Тоннель - Вагнер Яна

Пятикиловаттный генератор «Хонда», в который один из архангелов залил солярку из первой канистры, вздрогнул и затарахтел. Следом завыл воздушный компрессор и время для вопросов закончилось — и очень, к слову, некстати, потому что только в эту самую минуту доктор обратил внимание, что одет архангел с канистрой в зеленую майку с логотипом «Мегафон», а на ногах у него резиновые шлепанцы и несвежие белые носки. Что ни на ком из этих шести дочерна загорелых мужчин нет куртки МЧС или даже форменного жилета. И наконец, что единственный инструмент, который они принесли с собой, — это промышленный отбойный молоток, какими дорожные рабочие разбивают асфальт. Здоровенный дядька в шлепанцах с трудом поднял его и понес к стене, держа наперевес, как средневековый копейщик. И воткнул массивную пику прямо в бетон в полуметре от решетки. Брызнули мелкие камешки, воздух сразу помутнел, и тяжелый дух мертвых тел утонул в запахе горячей цементной пыли. Господи, подумал оглушенный и сразу почти ослепший доктор. Господи боже, они хотят сломать стену. Не ворота, не решетку, а стену. И придвинулся ближе, чтобы увидеть, как это произойдет.

Под ударами стальной пики бетон пошел трещинами и крошился, но стена была толстая и не поддавалась. Лицо и руки у человека с отбойным молотком стали белые, как обсыпанные мукой. Под ноги ему вывалился крупный кусок бетона и раскололся на части, как лед на кухонном полу. За ним выпал другой. Жгучая каменная крошка летела из-под молотка во все стороны, шрапнелью. Доктор не помнил уже ни про кота, ни про мальчика, лежавшего в десяти метрах, ни про скорую, которой снаружи не было. Он ждал, когда рухнет стена, это было важнее всего — чтобы она рухнула, необходимо само по себе. Кто-то схватил его за плечо и сердито закричал ему на ухо. В грохоте слов было не разобрать. Не глядя, он сбросил чужую руку и подошел еще на шаг, кашляя и щурясь. Давай. Ну, давай.

Острая пика ударила снова и вдруг вошла глубоко, погрузилась на половину своей длины, как будто под внешней коркой стена была мягкая, и надо было только добраться до ее начинки. Фальшивый архангел в резиновых тапках перехватил свое орудие покрепче и навалился. Его подручные торжествующе завопили. Доктор перестал дышать.

Из стены, прямо из-под острия металлической пики вылетел яркий сноп белых искр, и все мгновенно заволокло горьким дымом, как если бы там, внутри, в толще камня давно уже что-то плавилось и горело и огонь этот наконец нашел выход и рвался наружу. Гигантская решетка вдруг дернулась, и подпрыгнула, и с оглушительным лязгом упала снова. Второго удара многотонной гильотины кукольный Фольксваген Гольф уже не выдержал и развалился пополам. Задний мост лопнул, и оторванное колесо с веселеньким оранжевым диском покатилось кубарем, как отрубленная голова.

Потолочные фонари мигнули и погасли, и стало темно. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 14:14

В неожиданно упавшей сверху тьме женщина на заднем сиденье Ниссана Кашкай охнула и зажмурилась. Старик в Майбахе поднял сухой кулак и попытался ударить телохранителя в плечо, но промахнулся. Пассажиры автобуса повскакивали с мест и закричали нестройным жалобным хором, а в километре от них тридцать четыре добровольца и водитель польского рефрижератора, наоборот, перестали кричать, одновременно задрали головы к погасшему своду потолка и не увидели его.

Маленький таксист из Андижона налетел грудью на чье-то невидимое зеркало, замер посреди черного ряда и вспомнил почему-то глупого мальчишку-таджика, которого оставил в кабине с ненормальным русским. Его дурацкую бутылку под приборной панелью и оттопыренные уши. И торопливо пошел дальше, вытянув перед собой руки, как слепой.

— БисмиЛляхи Рахмани Рахим, — запел юный водитель Газели и опустил голову между коленей. — АльхамдулиЛляхи Роббиль ‘аалямин. Ар-Рахмани Рахим. Мэлики яумиддин. Ийякя на’буду уа ийякя наста’ин. Ихдина ссыроаталь-мустакыим. Сыроатол-лязийна ан’амта ‘аляйхим, гайриль-магдуби ‘аляйхим уа ляд-долин. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 14:17

На третьей минуте непрозрачной чернильной темноты кто-то в среднем ряду включил фары — мутные, заляпанные грязью. Потом через проход вспыхнули еще одни рыжие фонари, чуть дальше зажегся чей-то ослепительный ксенон. Импульс распространялся в обе стороны, к хвосту и к началу, как ток вдоль елочной гирлянды, и длинная каменная труба стала похожа на морское дно, по которому проложили тускло подсвеченную ленту.

