Метро 2033. В интересах революции - Сергей Антонов

Но больше всего Томского поразил Владар. Он тоже пожал ему руку:

— Может, я и богохульствую, Анатолий, но рассказ о Че напомнил мне еще одного революционера, жившего задолго до Эрнесто. В свое время он тоже возглавил борьбу против поработителей иудейского народа и был казнен. Но его слово истины было посильнее любых мечей и ружей вместе взятых. Твой Че тоже искал царство истины. Просто шел к нему немного другим путем…

Томский не успел ответить Кольцову.

— Грязные нигеры! — захлебываясь слюной, зарычал фашист, которому удалось выплюнуть кляп. — Мы очистим от вас метро! Убейте меня, я не могу дышать с этими ублюдками одним воздухом!

Лицо Русакова потемнело. Он царапнул ногтями по клапану кобуры:

— Думаю, надо пойти навстречу господину офицеру и выполнить его желание. Я тоже не могу дышать воздухом, который насквозь пропитан смрадным дыханием этой твари! Ты приговариваешься к расстрелу, клоун. Из своего же собственного пистолета. В интересах революции…

Комиссар выхватил видавший виды «парабеллум», но нажать на спусковой крючок не успел. Толик перехватил его руку:

— Не спеши. Он нам еще пригодится. Есть план. Собирай людей!

Родившаяся у Томского идея пришлась всем по душе. Валявшимся в углу бутылкам нашлось применение. Их наполнили бензином из запасной канистры, Вставили тряпочные фитили и поставили в ящик, который благодаря стараниям Аршинова и Федора освободился от самогона. Лумумба снял пулемет Дегтярева со станины, а Томский — знамя Бригады Че. «Дегтярева» отдали Пьеру. Чернокожий великан вскинул двенадцатикилограммовую машину на плечо с такой легкостью, словно пулемет был пушинкой. Запасной диск Пьер сунул в рюкзак Максим и Банзай научили Вездехода управлять дрезиной: ученик схватывал все на лету. Фашисту вновь заткнули пасть кляпом и накрепко привязали к пустому флагштоку. Наблюдая за приготовлениями, офицер понял все. Замычал, задергался, пытаясь освободиться.

Аршинов ласково пошлепал фашиста по щеке:

— Скоро, мой фюрер, твои желания сбудутся. Считай, что отмучился.

Костер погасили. Лумумба дернул за шнур. Затарахтел двигатель, и дрезина выкатилась в основной туннель. Здесь пришлось сделать остановку. Граната, которую Федор швырнул в паучью нору, разворотила стену, завалив пути обломками бетона.

В расчистке завала участвовали все, кроме Толика. Сослался на усталость, хотя дело было не в ней. Он чувствовал себя отвратительно. Рана горела. Запах бензиновых паров, некогда приятно щекотавший ноздри, теперь вызывал тошноту. Голоса товарищей больно били по барабанным перепонкам, хотя те разговаривали вполголоса.

Томский незаметно расстегнул китель, вытащил спрятанный на груди флаг и посмотрел на рану. Дело обстояло хуже, чем он думал. Гораздо хуже. Края двух ран, оставленных жвалами паука, воспалились. Кожа вокруг них покраснела и вздулась. Он заболел в самый неподходящий момент, когда требовалась мобилизация всех физических и душевных сил для мощного рывка. Не хватало только стать обузой для Бригады. Толик вернул полотнище на место и застегнул пуговицы. Пусть о ране позаботится Святой Эрнесто. Томский вытер рукавом выступивший на лбу пот и спрыгнул на пути, чтобы присоединиться к остальным. Он наклонился, чтобы поднять осколок бетона, покачнулся от приступа головокружения, но не выпустил груза из рук. В рекордно короткий срок дружными усилиями единомышленников дорога была расчищена. Заработавшись, Толик забыл о ране. Когда все забрались на дрезину, Русаков приказал Лумумбе ехать до середины перегона, ведущего к Автозаводской, и обернулся к Толику:

— Мы разведывали это место. Блокпост на сотом метре. Два ряда мешков с песком. Прожектор. Пара пулеметов и человек двадцать солдат непобедимой и легендарной.

— А кто сказал, что будет легко? — отшутился Томский.

Наблюдая за мельканием туннельных спаек, он думал только об одном, как бы не вырубиться до того, как начнется бой. Скрывать от товарищей слабость становилось все труднее. Даже улыбка стоила ему больших усилий. Мышцы лица одеревенели. Грудь жгло не только снаружи. Легкие будто наполнились расплавленным свинцом. Толя шевелил пальцами, сжимал ими автомат, чтобы убедиться, что он все еще годен для поединка. Перегон казался Томскому бесконечным. Он почти разуверился в том, что дрезина когда-нибудь остановится.

