Если завтра не наступит - Сергей Донской

Помотав головой, Лиззи прогнала видение и быстро сказала:

– Не бойся, Женя. Я тебье помогу.

– Спасибо, – проникновенно произнес Бондарь.

Его взгляд был не торжествующим а скорее мрачным. Обвести американку вокруг пальца оказалось слишком просто, чтобы гордиться этим. Подавая пример, он встал и направился к выходу. Двинувшаяся следом Лиззи не спускала глаз с его широкой прямой спины. Она уже предвкушала, как славно проведет время в Тбилиси, благодаря своей маленькой военной хитрости. Согласившись прокатиться с Бондарем за город без ведома начальства, она, конечно, нарушила инструкции, но зато стала обладательницей ценнейшей информации о возрождении суперсекретного разведывательного управления СМЕРШ.

Такая игра увлекала стажера Лиззи Браво все сильнее и сильнее. Тем более что позади был сытный обед, а впереди ждала восхитительная ночь в постели с неутомимым любовником. Подумать только, совсем недавно, сидя перед экраном, Лиззи завидовала подружкам Джеймса Бонда, удостоившимся его внимания! Знали бы они все, что это такое в русском исполнении!

Прежде чем выйти из ресторана, Лиззи свернула в туалет и, скоренько облегчившись, потратила несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок. Ей определенно понравилось то, что она увидела, когда спрятала косметичку в сумку. В зеркале отражалась весьма сексапильная особа с короткой прической, чувственным ртом и выразительными глазами. Даже свободный свитер и мешковатые джинсы не могли скрыть того факта, что особа обладает превосходной фигурой.

«А если кто-то этого не понимает, то плевать, – решила Лиззи, толкая дверь. – Бондарь знает. Этого вполне достаточно».

Выходя из ресторана, она испытывала такой подъем, словно обрела способность летать. Как во сне, сказала себе Лиззи, спеша к поджидающему ее Бондарю. О том, что рано или поздно придется пробуждаться, думать не хотелось.

Отчасти романтическое путешествие

Лиззи резко затормозила, и малютка «Рено Клио», визжа шинами, едва не пошла юзом. Дремавший всю дорогу Бондарь неохотно приоткрыл глаза.

– Осторожней, – буркнул он, прежде чем снова погрузиться в сон.

Легко сказать! Узкая извилистая дорога, ограниченная с одного бока заросшей зеленью горой, а с другой – пропастью, таила массу опасностей. Вырулив из-за поворота, Лиззи чуть не врезалась в стоящий посреди дороги грузовик. Его кузов был до отказа набит людьми в пятнистой военной форме. Бок о бок с ним стоял еще один грузовик, полностью преграждая дорогу. Этот затормозил на встречной полосе, и Лиззи не видела, находятся ли солдаты в его накрытом тентом кузове. Зато она отлично видела оживленно переговаривающихся водителей, головы которых торчали наружу. Неужели это причина, чтобы перекрыть движение на всем шоссе Тбилиси—Ахалкалаки?

– Эй! – Она ударила кулаком по клаксону. – Убьирайтесь, ступид болванс! Get out of here!

Взгляды десятков молодых мужчин, устремленные на нее сквозь лобовое стекло, были почти осязаемы и очень красноречивы. Ощущая себя чуть ли не раздетой и изнасилованной, Лиззи выругалась снова и решила обогнуть препятствие по кромке обрыва. Обочина казалась достаточно широкой… если не смотреть на протянувшуюся вдоль нее пропасть.

«А я не буду смотреть, – решила Лиззи, руки которой будто приросли к рулю. – Я поеду на первой скорости, глядя прямо перед собой. Ничего особенного. Нужно только представить себе, что никакого обрыва справа нет».

Воображение плохо справлялось с такой простой, казалось бы, задачей. Впечатление было такое, будто летишь в самолете. Зеленая малолитражка медленно поползла мимо грузовика, почти касаясь своим бортом его громадных пыльных скатов. Зачарованная пустотой, Лиззи кусала губы и молилась о том, чтобы руки не дрогнули, пока она не выберется на асфальтовую ленту шоссе.

Хрустел гравий, грозя осыпаться под колесами. Кромка земли, отделяющая их от бездны, была совсем узкой. Собственно говоря, Лиззи не видела ее, но интуиция подсказывала, что смерть находится в десятке сантиметров справа по борту. Тем не менее, когда две трети пути остались позади, взмокшая Лиззи мысленно поздравила себя с победой.

В этот момент армейский грузовик сорвался с места, огласив окрестности сиплым гудком. Вздрогнувшая американка непроизвольно повернула руль, стремясь избежать столкновения с ревущей махиной. Движение было едва заметным, но этого оказалось достаточно, чтобы «Рено» начала заваливаться набок, теряя опору под колесами.

