Больше чем люди - Теодор Старджон

- Хорошо. Так кто он? Какое имеет к тебе отношение?

- Кто?

- Гип! - резко сказала она.

- Прости, - ответил он. - Кажется, я немного запутался. - Он снова задумался, напряженно старался припомнить всю последовательность, каждое слово. Наконец с трудом сказал:

- Б... Бромфилд.

- Вряд ли это останется с тобой. Потому что пришло из далекого прошлого. И не будет иметь для тебя смысла, пока ты сам не вернешься туда.

- Вернусь? Как вернусь?

- Разве ты не возвращаешься все время - от болезни к тюрьме, потом к аресту и еще раньше - к этому дому? Подумай об этом, Гип. Подумай, почему ты пошел к тому дому.

Ом сделал нетерпеливый жест.

- Не нужно. Разве ты не понимаешь? Я пошел к этому дому, потому что искал.., кого-то. А, да, детей. Каких-то детей, которые могли бы мне сказать, где полоумный. - Он со смехом подскочил. - Видишь? Полоумный! Я вспомнил! Я все вспомню, вот увидишь. Полоумный... Я много лет искал его, всегда искал. Я.., забыл почему, по... - голос его прозвучал уверенней, - но теперь это уже не имеет значения. Я хочу сказать тебе, что мне сейчас не нужно возвращаться дальше. Все, что нужно, я уже сделал. Я вышел на тропу. Завтра пойду к дому, получу адрес, поеду туда и закончу то, что начал, когда потерял...

Он запнулся, озадаченно огляделся, увидел сплетенную из проводов трубу на ручке кресла и схватил ее.

- Вот, - торжествующе сказал он. - Это часть.., часть.., о, черт побери!

Она подождала, пока он не успокоится настолько, чтобы услышать ее. И тогда спросила:

- Вот видишь?

- Что вижу? - жалобно, разбито спросил он.

- Если ты пойдешь туда завтра, то окажешься в ситуации, которую не понимаешь, по причинам, которых не помнишь, будешь искать то, что тебе самому неизвестно. Но ты прав, Гип, - призналась она, - ты можешь это сделать.

- Если я это сделаю, все вернется.

Она покачала головой. Он хрипло сказал:

- Ты все знаешь, правда?

- Да, Гип.

- Ну, мне все равно. Я сделаю это. Она глубоко вздохнула.

- Тебя убьют.

- Что?

- Если пойдешь туда, тебя убьют, - отчетливо сказала она. - О, Гип, разве я до сих пор не оказывалась права? Разве ты уже не вернулся намного? На самом деле вернулся, и все, что вспомнил, от тебя не ускользает?

Он с болью ответил:

- Ты говоришь, что я могу пойти туда завтра и узнать то, что ищу... Ищу? И говоришь, что меня убьют, если я это сделаю. Чего ты хочешь от меня? Что пытаешься заставить меня сделать?

- Просто продолжай, - попросила она. - Продолжай делать, что делаешь.

- Зачем? - рассердился он. - Уходить назад, все дальше и дальше от того, что мне нужно? Что хорошего...

- Прекрати! - резко сказала она. И, к своему собственному изумлению, он замолчал. - Через минуту начнешь кусаться, - мягко и с веселой ноткой сказала она. - Это не поможет.

Он пытался не подчиниться ее мягкости, но она оказалась непреодолимой. Попытался отбросить, но она уже коснулась его. И он сказал спокойней:

- Ты хочешь сказать, что я не должен искать.., полоумного и.., все остальное?

- О, - ответила она, - и это "о" прозвучало очень многозначительно. - О, нет. Гип, ты узнаешь все, правда, узнаешь. Но сначала ты должен понять, что ищешь и почему.

- И сколько времени на это уйдет? Она трезво покачала головой.

- Не знаю.

