Анаконда - Георгий Миронов

— Да не убивал я, гражданин следователь, не убивал. Ну, скажите, какой мне смысл бабенок тех насильничать, если у меня, к примеру, в койке теплая бухая Верка сопит в две дырочки? Протрезвеет, и трахай, сколько хотишь. А если приспичило, так можно и не ждать, когда прочухается, она потом не обидится. А вы говорите, насиловал.

— И ограбил...

— Это колечки, что вы показывали, взял? Так сами посудите, факт недоказанный. Таких колечек на каждой второй. Опять же, вникните своей умной головой, где мне их продать, чтоб не засыпаться? Это ж не пустые бутылки из-под пива, которые везде берут. А? То-то!

— А хотите, я вам расскажу все, как было? — таинственно прищурился Деркач. — И зачем убили. И как убили. Наука сейчас может доказать участие в преступлении и без признания подозреваемого.

Деркач на цыпочках подошел к двери кабинета, закрыл ее на ключ, прислушался к тишине коридора, налил из стеклянного графина воды, хотел было предложить Авдееву, но передумал и залпом осушил стакан. Потом пристально, словно гипнотизируя и стараясь лишить допрашиваемого последней силы воли, посмотрел на Авдеева, сел на стол и начал:

— А дело было так, Авдеев. Я буду рассказывать, а вы, когда с чем-то не согласитесь, то, как великий Станиславский, кричите: «Не верю».

— Чего это я кричать в прокуратуре буду, гражданин следователь? Это мне не по чину. В ментярне кричать только ментам позволено.

— Я не мент, — обидчиво надулся Деркач.

— Это мы понимаем. У вас форма другая. А так-то один, извиняюсь, хрен.

— Не мешайте мне, Авдеев, выстраивать криминальную модель. Слушайте. В тот вечер, около двадцати четырех часов, закончив выпивать с вашей сожительницей спиртные напитки, вы пошли прогуляться. Да не перебивайте вы меня, я и сам собьюсь. Слушайте!

— А мне что? Мне ништяк. Рассказывайте свой роман, ваше дело такое. А я послушаю.

— Вот и слушайте, не перебивайте. Около часа ночи на одной из тихих улочек вы заметили молодую красивую женщину. И у вас возникло спонтанное желание...

— Какое?

— Спонтанное. В смысле импульсивное.

— А-а...

— Вступить с ней немедленно в половую связь. Поравнявшись с женщиной, вы приблизили к ее груди финский нож и под угрозой убийства предложили совершить половой акт. Так?

— Красиво птичка пела, пока крылья назад не вывернули...

— Так, Авдеев? Так... Женщина наверняка стала просить убрать нож, отпустить ее. Между вами завязался разговор, во время которого вы, не выпуская свою несчастную жертву, выкурили несколько сигарет «Мальборо» и, оставив характерный прикус на мундштуке сигарет с фильтром, небрежно и, замечу, дело прошлое, крайне неосторожно выбросили окурочки в сторону.

— Это вы, гражданин, о какой моей «жертве» роман рассказываете?

— О первой, о первой, Авдеев, и нечего зубы скалить. Неопровержимые улики буквально припирают вас к стенке. К слову, о стенке. Избави Бог, я не собираюсь каламбурить на тему высшей меры наказания. Хотя думать о такой возможности нам с вами надо.

— Вам надо, вы и думайте...

— Я о другой стенке, — словно не слыша злой иронии человека, в виновности которого он уже не сомневался, продолжал гнуть свою линию Деркач. — Я про ту стену, которая — глухой кирпичный забор. Так вот. Я, конечно, реконструирую события по вещдокам и данным экспертиз, тут, если какие неточности будут, вы уж поправьте меня. Стоя возле кирпичного забора, вы настойчиво продолжали принуждать молодую женщину к половой связи. Но та не соглашалась.

— Ну и дура, надо было соглашаться.

— А, значит, вы признаете, что ее отказ вызвал у вас ярость?

— Ничего я не признаю. Это так, народная мудрость. Если (>абу мужик зажал в темном месте и нет сил вырваться, надо лечь и получать удовольствие. А будешь дергаться, обоим хуже.

— Очень интересная мысль, гражданин Авдеев. И она крайне любопытно характеризует вас, должен заметить.

— А чего тут интересного? Мысль... Я не Михалков какой, чтоб мысли формулировать. Кого хотите спросите у нас на заводе, все так же ответят. Не надо большим ученым быть.

— Значит, вас разозлило бы, если женщина, которую вы склоняли к сожительству, стала вам в этом отказывать?

— А вас бы не разозлило, гражданин следователь? Если, извиняюсь... Если, конечно, у вас в брюках, кроме ствола и авторучки, еще что твердое есть? А? То-то же, по лицу вижу, и вас бы это разозлило.