Наконец Лумумба заглушил двигатель. Все спешились. На платформе остались только Вездеход и связанный фашист. Русаков передал карлику свою зажигалку — сплюснутую гильзу с фитилем и припаянной тонкой трубочкой, где располагались колесико, пружинка и кремень. Фитиль зажигалки закрывался медным колпачком, прикрепленным к гильзе цепочкой.

— Держи, Николай. Она меня никогда не подводила. Чем позже подожжешь, тем лучше. Только смотри, не переборщи. Помни, что зажигалку должен вернуть мне лично. Так что приказ будет только один — выжить.

Коротышка с улыбкой кивнул. Карацюпу, норовившего пуститься в рискованное путешествие вместе с новым другом, пришлось удерживать силой. Последние пятьдесят метров дрезину толкали, стараясь делать это как можно тише. Затем Вездеход, усвоивший науку Максима, запустил двигатель. Набирая скорость, дрезина покатилась к Автозаводской. Теперь необходимость соблюдать тишину отпала. Отряд бегом бросился вслед за дрезиной, чтобы поспеть к блокпосту в нужный момент. Толик не отставал от друзей ни на шаг. Предвкушение хорошей драки наполнило кровь адреналином. Болезнь на время отступила.

На блокпосту услышали шум двигателя. Раздались встревоженные голоса, отрывистые команды. Туннель залил свет прожектора. Было видно, как Вездеход склонился над ящиком, поджигая фитиль бутылки с коктейлем Молотова. Красные пока не стреляли. Они то ли опешили от наглости нарушителей, то ли никак не могли взять в толк, почему дрезиной управляет офицер в форме Рейха. На этом и строился расчет Толика. Первая пулеметная очередь громыхнула лишь после длинной паузы. Вездеход пружинисто оттолкнулся от края платформы, прыгнул на стену туннеля и повис на кабелях.

По летящей к блокпосту дрезине били уже два пулемета. Дергалось прошитое пулями тело фашиста.

Дрезина врезалась в мешки с песком. Крики паникующих солдат заглушил взрыв. В лицо Томскому ударила горячая волна. Погас разбитый прожектор, но его с успехом заменили яркие языки пламени. Из-за мешков на пути выкатился охваченный огнем человек. Он метался от стены к стене, оглашая туннель дикими воплями. Судя по звуку, один пулемет был выведен из строя. Второй все еще поливал атакующих свинцом. Томский увидел, как, наткнувшись на невидимую преграду, упал Жан-Батист. Не дать красным очухаться! Не позволить атаке захлебнуться.

Когда Толя вырывал чеку, руку от пальцев до плеча пронзила острая боль. Стиснув зубы, он швырнул гранату. Взрывная волна расшвыряла солдат и мешки с песком. Пулемет захлебнулся. Зато за спиной Томского отрывисто затакал «дегтярь». Выпрямившийся во весь рост Пьер не позволял красным высунуться из-за мешков.

Первым до блокпоста добрался Банзай. К удивлению Толика, он не пользовался автоматом. Забросив калаш за спину, он размахивал штык-ножом. Солдат, преградивший азиату дорогу, рухнул на тела своих товарищей, прижимая руки к распоротому животу. Когда весь отряд ворвался на развороченный блокпост, сопротивляться там уже было некому. Пара бойцов с перекошенными от ужаса, закопченными лицами, застыли с поднятыми руками.

Однако праздновать победу было рано. В пятидесяти метрах от первого блокпоста красные установили второй, тоже развернутый фронтом к Автозаводской. Теперь его защитники в спешном порядке поворачивали пулеметы. Отряду пришлось залечь за остатками дрезины и отстреливаться. Однако эта перестрелка оказалась короткой. Загромыхали автоматные очереди со стороны станции. Красные оказались под перекрестным огнем. После того как Федор швырнул еще одну гранату, над клубами пыли задергалась белая тряпка. Пятеро оставшихся в живых солдат последовали примеру товарищей с первого блокпоста и подняли руки.

Распрямиться Томскому удалось с большим трудом. Хотя бой и закончился, в ушах у него все еще стоял треск выстрелов и шум взрывов. Он видел, как Русаков обнимается с жителями Автозаводской. Пытался разобрать слова улыбающегося во весь рот Аршинова, но так и не смог ничего понять. Толик сделал шаг навстречу прапору, споткнулся о горку песка, которая просыпалась из разорванного мешка, и упал на рельсы.

Туннель погрузился в кромешную темноту, но сознания Толик не потерял. Он понимал, что дело не в туннеле, а в нем самом. Подвело только зрение. Голоса Томский слышал. Чувствовал, как его подняли и понесли. Запах гари и порохового дыма остался позади. Он почувствовал, как его кладут на что-то мягкое. Лба коснулась холодная рука. Кто-то расстегнул пуговицы куртки. Вспышка боли от прикосновения к ране. Голос Кольцова.