Математик Боя. Становление легенды - Blood_and_Tea
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько секунд Сенджу сверлил взглядом юношу, что в свои двадцать лет совершил и пережил столько, что любому другому хватило бы на несколько жизней. Он говорил серьезно. Ему можно было верить.
— Спасибо.
Одно слово, которое на дню люди слышат по многу раз. Всего одно слово, а перерожденный тут же ощутил тяжесть ответственности, которую Хокаге переложил на него. Он не бежал от нее, он не желал ее отдавать, но был должен. И он отдал, а Сенсома принял. И теперь Второму легче.
И это было правильно.
— Что там по ситуации с Песком? — сразу перешел к следующему делу Томура. — У меня тут есть одна жилетка подтверждающая то, что теперь я — охренительно грозная ударная сила Деревни Скрытого Листа. Сколько шиноби должна потерять Суна, чтобы вы вновь вздохнули с облегчением?
Первая Мировая Война — начало жесткой войны
Война началась немногим больше месяца назад, но ситуация уже была аховой.
Мелкие страны, усиленно пытающиеся держать нейтралитет, не могли просто препятствовать своим Великим соседям воевать с Огнем, а потому в каждой стране, граничащей с ними (кроме страны Железа, самураи которой хранили нейтралитет), расположились военные базы врагов.
Коноха, находящаяся почти в центре страны, то и дело отправляла своих шиноби на фронт, разбившийся на четыре куска: фронт с Водой, находящийся в странах Лапши и Волн; фронт с Молнией, открытый на странах Горячих Источников и Рисовых Полей; фронт с Землей, сражения на котором велись в странах Водопада и Травы, ну и фронт с Ветром, расположившим свои базы в стране Рек. Страна Дождей, тоже граничащая и с Ветром, и с Огнем, фронтом не стала. Вернее стала, но не для Огня, а для Земли, которую Ветер вяло трепал.
Страна Земли и Страна Молнии заключили союз против всех остальных, да и то — только потому, что их границы оказались слишком неудобны для ведения войны. Ветер, в свою очередь, объединился с Водой, почти по той же причине, и теперь их союз уверенно давил на союз Молнии и Земли. Ну и на Огонь тоже. Причем оба союза сражались друг с другом спустя рукава, стараясь не допускать важных лишних потерь. Их война была чем-то вроде выгула молодняка в реальных боях.
А вот бедный Огонь осадили серьезно — война на уничтожение целой страны — не шутки. Когда Тобирама показал Сенсоме карту событий, юноша по-настоящему понял, как тяжело приходится родине и Хокаге вести военные действия. Везде, буквально на каждом фронте, шиноби Листа и союзного Узушио сдерживали натиск врага, но больше на морально-волевых, чем всерьез.
Было ясно — Огонь продержится еще максимум полгода. Дальше — один из фронтов окажется-таки проигран, просто потому, что врагов больше, и страну разрушат. Не захватят, нет — такой кусок не удержать ни одной стране, разве что союзу из сразу трех, но такого союза не будет. Ее даже не уничтожат полностью — экономика будет страдать, если торговать станет не с кем. Уничтожат только Лист, оставив обессиленный и ограбленный Огонь сиротливо восстанавливаться после поражения.
Но Второй Хокаге был полон решимости не дать этому случиться. У него были идеи, наброски планов, стратегии, но ему нужно было время. Год. Год непрерывной войны и сотни тысяч жизней ополчения, юхеев, наемников и шиноби родной страны, ради того чтобы победить.
Он сказал это сухим, ничего не выражающим голосом и дал Сенсоме приказ. Приказ удержать границу с Ветром и выстоять против сил Песка. Сейчас основной пласт шиноби Конохи уходит от фронта с Ветром — они слишком нужны в других местах, а вот Сенсома, Кагами и двадцать шиноби из клана Учиха, рангом выше генина, нужны именно там.
После военного брифинга, Тобирама отвел его в тайное место, в котором их ждал его клон. Но не просто клон, а клон с ребенком на руках… С маленьким, совсем уж крошечным мальчиком, мирно спящим на руках своего отца.
Отца, которого он никогда не узнает…
— Когда ты так задумчив, я начинаю думать, что у мира проблемы, — Кагами, хлопнув друга по плечу, присел рядом. — Скажи мне, друг мой, что тебя тревожит?
Сенсома посмотрел Учихе в глаза. Молодой глава красноглазого клана, как всегда, прямо светился дружелюбием и какой-то надежностью. Он и Тецу (тоже оказавшийся в отряде) — единственные Учихи, которые хорошо относились к Томуре. Остальные слишком уж привыкли враждовать с ним. Конечно, открыто ему никто ничего не говорил, но юноша знал, что в отряде его терпят лишь из-за авторитета главы клана и его друга.
Усмехнувшись тому факту, что ему совершенно плевать на их отношение, Сенсома ответил:
— Я войны боюсь, Кагами. Просто боюсь войны.
— И это говорит мне наш великий воин? — Учиха улыбнулся. — Неужели ты изменился, как цвет твоего глаза?
— Я боюсь не за себя, — негромко рассмеялся перерожденный. — Я за страну. За сенсея Тобираму. За вас, в конце концов.
— Ой, ой! Если у тебя хватает времени на то, чтобы бояться за нас или за Хокаге, то лучше бы потратил его на свои безумные тренировки! — Кагами шутливо сделал вид, что обиделся. — Кое-кто стал слишком самоуверенным.
— Ну мне-то умереть не стыдно будет, — вновь усмехнулся Сенсома. — Сам сказал, я — воин. Воины умирают на войнах.
— Хочешь сказать, что не боишься, если тебя убьют? — прищурился одноклассник.
— Представь себе, — Томура пожал плечами. — Совсем-совсем.
— Тогда вспомни кое-что, когда вновь ворвешься в битву, — Учиха встал, мигом приняв надменный вид, фирменный для своего клана. — Мы — тоже воины. И мы так же не боимся умереть. Как и Хокаге, мы пойдем на все, чтобы победить в этой войне и дать нашим детям будущее. Ты и впрямь стал самоуверен, если думаешь, что твое бесстрашие уникально.
— Знаешь, Кагами, — перерожденный тоже встал, уперев взгляд своих необычных разных глаз в бездонные глаза Учихи. — Ты абсолютно прав.
И ведь действительно — юный глава клана не ошибся, сказав, что бесстрашие Сенсомы не уникально. Он абсолютно точно был прав, когда сказал, что все шиноби
