Девочка, которую нельзя - Стася Андриевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отложила лист с вопросами и пересела на край кровати. Гордеев заторможенно вздёрнул бровь.
— А-а-а, всё-таки решила мною воспользоваться? А я не дамся. Я буду кричать! — и вдруг действительно заорал: — Помогите! Люди, помогите!
Я рассмеялась. Боже, ну какой же он милый… дурак! Шлёпнула его по голени:
— Ну хватит! Кому ты нужен, пользоваться тобой, неадекват! Просто скажи, для чего ты снимаешь этот номер?
И вот тут-то я, кажется, наконец взломала его операционку — он заторможенно моргнул, мотнул головой… И подвис. Как же не вовремя!
— Аллё, гараж! — пихнула я его в плечо. — Ты водишь сюда женщин?
— Каких ещё на хер женщин, Слав? — неожиданно зло прорычал он. — Я работаю сутками напролёт!
— Ну поэтому и номер под боком, чтобы далеко не ходить, так ведь?
Он рассмеялся и, медленно завалившись на спину, затянул вдруг, с выражением прирождённого чтеца:
— Мне бы женщину — белую, белую! А впрочем, какая разница? Я прижал бы её силой к дереву, и в задницу, в задницу, в…[9] — И замолчал вдруг.
Я посидела минутку, ожидая подвоха, но ничего не случилось.
— Игнат? Эй…
Несмело коснулась его колена.
— Э-эй…
Но он спал. Просто спал!
Осторожно подползла чуть ближе, замерла, с затаённым восторгом разглядывая его лицо, жилистую руку в кольце наручника, мерно поднимающуюся, крепкую грудь и широко раскинутые босые ноги…
Боже, как же меня к нему влекло! Как же торкало!
— Игнат, ты спишь?
Подползла ещё ближе. Теперь я могла даже рассмотреть морщинки в углах его глаз и пульсирующую жилку сонной артерии на запрокинутой шее. Слышать едва уловимое дыхание. Чувствовать сумасшедший, лишающий последних мозгов запах его тела — жаркий, терпкий. Мужской.
Приподнялась над ним на локте:
— Эй…
Ноль реакции, даже глаза под веками не бегают. Его просто вырубило. Полный аут.
И я не сдержалась, осторожно повела носом по его щеке… Тёплая, колючая. Нереальная! Обняла его, утыкаясь лицом в шею, устроила голову на плече. Такой сильный и близкий. Обняла ещё крепче, блаженно зажмурилась — как будто всё по-настоящему, и он мой. Только мой!
Приподняла голову, замерев в последней попытке сохранить разум. Всматриваясь в его лицо, обмирая от запретности и безнаказанности того, что делаю… И не устояла. Прильнула губами к губам.
Тёплые, крепкие, вкусные. Целовала их до головокружения и не могла остановиться.
Ой, ду-у-ура… Ну, дура… Но, если бы он только знал, сколько во мне нежности — для него одного! Как бы я его любила, как зацеловывала бы… С каким благоговением ловила бы каждое его слово и доверяясь ему без остатка! Это бескрайнее чувство распирало меня, требовало выхода, но всё, что я могла — лишь целовать украдкой его безответные губы, и фантазировать, что имею на это полное право…
И я настолько провалилась в этот омут, что пропустила возвращение Айболита. А когда до разомлевшего сознания наконец дошло — доктор уже поворачивал ручку!
В последний момент успела отлететь на свой стул и принять будто бы небрежную, нога на ногу, позу. Пригладила волосы.
— А вот и я, — показался на пороге Айболит. — Как тут у нас?
— Отлично! — с готовностью соврала я и, вспомнив, что опросник давно лежит где-то там, подскочила, схватила его с тумбы и сунула доку в руки: — Вот! Вроде всё, как вы и просили.
— Проблем не возникло? — с интересом глянул он на бесчувственного Гордеева.
— Что вы! Всё как по маслу.
— Давно он отключился?
— Ну… Не то, чтобы очень. Можно я теперь пойду? Мне ещё по делам надо.
— Да, конечно. Огромное вам спасибо! — слегка поклонился Иван Иванович, выпуская меня из комнаты, но задержал вопросом в спину: — А вы-то как? Не сильно это вас напрягло? Не испугало? Или, может, удивило?
— Он почти всё время читал стихи. Вернее один, по кругу. Это нормально?
— Это блок.
— Да, я знаю. Мы его в школе учили.
Айболит улыбнулся.
— Я имею в виду не поэта Блока, а блокировку коммуникаций. Наработанную годами тренировок защиту от взлома сознания. Как если бы на компьютере на любой ваш запрос выскакивало окошко «доступ запрещён, введите пароль» Так иногда раздражает! Компьютер, я имею в виду. Ну а в случае с Игнатом это как раз нормально. Это значит, что его системы работали в штатном режиме даже в состоянии медикаментозного снятия всех ограничений. В этом и суть данной проверки. А вот то, что он уже спит — это странно.
— Почему? — испуганно обмерла я.
— Ну… если, опять же, выражаться языком техническим, то это похоже на перегрузку. Как если бы система отключилась чтобы не сгореть — этакий защитный механизм психики. Но в данном случае это не типично для Игната. Его обычно наоборот отбрасывает в гиперактивность, поэтому приходится не только ограничивать его перемещение, но ещё и седатировать в конце сессии, а тут… Скажите, перед тем как отключиться, он не говорил что-то неожиданное? Что-то другое? Или, может, как-то по-особенному себя вёл?
— Нет, — севшим голосом соврала я. — Как всегда стишок читал.
— Тот же самый?
— Да. Про… — «Про белую-белую женщину, которую он бы в задницу…» Почувствовала, как разгораются щёки, попятилась. — Про аптеку.
— Хм-м, это странно. Но ладно, буду разбираться, а вам, Зореслава, огромное спасибо.
— До свидания…
От волнения дошла аж до конца улицы, прежде чем поняла, что выскочила из отеля, но даже не знаю, куда направляюсь. Медленно побрела обратно.
Может, зря я соврала и надо было сказать Айболиту правду? Решила, что так и сделаю. Но стоило мне войти в холл, как ноги сами потащили к персональному лифту. Нет, ну его на фиг! Вот как случилось, так и случилось! Дальше сами, ребят! Без меня.
На нашем этаже было тихо. Замерла возле своего номера.
…Нет, нет, Слав, давай без этого!
Прислушалась. Ничего.
…Гордеев в таком ауте, что навряд ли очнётся в ближайшие полчаса. Хорошо, если хотя бы к утру! Ну и я же не собираюсь ничего брать. Я просто посмотрю…
Кляла себя на все лады, но на шалость тянуло гораздо сильнее. Может, так на меня подействовали мои секретные поцелуи, а может неожиданно вскрылись мои тёмные стороны? Но тогда я очень, очень плохая девочка! Однако, Гордеев-то об этом не узнает…
Для начала постучала к Сергею. Если он на месте