- Я не могу ждать. Завтра... - Он ткнул пальцем в окно. Тьма рассеивалась, скоро восход. - Сегодня, видишь? Сегодня я пойду туда.., я должен. Ты ведь понимаешь, как долго я... - Голос его стих. Гип повернулся к девушке. - Ты говоришь, меня убьют. Я предпочитаю быть убитым, но найти. Ради этого я жил.

Она трагично взглянула на него.

- Гип...

- Нет! - рявкнул он. - Ты меня не отговоришь! Она начала говорить, замолчала, склонила голову. Опустилась, спрятала лицо на постели.

Он в ярости расхаживал взад и вперед по комнате, потом остановился над ней. Лицо его смягчилось.

- Джейни, - сказал он, - помоги мне... Она лежала неподвижно. Он знал, что она его слышит. И сказал:

- Если это опасно.., если кто-то собирается убить меня.., скажи, кто именно. По крайней мере дай мне знать, что искать.

Она повернулась лицом к стене, чтобы он мог ее слышать, но не видел лица. Напряженным голосом ответила:

- Я не сказала, что тебя кто-то хочет убить. Я сказала, что ты будешь убит.

Он долго стоял над ней. Потом проворчал:

- Ну, ладно. Буду убит. Спасибо за все, Джейни. Тебе лучше остаться дома.

Она слабо, медленно, как в бреду, встала. Повернулась к нему с таким горестным выражением, что сердце его дрогнуло. Но он упрямо сжал зубы, посмотрел на дверь, повернул к ней голову.

Она пошла, не оглядываясь, с трудом переставляя ноги. Он не мог этого вынести. Но позволил ей уйти.

***

Простыня слегка смята. Гип медленно прошел по комнате и посмотрел на постель. Протянул руку, потом упал на кровать и зарылся лицом. Простыня еще сохранила тепло ее тела, и на короткое, почти неуловимое мгновение он ощутил нечто, связанное со смешанным дыханием, с двумя зачарованными душами, сливающимися воедино. Но это ощущение тут же исчезло, вообще все исчезло, и он лежал в истощении.

Давай, начинай болеть. Свернись в клубок и умри.

- Хорошо, - прошептал он.

Можно и умереть. Какая разница? Умереть или быть убитым, кому какое дело?

Джейни не все равно.

Он закрыл глаза и увидел ее рот. Он думал, что это рот Джейни, но подбородок слишком заостренный. Рот сказал:

"Просто ложись и умирай, вот и все", - и улыбнулся. От улыбки заблестели стекла толстых очков; это значит, что он видит все лицо. И тут он ощутил боль, такую сильную и неожиданную, что повернул голову и застонал. Рука.., его рука порезана. Он посмотрел на нее, увидел шрамы, от которых исходила внезапная боль.

- Томпсон, я должен убить Томпсона.

Кто такой Томпсон, кто такой Бромфилд, кто такой полоумный в пещере.., пещера, где пещера, в которой дети.., дети.., нет, детей там нет..., нет детей.., там только одежда, вот что! Одежда, старая, изорванная, лохмотья; но так он...

Джейни. Ты будешь убит. Просто ложись и умри.

Глаза его закатились, напряжение сменилось ползучей летаргией. Это нехорошо, но все же лучше, чем чувства. Кто-то сказал:

- Сорок или еще выше в правом квадранте, капрал, или феи размагнитят твои заряды. Кто это сказал? Он. Гип Барроу. Он сказал это.

Кому сказал?

Джейни, которая метко стреляла из модели зенитки.

Он еле слышно фыркнул. Джейни не капрал.

- Реальность - не самая приятная из атмосфер, лейтенант. Но нам нравится думать, что мы к ней приспособились. Очень тонкое приспособление, таким восхитится любой инженер. Если человек одержим, реальность этого не переносит. Что-то должно уступить; если уступает реальность, ваше тонкое приспособление лишается средств управления. Поэтому управление расстраивается. Поэтому нужно расстаться с одержимостью. Начните функционировать так, как вы должны по замыслу.