Циолковский - Михаил Арлазоров

«Ниже мы приводим интересную работу одного из крупных, теоретиков воздухоплавания в России, К. Э. Циолковского, посвященную вопросу о реактивных приборах и о полете в безатмосферной среде.

Автор сам ниже указывает на грандиозность развиваемой им идеи, не только далекой от осуществления, но еще не воплотившейся даже в более или менее конкретные формы.

Математические выкладки, на которых основывает автор свои дальнейшие выводы, дают ясную картину теоретической осуществимости идеи. Но трудности, которые неизбежны и огромны при той непривычной и неизвестной обстановке, в которую стремится проникнуть автор в своем исследовании, позволяют нам лишь мысленно следовать за рассуждениями автора».

Растянутость публикации (работа печаталась с девятнадцатого номера за 1911 год до девятого номера 1912 года) затрудняла чтение и восприятие идей Циолковского. Но разумеется, это не могло помешать замечательным замыслам найти свой путь к читателям.

Коротко напомнив о выводах 1903 года, Циолковский открывает совершенно неведомую область знания. Силе тяготения объявлена война, и потому Константин Эдуардович спешит представить читателям незримого, но грозного противника.

Неужто эта сила и впрямь непобедима? Тяготение рисуется Циолковскому стеной, изолирующей нашу планету. Крепка стена – огромный полый шар-невидимка, обрекший человечество на вечный плен. Но ведь даже самые крепкие стены рушатся, когда ум, знания и энергия объединяются для их штурма.

«Одолейте эту стену, прошибите эту неуловимую равноплотную оболочку, – призывает Циолковский, – и тяготение побеждено на всем его бесконечном протяжении».

Формулы и расчеты Циолковского – грандиозный стенобитный таран, который он дарит людям. Под его ударами рухнет непобедимая преграда. Константин Эдуардович вычисляет работу по преодолению сил тяготения планеты, определяет скорость, с которой придется лететь космическим путешественникам, вычисляет время полета. Впервые в научной литературе исключительно смело рисуется грандиозная картина грядущего межпланетного путешествия. И это не литературная зарисовка: Циолковский развертывает научно обоснованный, строго логичный план овладения космическим пространством.

Перенесемся мысленно в 1911 год. По улицам цокают копыта извозчичьих лошадей, С фырканьем катятся первые автомобили, неуклюжие и громоздкие. Одетые в кожаные штаны и кожаные черные куртки шоферы пугают прохожих громкими непривычными сигналами. Конка еще не уступила своих позиций трамваю. Позвякивание ее колокольчиков сливается с малиновым перезвоном церковных колоколов. Долгими деревенскими вечерами жужжат прялки, а глаза прях разъедает дым вонючих каганцов да лучин... Как далеко все бытие Российской империи от сказочно-величественных контуров космического корабля, которые набрасывал Циолковский!..

Нужно ли удивляться, что напечатанная в распространенном журнале (а «Вестнику воздухоплавания» на недостаток популярности жаловаться не приходилось) статья Циолковского наделала немало шума.

Вспомните жаркие споры последних лет: был ли Тунгусский метеорит космическим кораблем? Посещали ли Землю звездные пришельцы, выросшие под светом чужого далекого солнца? И вы поймете, как взволновала статья Циолковского интеллигентного читателя. Да как же не волноваться? Все впечатляло в этой статье. Ведь речь шла о металлических футлярах с водой, способных уберечь будущих путешественников от смертельно опасных перегрузок в первые минуты старта. Об огромных оранжереях, очищающих воздух в помещениях ракеты, позволяющих взращивать плоды – пищу будущих космонавтов. О борьбе с невесомостью. Об использовании для создания силы тяги электронов, продуктов распада радиоактивных веществ.

И читатель (наш отец или дед), ошеломленный обилием проблем, которые обрушивал на него учитель из Калуги, с жадностью вчитывался в смелые, зовущие вперед строки Циолковского: «Было время, и очень недавнее, когда идея о возможности узнать состав небесных тел считалась даже у знаменитых ученых и мыслителей безрассудной! Теперь это время прошло. Мысль о возможности более близкого, непосредственного изучения вселенной, я думаю, в настоящее время покажется еще более дикой. Стать ногой на почву астероидов, поднять камень с Луны, устроить движущиеся станции в эфирном пространстве, образовать живые кольца вокруг Земли, Луны, Солнца, наблюдать Марс на расстоянии нескольких десятков верст, спуститься на его спутники или даже на самую его поверхность, – что, по-видимому, может быть сумасброднее. Однако только с момента применения реактивных приборов начнется новая, великая эра в астрономии – эпоха более пристального изучения неба».

Не нужно быть большим психологом, чтобы представить себе состояние читателя, оторвавшегося от последнего выпуска журнала со статьей Циолковского. Он оглядывается вокруг. Все как будто осталось на своих местах. Ничего не изменилось, а в голове звенят пламенные слова: «Смело же идите вперед, великие и малые труженики земного рода...»

И вероятно, не раз и не два говорил такой читатель своим друзьям: «Вы видели в „Вестнике воздухоплавания“ статью Циолковского? Нет? Обязательно прочтите!»

Впрочем, чтобы не оставлять места домыслам (а мне не хочется допускать их в этой документальной повести), я хочу привести подтверждения того шумного успеха, который имела статья Циолковского.

«Резонанс получился большой, – вспоминал спустя много лет редактор „Вестника воздухоплавания“ Б. Н. Воробьев. – Откликнулись и научно-технические и популярные журналы, и общая пресса, и изобретатели. Многочисленные авторы выдвигали проекты конструкций реактивных самолетов, популяризировали идею Циолковского о возможности завоевать пространства, выходящие за пределы воздушного слоя Земли, и фантазировали о полном преобразовании в связи с этим структуры человеческого общества».

Но почему же мысли, получившие блестящий отзвук в человеческих умах, каких-то восемь лет назад прошли незаметно? Отчасти причиной тому большая популярность журнала «Вестник воздухоплавания», но главное в другом: в 1903 году авиация – удел небольших групп энтузиастов. К 1911 году она успела вырасти в большое и весьма романтичное дело. Именно успехам стремительно развивающейся авиации и обязана своим резонансом научно обоснованная идея межпланетных сообщений, вторично опубликованная Циолковским в 1911 – 1912 годах. Короче: самолет проложил путь космической ракете.

Нужно ли удивляться? Пожалуй, нет. В XX веке восемь лет для развития науки – срок немалый. Вспомним, к примеру, другое восьмилетие: в 1938 году немецкие ученые Отто Ган и Фредерик Штрассман расщепили атом урана. И кто бы тогда поверил, что в 1945 году атомные бомбы уничтожат два крупнейших города Японии? Да, многое в науке можно переосмыслить за восемь лет.