– Шит! – взвизгнула Лиззи, позабыв русский язык.

Единственное, что пришло ей в голову, это ударить по тормозам. Если бы она успела сделать это, путешествие оборвалось бы прямо здесь, поскольку резкая остановка могла нарушить и без того неустойчивое равновесие. Положение спас очнувшийся Бондарь, которому понадобились доли секунды для того, чтобы сообразить, что происходит.

– Замри!

Навалившись всем весом на Лиззи, он умудрился перехватить баранку и одновременно наступил на ногу американки, зависшую над педалью газа. Выбросив из-под задних скатов фонтан камешков и пыли, малолитражка прыгнула вперед. Правое переднее колесо бешено прокрутилось в пустоте, после чего соприкоснулось с асфальтом. Теперь над обрывом зависла покатая корма «Рено», но набранная скорость позволила Бондарю выровнять машину. Управляя одной рукой, он переключился на третью передачу и обошел грузовик, пассажиры которого разразились разочарованными воплями.

– Дальше сама, – проворчал Бондарь, принимая прежнюю расслабленную позу. Лиззи машинально подчинилась. Проехав около двух километров, она наконец решилась оторвать взгляд от дороги и покосилась на спутника.

– Эй, ты спишь?

– С твоего позволения, – проворчал Бондарь, не открывая глаз.

– После такой стресс? – изумилась Лиззи.

– Женщина за рулем – всегда стресс. – Губы произнесшего эту фразу оставались почти неподвижными.

– Не могу поверить…

– Во что?

– В то, что ты способьен спать тепьерь, – сказала Лиззи.

– Не способен, – сердито откликнулся Бондарь, занявшись прикуриванием сигареты. – Ты ведь трещишь без умолку.

Зеленая букашка «Рено» неутомимо бежала по извилистой ленте дороги, пролегавшей среди гор.

Управляя машиной, Лиззи занималась не совсем привычным для себя делом. Она размышляла о жизни вообще и о себе в частности. Виной тому был Бондарь, Женя Бондарь, присутствие которого Лиззи ощущала ежеминутно, ежесекундно.

До встречи с ним Лиззи, как и все ее соотечественники, испытывала непоколебимую убежденность в том, что американцы – граждане лучшей страны в мире, а потому – лучшая нация. Они самые богатые, самые смелые и сильные, самые здоровые и умные, у них масса гражданских свобод и безупречные зубы, они выиграли Вторую мировую войну, а теперь побеждают в третьей, приобщая отсталые страны к священным демократическим ценностям.

Однако то довольно снисходительное отношение, которое выказывал Бондарь по отношению к Лиззи, заставляло припоминать некоторые факты, не оставлявшие камня на камне от горделивой башни ее самомнения. Факты, американцами старательно умалчиваемые или обходимые стороной, дабы не лишиться веры в себя и не утратить гипертрофированного чувства собственного достоинства.

Со школьной скамьи Лиззи вдалбливали в голову, какая она умная и замечательная уже по той простой причине, что имела счастье родиться в Соединенных Штатах. Но стоило ей заикнуться о том, насколько грандиозны достижения американского прогресса в сравнении с дикостью, царящей на территории бывшего СССР, Бондарь предложил ей разделить 135 на 15, не прибегая к помощи калькулятора. Видя, что задача ей не по силам, он милостиво упростил ее, назвав в качестве делителя простое число «пять». К своему стыду, Лиззи спасовала. В школе, где она училась, не нужно было решать задачи или писать диктанты, поскольку неминуемые ошибки могли губительно сказаться на психике детей. Услышав это признание, Бондарь заметил, что лично он не хотел бы быть счастливым идиотом, общаясь исключительно с такими же счастливыми идиотами.

Нечего и говорить, что Лиззи это сильно задело. Автоматически вертя руль и переключаясь со скорости на скорость, она продолжала мысленный спор, убеждая отмалчивающегося Бондаря в том, что американцы вовсе не счастливые идиоты, а просто счастливые люди, умеющие радоваться жизни.

Счастливые ли? Умеющие радоваться или просто ржать при просмотрах бесконечных комических телешоу?

Лиззи померещилось, что вопросы были заданы спутником, но его губы были плотно сжаты, а устремленный вперед взгляд не отражал ничего, кроме сосредоточенности и отчуждения.

Лиззи вздохнула. По правде говоря, она никогда не была непрошибаемой оптимисткой, которой привыкла представляться на людях. Да и среди ее знакомых не имелось ни одного человека, который бы не прибегал к услугам психиатра. Несмотря на рот до ушей, все американцы поголовно боялись чего-либо, и эти фобии преследовали их с детства до глубокой старости.