Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не теряя времени, она, сидя за директорским столом, пересматривала эскизы новых моделей, пять принадлежат ей, остальные пятнадцать – девчонки из пошивочного цеха нарисовали, к ним прилагался крой. Да, она приветствует инициативу, а потому с удовлетворением откладывала в стопку самые лучшие эскизы. Вера пришла вовремя, уселась в кресло напротив, поздоровалась:
– Привет. Это что? Новые эскизы?
Она протянула руку к стопке, взяла листы и стала рассматривать, выпячивая нижнюю губу и кивая, мол, хорошие модели. Янина наблюдала за ней и про себя отметила, что Вера изменилась, но пока не могла понять, что в ней появилось нового. Не знала, как начать, поэтому спросила прямо в лоб, положила перед ней смартфон с фотографией поцелуя, Вера краем глаза взглянула, и, конечно, ее глаза стали квадратными. Но она молчала, тогда Янина заговорила аккуратно:
– Я встретила вас случайно… Что это, Верочка?
– Послушай… – сразу закрылась та. – Это мое дело.
– Конечно. Но меня обидела твоя скрытность, ты мне не доверяешь?
Вера опустила глаза на несколько секунд, затем распахнула их и по-недоброму посмотрела на подругу, но все же выговорила, правда, с натяжкой:
– Доверяю. А что тебя интересует?
– Кто этот парень?
– Вадим.
Ее трудно было узнать, Вера говорила с вызовом, дерзко и даже надменно, словно Янина наступила на рану, а она всячески скрывает боль. Оставалось держаться в хладнокровном спокойствии, не показывая ни раздражения (а оно было), ни удивления, ни других эмоций, которые менялись во время диалога:
– Ты с ним спишь, да?
– Да! Да. Да, – ответила Вера до глупости вызывающе.
– Ты произнесла свое «да» словно мне назло. – Янина держалась ровно. – Я в чем-то виновата?
– Нет, – внезапно смутилась Вера. – Просто… просто…
– Что – просто? У тебя прекрасный любящий муж, двое замечательных детей, есть все, чтобы быть счастливой, но ты все это можешь потерять.
– Я не против… потерять.
И вдруг она расплакалась, но при этом, когда слезы, как правило, обозначают слабость и боль, Вера бросала зло, с яростью:
– Ах, любящий и прекрасный муж? А ты знаешь, что он изменяет мне? Лживая мразь он, а не муж. Я, дура, у плиты, я с детьми – уроки-болезни, я на работе! А он в это время, гений чертов, по бабам бегает. Удобная я, потому что ничего не замечала.
– Если ты не замечала, как узнала, что он изменяет?
– А вот, смотри.
Вера нашла эсэмэску и показала Янине, потом вторую показала, потом еще и еще, но ту не впечатлили кляузы:
– Это же анонимки, Верочка! Нет подписи, нет реальных доказательств.
– Мне еще фотографию присылали.
Янина потребовала показать фото, на снимке Руслан и некая девица просто смеялись, глядя друг на друга.
– Это ты считаешь компроматом?! Вера, возьми голову в руки, данный снимок ни о чем не говорит. Вот этот… – И Янина быстро нашла в своем смартфоне фотографии Веры с Вадимом. – И этот! И даже вот этот! Здесь поцелуй, объятия, за ручку держитесь. А то, что тебе прислали… Это могла быть совершенно незнакомая, случайная девица… К примеру, они могли нечаянно столкнуться, в результате рассмеялись.
Янина вдруг осеклась, задумалась, нахмурив брови, затем взяла трубку Веры и уставилась на «компромат», тогда как та ядовито заметила:
– Что? Наконец и ты заметила между ними химию, как говорят психологи? Да, Руслан меня обманывает. Знаешь, обидней всего, что ему все это нравится, он в прекрасном настроении… Ну, ничего, я приготовила ему сюрприз.
– Что за сюрприз? – подняла на нее глаза Янина.
Еще одну свою сторону открыла Вера, она стала бравировать, при этом выглядела жутко глупо, до смешного глупо, но смеяться не хотелось:
– Я люблю Вадима, мы решили жить вместе.
– Ты хочешь бросить Руслана?
– Да, я его брошу, я! А не он меня.
– А дети? Ты о них подумала? Дети болезненно переживают развод.
– Миллионы семей разводятся, и ничего, дети остаются детьми.
Янина поняла, что Вера пострадала психологически, она не воспринимала адекватно слова, пришлось держать ровный и спокойный тон, чтобы сбить градус негодования и, как ни странно, ненависти к мужу:
– Ты сошла с ума от ревности. Верочка, дорогая, знаешь, что я думаю? Вас обоих пасли и выпасли. – Она повернула смартфон с фото к Вере. – Смотри внимательно. Объясни, как можно случайно очутиться в двух шагах прямо перед якобы парочкой и сделать нагло снимок? Я тебе говорю как художник и как любитель-фотограф: эту композицию кто-то режиссировал. И к тебе подкатил этот Вадим вовремя, когда ты находилась в стрессе. Хм, пожить вместе предложил? Этот? А такого пацана, упакованного по высшему классу, не смущает, что у тебя двое детишек? Неужели вот так внезапно любовь нагрянула? Не верится мне, все как будто подстроено, а ты тупо поймалась, потому что ревнива до шизофрении.
– Я не изменю своего решения, – бросила ей Вера.
– Как знаешь… Но все же послушай меня! Поговори с Русланом, в конце концов, ты ничего не теряешь, раз уже все решила. И подумай, хорошенечко подумай.
Вера встала и ушла, больше не сказав ни слова.
* * *
– Она ушла, а мне неспокойно было, – заканчивала рассказ Янина. – Звонила ей несколько раз, уговаривала не торопиться. Она ведь знала Вадима слишком мало, каких-то пару месяцев, убеждала, что они не юнцы зеленые, которыми руководят гормоны. Объясняла, что все может быть не так, как в сообщениях от неизвестного, что это гнусная интрига, что влюбленность проходит быстро, на смену приходит разочарование, а мосты сожжены. Просто надо переждать и хотя бы проверить, насколько правдивы эсэмэски и сильны чувства к новому партнеру, лично мне не внушающему доверия. Последний раз давила на «проверить», просто настаивала… Но она, образованная женщина, вдруг превратилась в упрямую сектантку. Только сектанты способны утверждать, что шар квадратный, а квадрат круглый, у них отключены функции анализа и логики.
– Последний раз это когда? – решил уточнить Сорин.
– А какого числа застрелили Руслана?
– В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое октября.
– Хм, двадцать третьего, – быстро вспомнила Янина. – Я звонила ей из поезда, ехала в Москву за тканями, знаю там один склад роскошный, где подбираю материалы. Шла посадка, в купе я была одна, неспокойно стало, как только вспомнила о ней, вот и позвонила. Хотя всякий раз после разговоров с Верой давала себе обещание обидеться и больше не звонить.
Сорину не хватало аргументов в пользу Веры, точнее, всего хватало, ему нужно было послушать формулировки этой умной женщины:
– Но все же вы сами определили, что у Веры был стресс, она не совсем была адекватной, следовательно, могла в порыве
