Денискины рассказы - Виктор Драгунский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лучше бы за одеждой своей последили, – говорил товарищ Пархомов. – Вот. Ботинки! – И он показал на Мишкины пыльные ботинки. – Школьник с вечера должен хорошо вычистить их!
И так продолжалось очень долго, и мы стали понемногу отдыхать от своего Фантомаса и подумали, что теперь уже все. Наигрались! Но не тут-то было! Вдруг у нас разбушевался еще один Фантомас, да как! Просто ужас! А дело в том, что у нас в подъезде живет один старый учитель, он давно на пенсии, он длинный и худущий, все равно как кол из школьного журнала, и палку носит такую же – видно, себе под рост подобрал, к лицу. И мы, конечно, сейчас же его прозвали Кол Единицыч, но потом для скорости стали величать просто Колом.
И вот однажды спускаюсь я с лестницы и вижу на его почтовом ящике рваненькую, кривую записку. Читаю:
Кол, а Кол!
фкалю ф тибя укол!
В этом листке были красным карандашом исправлены все ошибки, и в конце стиха стояла большая красная единица. И аккуратная, четкая приписка:
Кому бы ты ни писал, нельзя писать на таком грязном, облезлом обрывке бумаги. И еще: советую повнимательней заняться грамматикой.
Через два дня на двери нашего Кола висел чистый тетрадный листок. На листе коротко и энергично было написано:
Плевал я на громатику!
Ну, Фантомас проклятый, вот это разбушевался! Хоть еще одну серию начинай снимать. Просто стыд. Одно было приятно: Фантомасова записка была сплошь исчеркана красным карандашом и внизу стояла двойка. Тем же, что и в первый раз, ясным почерком было приписано:
Бумага значительно чище. Хвалю. Совет: кроме заучивания грамматических правил, развивай в себе еще и зрительную память, память глаза, тогда не будешь писать «громатика». Ведь в прошлом письме я уже употребил это слово. «Грам-мати-ка», Надо запомнить.
И так началась у них длинная переписка. Долгое время Фантомас писал нашему Колу чуть не каждый день, но Кол был к нему беспощаден. Кол ставил Фантомасу за самые пустяковые ошибочки свою вечную железную двойку, и конца этому не предвиделось.
Но однажды в классе Раиса Ивановна задала нам проверочный диктант. Трудная была штука. Мы все кряхтели и пыхтели, когда писали диктант. Там были подобраны самые трудные слова со всего света. Например, там под конец было такое выраженьице: «Мы добрались до счастливого конца». Этим выражением все ребята были совсем ошарашены. Я написал: «Мы добрались до щасливого конца», а Петька Горбушкин написал «до щесливого конца», а Соколова Нюра исхитрилась и выдала в свет свежее написание. Она написала: «Мы добрались до щисливыва конца». И Раиса Ивановна сказала:
– Эх вы, горе-писаки, один Миша Слонов написал что-то приличное, а вас всех и видеть не хочу! Идите! Гуляйте! А завтра начнем все сначала.
И мы разошлись по домам. И я чуть не треснул от зависти, когда на следующий день увидел на дверях Кола большой белоснежный лист бумаги и на нем красивую надпись:
Спасибо тебе, Кол! У меня по русскому тройка! Первый раз в жизни. Ура!
Уважающий тебя Фантомас!Приключение
Прошлую субботу и воскресенье я был в гостях у Димки. Это такой симпатяга, сын моего дяди Миши и тети Гали. Они живут в Ленинграде. Если у меня будет время, я еще расскажу, как мы с Димкой гуляли и что видели в этом прекрасном городе. Это очень интересная и веселая история.
А сейчас будет простая история, как я должен был прилететь к маме в Москву. Это тоже занятно, потому что было приключение.
В общем-то, я на самолете летал, а один, самостоятельно, ни разу! Меня должен был посадить на самолет дядя Миша. Я благополучно прилечу, а в Москве, в аэропорту, меня должны будут встречать папа и мама. Вот как интересно и просто у нас все было задумано.
А к вечеру, когда мы с дядей Мишей приехали в ленинградский аэропорт, оказалось, что где-то произошла какая-то задержка с транспортом, и из-за этого много людей, не попавших на московские рейсы, скопились в аэропорту, и высокий, складный дядька толково разъяснил нам всем, что дело обстоит так: нас много, а самолет один, и поэтому тот, кто сумеет попасть в этот самолет, тот и полетит в Москву. И я дал клятву попасть именно в этот самолет: ведь меня папа будет обязательно встречать в Москве.
И дядя Миша, услышав эти «приятные» новости, сказал мне:
– Как только сядешь в самолет, помаши мне рукой, тогда я тотчас побегу к телефону, позвоню твоему папе, что ты, мол, вылетел, он проснется, оденется и поедет в аэропорт тебя встречать. Понял?
Я сказал:
– Все понял!
А сам подумал про дядю Мишу: «Вот какой добрый и вежливый. Другой бы довез и все, а этот еще и позвонит моим родным. И вот я буду как эстафета. Он позвонит, а папа приедет встречать, и я без них один только часок в самолете посижу, да и там, в самолете, тоже все свои. Ничего, не страшно!»
