Принцесса выходит в свет - Михаил Коссой

Принцесса не принимала никакого участия в захвате. Барон настоятельно советовал ей оставаться в лагере. Он сам подъехал к запертым воротам, сам руководил переговорами. Сам обещал, что если горожане сдадутся, то он просто возьмет с них откуп, и сам это обещание нарушил. Однако принцесса была как бы с ним, как бы на его стороне, и получалось, что она их тоже как бы обманула. На этом месте принцесса еще раз изобразила нутряной гул королевского рога, но потише.

Если бы она, как советовал барон, осталась в лагере, она, может быть, ничего бы и не узнала. Продолжала бы ехать, мило улыбаясь храброму войску, которое ползло по дорогам королевства, как большая железная змея. Но она не осталась. Она сидела-сидела в лагере, а потом – хрип и клекот! – решила посмотреть, как идут дела. Снова загудел утробный рев.

Так она лежала и поревывала до самой темноты, кружась в своем недовольстве, бессилии и обиде, пока не заглянула служанка Бриса, которая следовала преданной тенью по всем извивам судьбы королевской дочери от самого Аррантона.

– Ваше Высочество! Вы бы хоть поели чего-нибудь? Может быть, вам сюда принести?

– Спасибо, Бриса. Не надо, – принцесса перекатилась на тюфяке, встала, оправила на себе платье и вышла к костру.

Она без аппетита поела горячей похлебки с копченым боком – чего-чего, а провизии барон для ее маленького отряда не жалел – заедая горячее варево ржаными сухарями с тонкими ломтиками соленого сала. В животе согрелось. Разговаривать ни с кем принцесса не хотела. Возможно, у нее на лбу от этого проступили какие-то буквы вроде: «лавка закрыта», или свита уже научилась различать ее настроения, но ни Бриса, ни Клиф, ни Гримда заговаривать и не пытались. Заговорил неожиданно вышедший из темноты кавалер Кормонт – то ли знал ее плохо, то ли читать не умел.

– Ваше Высочество, позволите? – поклонился он.

Принцесса кивнула с полным ртом. На самом деле она хотела проглотить кусок вареной брюквы, чтобы сказать: «нет», но получился кивок, и кавалер присел у огня.

– Я отозвал своих людей и запретил им грабить горожан, – сказал он. – Не прошу благодарности, просто хотел, чтобы вы знали.

У него было хорошее открытое лицо с высокими скулами.

– Полагаю, вы были правы насчет разбоя, хотя в нынешние времена сложно разобраться.

И у него были длинные пушистые ресницы.

– Аггерхем действительно снабжает войска графа Готемольда, – Кормонт снял перчатки и положил рядом с собой. – Они и сдались-то как раз потому, что большинство мужчин ушли с графом.

И руки у него были сильные с длинными пальцами. Тут принцесса слегка порозовела, потому что у нее самой за неделю с лишним лесной жизни под ногтями появилась темная кайма, а кожа на ладонях стала сухой и жесткой. Она отдала миску из-под похлебки Брисе и спрятала руки под себя.

– И это вообще-то странно, потому что Аггерхем вассал короны, а не графа.

Принцесса кивнула. Владения, подчинения, наследования и территории – власть в королевстве распространялась замысловатыми путями.

– Я не хотела кричать на вас там, в городе, – сказала принцесса. – Я была в растрепанных чувствах. На самом деле я вам благодарна.

Кормонт сделал рукой сложное движение, одновременно и принимая благодарность принцессы, и возвращая ненужные извинения. Принцесса изящество жеста оценила. Бриса принесла два кубка с вином, прокипяченном со специями.

– Зачем вообще Готемольд все это устроил? – вздохнула принцесса.

– Между северными баронами и южными всегда были некоторые трения. Когда-то это были разные королевства.

– Двести лет назад! – качнула принцесса головой.

– Так или иначе, – спокойно сказал Кормонт. – Кроме того, ваш отец, король Эннер, планировал собрать большой баронский совет, в королевстве назревали изменения. Готемольд, видимо, был не согласен.

– Почему?

Коромонт пожал плечами.

– Подробностей я не знаю. Ваш отец слывет человеком сдержанным…

– Я знаю, – хмыкнула принцесса. – Эннер Тихий.

– А многие этим недовольны. Хотят сами решать, а не королю отчитываться.

– А барон Аппандейм?

– Ему развлечений хватает! – усмехнулся Кормонт. – Наша провинция, считайте, как королевство в королевстве, а он в ней государь. Всю южную границу Арранты держит. Когда-то он защищал королевство от толгойских набегов. Потом окреп и сам начал их разорять. Теперь вроде мир, даже нанимает их на службу, как вы видели.

