Суженый - Варя Медная

— Лучше б предложил хозяину возвести чугунную изгородь, — хмыкнула Уинни, когда они уже вышли со двора.

Марсий шутку не оценил. Он вообще становился непонятным, когда дело касалось его дара. То сам красовался, применяя его по мелочам без особой нужды, то вскипал, стоило ей просто об этом упомянуть.

Еды, что им дали, хватило на остаток вчерашнего дня и сегодняшнее утро: пара ломтей овечьего сыра, печеные яйца глухаря, полбутыли грушевого сидра и крохотный серый кусочек сахара, обернутый в бумагу. Вынув из мешка тяжелый хлеб, больше похожий на камень, Уинни взвесила его в руке и невольно хмыкнула, представив реакцию Марсия. Его Величество привык к белым бриошам, да дутым дрожжевым пузырям, где и муки‑то толком нет, а в этот добавили отрубей и картофеля. Работая в таверне, она давно привыкла к таким штучкам, помогающим хозяину нехило объегоривать клиентов. Горным жителям объегоривать было некого — просто им не всегда доводится есть вдосталь. Но к тому времени Марсий, да и она сама, так проголодался, что проглотил всё в два счета, без единой жалобы.

За время полёта они ни разу не вспоминали события в Потерии, вообще не говорили о прошлом, как и о том, куда летят и зачем. Обсуждали только то, что происходило здесь и сейчас: погоду, место следующей стоянки или что надо бы достать где‑то седло.

— Куда теперь? — спросила Уинни.

Марсий пожал плечами:

— В облака…

Ну и что, пусть спит, девочка устала.

Да хоть бы и до завтрашнего вечера. Вот перед церемонией и разбудим.

Видно же, что её совершенно вымотал вчерашний разговор. Каков подлец! Уверен, Оливия держалась стойко.

Ну, ладно — ладно, не конченый подлец, всё же он принёс её сюда…

— Магнус, с кем это ты разговариваешь? — спросила я, вяло ворочая языком и пытаясь приподнять правое веко. Глаз с этим не справился, пришлось помочь себе пальцем. — Аа, с Арахной…

Паук переместился на подушку и положил лапку мне на плечо.

— Не поднимайся Оливия, лучше ещё поспи, тебе надо окрепнуть и набраться сил перед завтрашним ужином.

Процесс осознания этой реплики занял какое‑то время. Голова трещала, как от сотни магнитных бурь сразу, но при этом была неприятно пустой. Я пыталась что‑то вспомнить и не могла. Потом попыталась вспомнить хоть что‑то. И снова не смогла. Мысли расползались, как намоченная прическа.

— Почему?

— Чтобы достойно выдержать испытание Решальным Горшком и показать всем этим драконам, чего стоит настоящая принцесса.

— Не, — прервала я, — почему мне так плохо?

Паук и бабочка переглянулись.

— Вчера был трудный день, — мягко сказал Магнус. — Сперва все эти события в Потерии, потом утомительный перелет и, наконец, непростой разговор с господином Кроверусом.

Я нахмурилась: разговор? Каша в голове пришла в движение, и откуда‑то из гущи выплыло лицо дракона, библиотечные стеллажи, сигара…

— Мне стыдно, — заявила я.

— За что? — удивился Магнус.

— Не помню. И от этого стыдно вдвойне. А ещё я не помню, как вернулась в башню…

— Тебя принесли.

— Принесли?

И тут в мгновенной вспышке вернулся весь вчерашний вечер. Перед глазами встала сцена позора крупным планом, даже в нескольких ракурсах сразу. Я резко села в кровати и сразу же пожалела об этом: рюмочка ликера подпрыгнула к горлу и попросилась наружу.

В дверь деликатно постучали, в комнату вошёл Хоррибл.

— О, принцесса, проснулись? Отлично, ээ, выглядите.

Я перевела взгляд в зеркало. Лучше бы я этого не делала. Такого кошмара не было даже в пик аллергии.

— Вам принести поесть?

Меня затошнило уже от самого слова «еда». Я помотала головой.

— Тогда попить?

Я со стоном упала обратно на подушку и натянула одеяло до самых глаз.

— У вас цикута найдётся?

По зрелом размышлении травиться я передумала и вообще пришла к выводу, что во всём виноват дракон. Ясно же, что он мне что‑то подмешал. Магнус прав: подлец! А я‑то размякла: добрый он, видите ли, угощает!

Через час я и насчет завтрака передумала — если его можно было так назвать: уже перевалило за полдень. Выбрала из сэндвича все соленые огурцы, выпила три стакана апельсинового сока (Хорриблу пришлось спускаться вниз за добавкой) и умылась. Сказать, что мне стало лучше, было бы преувеличением, но теперь я, по крайней мере, могла встретиться с драконом.

Хоррибл принёс от него записку на серебряном подносе. На изящной карточке с виньетками Кроверус желал мне доброго утра (мне даже в наклоне почерка почудилась издевка) и извинялся за своё недопустимое поведение.

Последнее словосочетание я перечитала дважды и похолодела. Недопустимое поведение? Чего я не помню о вчерашнем вечере?

Если остальные и заметили, как я изменилась в лице, то не удивились — моя кожа сегодня была богата на цветовые гаммы.

Я сглотнула и кивком поблагодарила слугу.

— Спасибо, передайте господину Кроверусу, что я скоро спущусь. — От шока даже снова перешла с Хорриблом на «вы». — Куда, кстати?

— В кабинет, наверное, — ответил слуга в замешательстве. — Он сейчас там, рассылает официальные приглашения на завтрашний вечер.

Перед уходом я ещё раз изучила в зеркале мешки под глазами и поморщилась от зеленоватого оттенка лица, но пудриться не стала. Пусть Кроверус смотрит на меня и страдает.

От того, чтобы слуга меня проводил, на этот раз отказалась намеренно: вспомнила вчерашнее общение с замком, и стало любопытно проверить, сработает ли снова. Сработало. Стоило заявить коридору, что он должен закончиться перед кабинетом Кроверуса, как через минуту я уткнулась в соответствующую дверь. Даже слегка растерялась, потому что не успела толком собраться с мыслями и решить, как вести себя. Поэтому ещё минут десять вышагивала туда — сюда перед дверью, настраиваясь на нужный лад и подогревая раздражение против дракона. Потому что если не перенаправить возмущение на него, то оно придавит меня. Щеки и кончики ушей пламенели, сколько я ни пыталась унять румянец, прикладывая прохладные ладони.

Представила вдруг, как это смотрится: пунцовые щеки на зеленом лице — и отбросила сомнения. Распахнула дверь без стука и заявила с порога:

— Это бесчестно с вашей стороны!

Кроверус поднял голову от бумаг и отложил перо.

— Ты не могла бы начать обвинения с самого начала? Чтобы я знал, в чем конкретно, по — твоему, виноват.

— Ликер, — отрезала я. — Вы что‑то в него подмешали.

Теперь я знаю, как выглядят оскорбленные до глубины души драконы.

Кроверус вскочил, опрокинув стул, и вмиг очутился в шаге от меня. Я попятилась.