Я опять сказал вслух:
– Вы не сердитесь, что со мной одни беспокойства, я скоро научусь один летать, самостоятельно, и не буду вас столько утруждать…
Дядя Миша сказал:
– Что вы, милостивый государь! Я очень рад! А Димка как рад был тебя повидать! А тетя Галя! Ну, держи! – Он протянул мне билет и замолчал. И я тоже замолчал.
И тут неожиданно началась посадка на самолет. Это было столпотворение. Все кинулись к самолету, а впереди всех бежал я, за мной все остальные.
Я добежал до лестнички, там наверху стояли две девушки. Просто красавицы. Я бегом взбежал к ним и протянул билет. Они меня спросили:
– Ты один?
Я им все рассказал и прошел в самолет. Я уселся у окна и стал глядеть на толпу провожающих. Дядя Миша был неподалеку, тут я стал ему махать и улыбаться. Он эту улыбку поймал, сделал мне под козырек и тотчас повернулся и зашагал к телефону, чтобы позвонить моему папе. Я перевел дух и стал оглядываться. Народу было много, и все торопились скорее сесть и улететь. Время было уже позднее. Наконец все устроились, разложили свои вещи, и я услышал, что запустили мотор. Он долго гудел и рычал. Мне даже надоело.
Я откинулся на сиденье и тихонько закрыл глаза, чтобы подремать. Потом я услышал, как самолет двинулся, и я широко открыл рот, чтобы уши не болели. Потом ко мне подошла стюардесса, я открыл глаза – у нее на подносе было сто или тысяча маленьких кисловатых, да и мятных тоже, конфет. Моя соседка взяла одну, потом вторую, а я взял сразу пяток и еще штучки три-четыре или пять. Все-таки конфеты вкусные, угощу ребят из класса. Они возьмут с охотой, потому что эти конфеты воздушные, из самолета. Тут уж не захочешь, а возьмешь. Стюардесса стояла и улыбалась: мол, берите сколько вашей душе угодно, нам не жалко! Я стал сосать конфету и вдруг почувствовал, что самолет пошел на снижение. Я припал к окну.
Моя соседка сказала:
– Смотри, как быстро прилетели!
Но тут я заметил, что впереди под нами появилось множество огней. Я сказал соседке:
– Вот поглядите – Москва!
Она стала смотреть и вдруг запела басом:
– «Москва моя, красавица…»
Но тут из-за занавески вышла стюардесса, та самая, которая разносила конфеты. Я обрадовался, что сейчас она будет раздавать еще. Но она сказала:
– Товарищи пассажиры, ввиду плохой погоды московский аэропорт закрыт. Мы прилетели обратно в Ленинград. Следующий рейс будет в семь часов утра. На ночь устраивайтесь по мере возможности.
Тут моя соседка перестала петь. Все вокруг сердито зашумели.
Люди сходили с лестницы и шли себе спокойненько домой, чтобы утром прийти обратно. Я не мог идти спокойненько домой. Я не помнил, где живет дядя Миша. Я не знал, как к нему проехать. Пришлось мне придерживаться компании тех, кому негде ночевать. Их тоже было много, и они все пошли в ресторан ужинать. И я пошел за ними. Все сели за столики. Я тоже сел. Занял место. Тут недалеко стоял телефон-автомат, междугородный. Я позвонил в Москву. Кто бы, вы думали, снял трубку? Моя собственная мама. Она сказала:
– Алло!
Я сказал:
– Алло!
Она сказала:
– Плохо слышно. Кого вам нужно?
Я сказал:
– Анастасию Васильевну.
Она сказала:
– Плохо слышно! Марию Петровну?
Я сказал:
– Тебя! Тебя! Тебя! Мама, это ты?
Она сказала:
– Плохо слышно. Говорите раздельно, по буквам.
Я сказал:
– Эм-а, эм-а. Мама, это я. Она сказала:
– Дениска, это ты?
Я сказал:
– Я вылечу завтра в семь часов утра. Наш московский аэродром закрыт, так что все благополучно. Пусть пэ-а-пэ-а вэ-эс-тре-тит эм-е-ня-меня!
Она сказала:
– Хэ-а-рэ-а-шэ-о!
Я сказал:
– Ну, будь зэ-дэ-о-ро-вэ-а!
Она сказала:
– Жэ-дэ-у! Папа выйдет встречать ровно в семь!
Я положил трубку, и у меня сразу стало легко на сердце. И я пошел ужинать. Я попросил принести себе котлеты с макаронами и стакан чая. Пока я ел котлеты, я подумал, увидев, какие здесь широкие, удобные стулья: «Э-э, да здесь прекрасно можно будет поспать на этих стульях».
Но покуда я ел, случилось чудо: ровно через полминуты я увидел, что все стулья, совершенно все, заняты. И подумал: «Ничего, не фон-барон, высплюсь и на полу! Вон сколько места!»