— Но женщину, между прочим, насиловал не я?

— Так и не я.

— А кто же?

— А вам виднее, вы — следователь. Вам и след искать.

— Вот я и ищу.

— И ищите.

— И нашел. Потому что не я, а именно вы, обозлившись на отказ, обхватили женщину левой рукой, это все нам экспертиза доказала, правой нанесли ей удар вот этим ножом в левый бок.

При этих словах Деркач так яростно замахнулся финским ножом, подаренным двоюродным братом Авдееву, что тот даже отшатнулся. Деркач опомнился, взял себя в руки, небрежно сунул «дембельный» нож в ножны и, продолжая жестикулировать и показывать, как все это происходило в ту страшную ночь, направив указательный палец правой руки в лоб Авдеева, трагическим голосом провинциального актера закончил описание мизансцены:

— Тяжело вами раненная женщина упала между кустом акации и забором. Вот тогда и попал упавший от возни листок акации вам в карман плаща-болоньи. Так?

Авдеев недоуменно пожал плечами.

— Так. Но вы, Авдеев, при этом не оставили намерения совершить с жертвой половой акт. Вы разрезали ножом на ней одежду и обнажили нижнюю часть тела.

Авдеев нервно поежился. Этот жест не ушел от внимания Деркача, и он с еще большим энтузиазмом продолжил:

— Несмотря на слабую эрекцию, вы совершили половой акт.

Но, испытывая недовольство собой и партнершей, разозлились и стали наносить жертве удары ножом в разные части тела.

Авдеев внимательно слушал следователя, пристально следя за его несколько экзальтированной жестикуляцией. Деркач отметил с торжеством, что на смену браваде, нагловатой уверенности в том, что ничего следователь не докажет, в глазах Авдеева стали появляться страх, недоумение и какая-то работа мысли, которая позволяла надеяться: еще несколько аргументов, еще немного поднажать, и расколется Авдеев, даст признательные показания. Уже более спокойно, выдержав драматическую паузу, он продолжил:

— Немного придя в себя, вы заметили на пальцах женщины два старинных перстня. Нет, конечно, вы тогда не знали, что перстни относятся к XVI веку, что в золотой оправе старинные драгоценные камни — крупные рубины и брильянты русской и иранской огранки.

— Чего?

— Так я и говорю, вы не знали, что перстни очень драгоценные, что их не удастся так просто продать, обязательно найдется следок, по которому сумеют отыскать и перстни, и тех, кто их перекупал у убийцы.

— И как, отыскали? — уже спокойнее спросил Авдеев.

— Отыщем. Перстни очень заметные. Это не то что современный ширпотреб, которые все женщины носят. Тут вы, Авдеев, здорово лопухнулись. В смысле засветились. Потому что, не будучи специалистом в драгоценностях, просто расценили их как перстни золотые, возможно даже, посчитали, что не камни это вовсе, а так, стекляшки. И что удастся вам их в лучшем случае поменять на пару бутылок...

А у меня с бутылками, извиняюсь, гражданин следователь, ништяк. Обращаю ваше внимание на тот момент, если признать кражонку водки «довганевки» в магазине ОРСа, у меня этих бутылок было в доме...

— Было. Но не на всю жизнь. А перстни можно отложить. И спустить их какому-нибудь барыге потом. На опохмел души. Сюжет?

Авдеев задумчиво пожал плечами и продолжал настороженно следить за активно жестикулирующим Деркачом. Тот, показывая, как действовал Авдеев на месте преступления, продолжил:

— Вы содрали перстни с пальцев несчастной девушки и положили их себе в карман. Туфли женщины, сняв с ног, перебросили через забор.

Авдеев не стал обращать внимание следователя на некоторое несоответствие — девушки или женщины? Поскольку понимал, разговор пошел нешуточный, вешают на него два жмура и открутиться будет не просто. Тут шутки в сторону. Однако описание вроде бы бессмысленных действий — снял туфли и бросил через забор вызвало в нем некоторое раздражение, и он с трудом удержался, чтобы не прервать разошедшегося следователя.

— Убедившись, что жертва мертва, — Деркач внимательно следил за беспокойством, проявившимся на лице Авдеева, — вы пошли домой. Ваша сожительница Вера и ее подруга спали пьяным сном и, естественно, подтвердить ваше алиби не могут.

— Так видели они меня в ту ночь!

— Да, но не могут с уверенностью сказать, что всю ночь вы находились дома. А это имеет принципиальное значение.

— Так, гражданин следователь, на фига мне шлындать по недостройкам, чужих баб щупать, если в своем доме две телки лежат?

— И этому есть объяснение. Есть данные медэкспертизы: вы были на приеме у уролога три месяца назад?