– Да уж, – вспомнила принцесса наглого Хорцеха.

– Так что к нему Готемольд и не пытался подъезжать. А многие бароны за графом пошли.

– За добычей?

– Власть. Хотят распоряжаться по-своему.

В этом месте у принцессы рос непроходимый черный лес. Глухая чащоба! Она уже пыталась думать на эту тему, но до сих пор весьма смутно понимала, что такое власть и кто может по доброй воле ее хотеть! Когда она кому-то что-то приказывала – на нее неясным образом наваливалось столько проблем, что проще было с самого начала все сделать самой. Это как взять скатерть с накрытого стола, один рывок, а потом ловишь летящую посуду и три часа моешь пол. Какой-то у нее явно был пробел в образовании.

Принцесса отпила горячего вина и еще немножко порозовела.

– Я не хочу власть, – призналась она, глядя в костер.

– Чего же вы хотите?

– Хочу? – принцесса почесала спинку носа, но вспомнила про ногти и руку отдернула. – Хочу в путешествие! Далеко! Вдруг там действительно есть животные, у которых вместо носа хвост? Или гигантские ящерицы с пилами в пасти? А то у нас тут одни козлы да бараны, с этими я уже хорошо знакома.

– Откуда вы про таких животных знаете?

– В книге видела. В переписном доме. Там еще и не такое рисуют. Да только, мне кажется, привирают.

– Да. Путешествовать, наверное, интересно. Признаться, сам я дальше толгойских ущелий никогда не бывал.

– Еще хочу красивые платья, как у фритонских принцесс.

– Какие же у них?

– Этого я так просто описать не смогу, – улыбнулась принцесса. – Они, знаете ли, с выдумкой. И чтобы в таком платье выезжать на азгорском жеребце. Я однажды на таком скакала.

– Я что-то об этом слышал, – кивнул Кормонт.

– Хороший конь, – вздохнула принцесса. – И чтобы люди вокруг как-то радовались при виде меня. Вообще, чтобы радость была.

– А они? Не радуются?

Принцесса задумчиво смотрела в огонь. По ее наблюдениям люди при общении с ней большей частью впадали в оцепенение, как будто она говорила с ними на чужом языке. Она уже давненько стала это замечать. Поначалу она думала, что это ей просто тугодумы попадались. Но их становится все больше и больше, и теперь принцесса колебалась – они ли это туго соображают или она сама какая-то не такая. Не может же быть, чтобы она была умнее всех? Всего этого вслух принцесса говорить, конечно, не стала.

– По-разному, – коротко хмыкнула она.

– У вас красивое кольцо, – сказал Кормонт.

Ух, кочерыжка! Если он кольцо разглядел, то и ногти тоже. Принцесса невзначай сжала пальцы в кулачки и посмотрела на кольцо на среднем пальце левой руки.

– Это от мамы досталось, – сказала она, следя за отблесками огня в одном большом и четырех маленьких камешках. – Я ее не знала почти. Оно такое… С характером.

После некоторых недавних событий принцесса подозревала, что у кольца есть не совсем обычные свойства. Однако удостовериться в этом пока не представилось возможности.

Кавалер Кормонт оказался дальним родственником барона Аппандейма. «Пятый окот шестого приплода», – как он выразился. Его спокойная неторопливая манера беседы располагала, к принцессе он проявлял мягкое, но заметное уважение. Прощаясь, уже ближе к полуночи, кавалер заверил, что ему тоже не нравится война и что принцесса может полагаться на него.

– Так или иначе, – сказал он, – все будет хорошо.

Принцесса не поверила, но рассталась с ним не без легкого сожаления, в лучшем состоянии духа, чем была до его прихода, и вся довольно розовая, то ли от вина, то ли от жара костра. К счастью, в темноте на ее смуглых щеках этого не было заметно.

Утром, однако, от хорошего настроения не осталось и следа. Принцесса отчетливо вспомнила все, что случилось в Аггерхеме, а вдобавок узнала, что и теперь барон приказал идти не на северо-восток к королю, а к небольшому городку в двух днях пути на северо-запад. Снова грабить?

Весь день армия безостановочно двигалась, а принцесса безостановочно тряслась в своем путевом возке. То ли от тряски, то ли от недовольства, брови в течение всего путешествия смещались все ниже и ниже, и к вечеру принцесса уже забыла, где их нормальное положение.

Ближе к закату они пересекли вброд мелкую лесную речку – может, тут всегда было мелко и потому протоптали дорогу, а может, из-за дороги досыпали камней – и через несколько поворотов вышли из леса