Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом - Андрей Жуков

И, наконец, вывод третий, самый важный. Для того чтобы успешно бороться с социалистической и демократической заразой, расползшейся по всей необъятной России, возглавить инородческие формирования должен авторитетный воин, Вождь с большой буквы, которому будут беспрекословно подчиняться все туземные части. Именно вождь определяет и точно знает стратегию и цели борьбы. Его воины должны идти в бой не потому, что поддерживают те или иные лозунги, пусть даже и самые правильные, например, «За восстановление самодержавия!», а просто по той причине, что их командир отдал такой приказ. Среди русских людей, которых разложила собственная интеллигенция, разложила своей любовью, заигрыванием и тетешканьем, пролитием слез о «горькой судьбине русского мужичка», подобные части на данном этапе сформировать не представляется возможным. Русские, предавшие своего монарха, отказавшиеся подчиняться богоустановленной власти и избравшие себе в вожди карикатурных марионеток, должны были испытать великий гнев Божий, пройти очищение огнем, железом, голодом, болезнями, наконец, собственной кровью, чтобы смыть с себя страшный грех предательства царя. В христианской церкви без епитимьи не бывает покаяния и отпущения содеянных грехов, без выпускания гнилой черной крови не бывает исцеления больного тяжелой лихорадкой. Многочисленные плевелы, широко разросшиеся по всей Русской земле, должны быть собраны и сожжены. Собственно, семена этих плевел были занесены в Россию из Европы, давно забывшей о священных Крестовых походах, о своем высоком прошлом, о поисках святой чаши Грааля, о священных войнах с еретиками и неверными… Но черед падшей и деградировавшей ныне Европы еще придет. Пока надо разобраться с больной и обезумевшей Россией.

Глава 8

Сопротивление

Итак, кавказский этап биографии Унгерна был завершен. Оставалось решить единственный вопрос: что делать дальше? На разваливавшемся фронте, среди деморализованной армии оставаться было бесполезно. Поддержание настоящей боеспособности в отдельно взятой воинской части напоминало толчение воды в ступе. Страшная вещь, о которой несколько месяцев назад нельзя было и подумать, вдруг стала явью — армии больше нет. Осталась одна видимость, внутри полная гноя и разложения. Спасти положение могло только великое чудо. Или великий вождь. Но явление великого вождя в стране, которая потеряла всякие устои, опору, а главное, потеряла веру, — явление вождя в такой стране и было великим чудом. Зараза большевизма и пораженчества пожрала армию, скоро окончательно пожрет и страну.

Документов, свидетельствующих о жизни барона Унгерна в эти страшные весну и лето великой российской смуты, практически не осталось. По свидетельству Альфреда Мирбаха, мужа сводной сестры Унгерна, лето 1917 года Унгерн проводил в Ревеле. Возможно, там он дожидался известий от своего друга Г. М. Семенова, который также покинул Кавказский фронт поздней весной 1917 года. В свое время Унгерн и Семенов нередко обсуждали возможность формирования бурятских и монгольских частей в Забайкалье, где у Семенова были знакомства, связи, при которых дело могло пойти на лад. Однако Семенов с Кавказа отправился в родной 1-й Нерчинский полк, где его неожиданно избрали делегатом на 2-й круг Забайкальского казачьего войска. Впрочем, почему неожиданно? Семенов всегда был хитер и умен, хитер и умен нутряным, мужицким умом. (Именно так и охарактеризовал Р. Ф. Унгерн в 1921 году Г. М. Семенова на допросе у красных: «… Семенов — умный человек. На ваш вопрос, что я понимаю под термином умный, отвечаю: расчетливый, понимающий выгоды».) Свои политические взгляды всегда держал при себе, на людях выступал за Учредительное собрание. В приверженности монархии, «старому режиму», заподозрить его было трудно. (Правда, по свидетельству дочери Г. М. Семенова, Елизаветы Григорьевны Ярцевой, в кабинете дома Семенова в Дайрене летом 1945 года висел портрет последнего русского императора Николая II.) Да, Семенов хотел навести порядок, боролся с агитаторами, разложенцами, трусами, дезертирами… Боролся сурово. Ну и что? Вот уже сам вождь «Великой бескровной русской революции» военный министр А. Ф. Керенский призывает сделать все возможное, чтобы восстановить в войсках утраченную дисциплину. К восстановлению железной дисциплины и к суровому наказанию (вплоть до смертной казни) агитаторов, дезертиров, уклоняющихся от выполнения воинских приказов, открыто призывают генерал-демократ, командующий 8-й армией Л. Г. Корнилов, военный комиссар Юго-Западного фронта, социалист-революционер, в недалеком прошлом террорист № 1 Борис Савинков… Все понимают, что без дисциплины и порядка невозможно никакое наступление. А без удачного наступления конец один: или осенью сомнут немцы, или придут к власти набирающие все большую силу большевики.

Семенов попытался полностью использовать подходящий, как ему казалось, момент. Он обращается с письмом к военному министру и главе правительства А. Ф. Керенскому, в котором излагает свои соображения по поводу недавно вышедшего приказа верховного командования о национализации русской армии[18] и предлагает проект формирования бурят-монгольских конных частей в русле общего «строительства революционной армии». Два десятка лет спустя в своих мемуарах Г. М. Семенов так будет пояснять для потомков свое неожиданное желание послужить делу новой, революционной России: «Не исключалась возможность под флагом «революционности» вести работу явно контрреволюционную. Среди широкой публики мало кто в этом разбирался; важно было уметь во всех случаях и во всех падежах склонять слово «революция», и успех всякого выступления с самыми фантастическими проектами был обеспечен». О незаурядных интеллектуальных способностях есаула Семенова и о его умении верно ориентироваться в политических хитросплетениях послереволюционного времени говорит и сама история отправки его письма всесильному главе правительства.

В соответствии с воинским уставом любой военнослужащий вправе свои доклады, жалобы, предложения и т. п. подавать исключительно по инстанции — то есть своему непосредственному начальнику. Однако Семенов прекрасно понимал, что в условиях революционной неразберихи его проект вряд ли дойдет до Керенского, если использовать, так сказать, «законные пути». Презрев установленную субординацию, Семенов отправляет письмо непосредственно адресату, через голову своего прямого начальства. Психологический расчет автора письма был точен: упивающийся своей властью и популярностью Керенский «не найдет ничего предосудительного в том, что незначительный казачий офицер обращается со своим проектом непосредственно к главе правительства».