Людей в проходах стояло много, где-то еще открывались дверцы, но не было ни шума, ни движения. Слава богу, все уже в курсе, что бежать некуда, подумал Митя, а то бы мы точно сейчас друг друга затоптали.

— Это же не страшно, пап, да? — сказала Ася вполголоса. — Все нормально, да?

Митя нашел ее руку, и сжал, и поднял глаза. В слабом придонном свете потолок был едва различим, но одна из тяжелых воздушных пушек висела прямо над будкой рефрижератора, и видно было, что лопасти не крутятся. Совсем. Стоят на месте.

— Как вы считаете, — спросила женщина-Мерседес почти так же тихо, как Аська. — Сколько у нас времени?

— Ну блядь, — сказал Патриот и навалился сзади, дыша вчерашним пивом. — Ну блядь, ну блядь!

Митя дернул плечом. Заткнись. Не ори, не двигайся. Не трать кислород.

— Пап?.. — повторила Ася. Ладонь у нее была скользкая, как мелкая рыбка.

— Я не знаю, — сказал Митя.

Все теперь смотрели вверх, на мертвый вентилятор.

— Это небыстро, — подал голос здоровяк в борцовке. — Кубатура вон какая. Попрыгаем еще.

— Вот прыгать как раз не надо, — сказал кто-то. — Воздух быстрее кончится.

— Он все равно же кончится, — сказала дачница в шортах. — Так?

— Повыше надо залезть, — сообщил лысоватый мужчина в жилетке. — Углекислый газ внизу будет собираться.

— Куда вы тут залезете, господи? Мамочки, мы тут все задохнемся...

— Не самый плохой вариант вообще-то, — сказал здоровяк в борцовке. — Хотя бы не больно. Засыпаешь просто, и всё.

— Да конечно, не больно, — встрял парень с дредами. — Я однажды вот так попал на тридцати метрах с пустым баллоном, думал, легкие лопнут просто. Как огня внутрь налили, реально.

— Ты мягкое с теплым не путай, дайвер, — сказал здоровяк. — Я на подлодке служил. Нету здесь воды, и давления нету. Просто воздух будет жиже и жиже. Постепенно, понял? Не сразу. Не почувствуешь даже.

Говорил он до странности спокойно, даже с каким-то торжеством, как если бы главное было — поставить на место сопляка в дредах, три раза нырнувшего в Хургаде.

— И это типа хорошо, да? — парировал дайвер заводясь. — Ну ложись и засыпай тогда, чё. Специалист нашелся.

Дачница с зелеными ногтями завыла из-за спин — негромко, на одной ноте.

— Ну-ка прекратите болтать! — зашипела женщина-Мерседес. — Мы будем действовать по плану. Время есть, и совершенно не факт...

Договорить она не успела. В стенах что-то загудело, лопасти воздушной пушки дрогнули и снова завертелись — небыстро, с усилием, как если бы тоннель в самом деле был теперь заполнен водой, просто никто пока этого не заметил. Следом зажглись потолочные лампы, и свет тоже был другой — тусклый, подводный.

— Ну вот! — сказала Аська тоненько. — Вот, все нормально, я говорила!

Дачница всхлипнула и засмеялась. Мохнатый подводник в борцовке неожиданно перекрестился — широко, по-деревенски, а потом размахнулся и хлопнул тощего дайвера между лопаток. Дайвер покачнулся. Он улыбался, глаза у него были закрыты.

— Вот это я пересрал сейчас, — выдохнул Патриот Мите на ухо. — Твою мать, а?

— Это резервное питание, — сказал Митя, ни на кого не глядя, чтобы не видеть их лица. Особенно Аськино. Меньше всего он хотел сейчас смотреть на Аську. — Видимо, какой-то запасной источник на случай, если внешнее энергоснабжение отключилось.

Стало очень тихо. Слышно было, как жужжат лампы под потолком.

— Ну то есть времени у нас теперь больше, — продолжил Митя поспешно. — Просто надо понимать, что он не бесконечный. Источник, я имею в виду. Это что-то вроде генератора, так что у него есть резерв. И рано или поздно он закончится.