — эта зануда меня доконала своими наставлениями. Не знала, что быть фрейлиной такая скука. Я мечтала быть в центре скандалов, интриг…

— … расследований, — вспыхнула Дульсинея от глупостей чрезмерно романтизированной напарницы. — Забыла разве, что мы под обетом молчания и под подпиской о невыезде. Я даже с отцом не могу связаться, чтобы он уточнил по своим знакомым, что там произошло в этом жутком подвале. Секретность такая, что при любом неосторожном шаге можно загреметь в казематы к дознавателям. Если бы не протекция Короля и не статус «змейки» нас бы с тобой ожидали бы две скромные даже не камеры, могилки! Может даже безымянные. Так что, милочка, прекращай нас втягивать в свои шуры-муры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А что сразу я! — напыжилась Геома в обиде выставляя свой беспроигрышный аргумент, прикрытый низким вырезом платья. — Не на людях никто не запрещал! Ты сама нам встречу с Лиской через одно место устраивала! А мне запрещаешь пофлиртовать с красавчиком-лейтенантом! Подлюга ты, Дуська, вот кто!

— Ой, дура-а-а, — схватилась за напудренные щеки баронесса, — через голову я нам встречу назначала! Пообещала стражнику, что помогу ему выбить свидание с одной горничной, которая над-то неприступная, что твоя монашеская обитель. Парень весь извелся, никак к ней подход не найдет. А я знаю, что девица падка на вишню в шоколаде, вот и отдала ему коробочку взамен на пропуск к Эйлис.

— А-а-а, но все равно, нечестно! — заупрямилась Геома. — Ты же мне не сказала об этом. Выходит, не доверяешь.

— Тогда мне было некогда объяснять, помнится, спешили мы клятву Лисе принести, а потом забыла, — спокойно объяснила баронесса и потянула Гешу за руку на выход. — Идем, нас ждут великие дела. Боюсь, что рядом с нашей Коброй у тебя будет полный букет всех обожаемых тобой козней и пакостей. Главное, чтобы аллергия на них не замучила… или чего похуже не приключилось.

— Поспешим, тем более симпатяга Исхарчик назначен нашим телохранителем до вечера, — защебетала Аунтийская, вихляющей походкой направляясь из комнаты. — Я тебя с ним познакомлю. Только, чур, мое не цапать! А то знаю я вас, провинциалочек, так и норовите у нас, столичных леди, кавалеров увести.

— Я тебе уже говорила, что ты дуреха, Геша? — обреченно выдохнула Дуся, надевая на лицо дежурную улыбку. — Вот застукает тебя Барита на горячем лейтенантике или, вероятнее всего, под ним, и вылетишь ты из свиты со свистом и волчьим билетом… И останется тебе тогда пилить в нашу глухомань и окучивать местное дворянство… А наши, местные, я тебе по секрету скажу, болваны еще те! Но посадит тебя один такой олух в своем мелком поместье и забудешь ты про светскую жизнь, зато будешь ты ему детишек каждый год рожать да поросятам хвосты крутить.

— Как крутить? — вылупилась на подругу Геома, которая о поросятах имела представление только в жареном на вертеле виде.

— Молча, Геша, молча. Запомни, залетишь по недоразумению, станешь фермершей в Эльте, — с издевкой добила юную фрейлину баронесса Дирхо, которая лично сама даже под расстрелом из арбалетов не вернулась бы в Северные пределы.

***

Граф Эльтийский, опираясь на балюстраду террасы, выходящей в зимний сад, наблюдал за чинной процессией фрейлин, неторопливо скользящих вслед Ее Величеству Регине Вельтлант. Среди пестрых нарядов «змеек» платье Эйлис выделялось своей элегантной простотой и глубоким нефритовым оттенком. Он с затаенной грустью вспомнил, как мелкая Лисичка забралась однажды в гардероб его покойной жены и с восхищением стягивала с плечиков и перебирала пышные юбки нарядов, а потом так и заснула в этом тряпичном гнездышке.

Северный Барс не знал, чем в будущем обернется этот брак для его малышки, такой непокорной и свободолюбивой. Королева еще не представляет, какую рыжую занозу она сейчас пытается всеми силами подчинить.

Еще одно воспоминание, чужое, обрушилось на Эруана, заставляя его схватиться за холодный мрамор перил…

«— А, ну, слезай с дерева, хулиганка! А иначе получишь ремня! Я те покажу, как плеваться! — начальник замковой стражи Сигур Стром что только пеной изо рта не брызгал да зубами не пытался выгрызть ступеньки в коре разлапистого дуба, на котором пряталась младшая Дерхо — Лиса-Эйлис.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А ты попадёшь-то, Сигур? Позволь заметить, ты не особо отличаешься зоркостью, — Лиса беззастенчиво намекала на давнее ранение, оставившее вояку без левого глаза. — Да, и руки у тебя растут явно не из нужного места. А из за…

— Мелкая пролаза, ты всё равно когда-нибудь спустишься, и я самолично отволоку тебя к господину графу за шкирку! — уцелевший глаз главного стражника грозился подпалить надежное убежище целиком, если его требование о капитуляции не будет принято. — Ишь, чего удумала — нос воротить от воли отцовской!