Лазутчик - Надежда Храмушина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Там есть, кому за ним смотреть! — Успокоила я его — Я Дениске наказала, чтобы он с ребятами приглядывал за ним. И потом, зачем им Лазутчик без медальона?
— Аня, а может медальон Оле дать? — Спросила Татьяна — Может с его помощью хранительницы смогут помочь выйти на свободу князю с его дружиной?
— Только если прямо в ад. — Ответила Анна — Это медальон демона-привратника, и если он и открывает какие двери, то уж точно не на свободу.
— Значит, он нам совершенно бесполезен! — Сказала Татьяна — Зря мы его с собой таскаем. Только эту чертовку Назу привлечём к себе. Надо думать, как его в первую очередь уничтожить.
— У нас тут уже целая очередь образовалась из тех, кого надо в первую очередь уничтожить! — Подхватил Илья — И Лазутчика, и медальон, и Назу. Любое ликвидированное звено в этой порочной цепи, автоматически делает невозможной дальнейшую их миссию. Я тоже бы начал с медальона. Он, по крайней мере, хоть сдачи нам не сдаст в случае неудачи.
— Я бы не очень на это надеялась! — Возразила Анна — Он такая же загадка, как и все остальные.
— Я, между прочим, рассказал Виталию Александровичу, про то, что рядом с вашей деревней в шестнадцатом веке была битва, и там полегло княжеское войско. Это же история! — Воскликнул Сакатов — Так у него так глаза загорелись, он мне обещал со своими школярами обязательно начать раскопки. Я думаю, что это будет для них очень интересно, там же лежит и оружие, и доспехи. Можно целый музей тут открыть!
— Алексей, ты что, забыл, как мы с тобой были на раскопках одной беспокойной цыганки недавно? Помнишь, что мы там раскопали? Это что, зрелище для детей? — Возмутился Илья.
— Так там всего семьдесят лет прошло с момента её смерти, а здесь — четыреста. Здесь уже ничего не осталось, что может напугать.
— Ну-ну!
— Оля, может и грешно смеяться над этим, — снова заговорил Сакатов — но у нас тут какая-то музыкальная история получается. Всё завязано на музыке. Смотри, Лазутчик слушает Бетховена, над воинами поют хранительницы, Наза реагирует на рингтон.
— Да, грустная музыкальная история! — Согласилась я.
Мы выехали на лесную дорогу, проскочили поле, и поехали по кромке леса, за которым было озеро. В этот раз мне показалось, что мы быстрее доехали до камня, где в прошлый раз Иван оставил Уазик. Мы не стали идти к озеру, а сразу повернули к холмам, чем значительно сократили путь.
— Тебе не кажется, — спросила меня Татьяна — что стало как-то прохладнее?
— Да, немного. — Согласилась я.
— Нехороший знак! — Покачала головой Анна — Может, нас тут уже поджидают.
Мы дошли до поляны, осмотрелись. Ничего не изменилось, никто посторонний нас там не ждал. По-крайней мере, мы никого не видели. Я осталась одна, а остальные рассредоточились вокруг. Я снова попыталась, как и прошлый раз, сорвать ягоду и оказаться сразу на месте битвы. Но ничего не произошло. Я ходила по поляне, сидела возле деревьев, даже ложилась и закрывала глаза, пытаясь сосредоточиться. Не было слышно песен, не было ехавших навстречу своей гибели воинов, ничего.
Ко мне подошла Анна.
— Не расстраивайся, давай вместе погуляем по лесу, отвлекись от поиска. Просто походим, ягоды пособираем. Такие крупные!
— Я всё думаю, — сказала я — почему именно этот отряд оказался здесь, вдали от городов? Куда они ехали? Почему ехали ночью, а не остановились на привал? И знали ли они о демоне, который их ждал? Знаешь, когда он полетел на них, и сразу подмял первый строй, остальные воины не отступили. Они не испугались его, не дрогнули, не разбежались. Восьмилапый даже не чувствовал их ударов, рядом с ними падали один за другим товарищи, а они всё равно сражались! Если бы у них было другое оружие, а не пики, которые не могли пробить кожу этой твари, исход битвы был бы другой.
Я повернулась к Анне, но её рядом со мной не было, я была одна. И лес словно отодвинулся от меня, вокруг опять была большая поляна. Я начала вглядываться вдаль за деревья. Тишина. Не было слышно ни лязганья оружия, ни хрипов коней. И я услышала над собой нежный голос, который грустно запел:
Как будешь далече во чистом поле,
На тыя горы да не высокий,
Потопчешь злобных змеёнышей,
Повыручишь полонов да русскиих.
Потом песню подхватил хор женских голосов:
Расступись-ко, матушка — сыра земля,
На четыре расступись да ты на четверти!
Ты пожри-ко эту кровь да всю змеиную!
Поляна вокруг меня стала светлеть, краски леса блекли, деревья уходили в какую-то неясную голубоватую дымку. Трава под моими ногами исчезала, став сначала седой, а потом рассыпалась, словно прогоревшая зола. Словно кто-то промыл чистой водой весь мир вокруг меня. Небо опускалось на меня, или это я поднималась к нему. Вокруг меня заклубились невесомые облака, окрашенные лучами солнца, и играющие на его свету всеми оттенками голубого, нежно-фиолетового и розоватого цвета. Я прикрыла глаза, не в силах вынести ослепительную чистоту, но свет пробивался к глазам даже сквозь закрытые веки. Песня, которая раньше лилась откуда-то сверху, теперь звучала рядом со мной, окружая меня своей сердечностью и грустью.
Я открыла глаза, и увидела вокруг себя сидящих на сияющих облаках женщин в белоснежных одеждах. Лица их были чисты и спокойны. Они пели. Ко мне поднялась статная высокая женщина. Русые волосы её волнами ложились на белые одежды. Взгляд её лучился синевой, в которой отражалось небо, только горькая складка пролегла между чёрных бровей, напоминая о скорби, выпавшей на её долю.
— Я знаю, почему вы здесь. — Обратилась я к ней — И я видела ту последнюю битву, когда погибли ваши родные. Мы хотим помочь вам.
— Я Любава, вдова князя Василия. А это подруги мои, и за долгие годы мы стали сёстрами. Одну общую ношу несём мы, одна беда у нас на всех. Слёзы свои мы давно выплакали, но любовь не остыла в нас, и она дала нам силы поддерживать наших любимых в том мраке, куда закинул их вероломный враг. Песня наша спускается к ним, они слышат её, и она не даёт им утонуть в вечном забытье, и в сердце их ещё теплится надежда на спасение.
Она взяла мою руку, и мы поплыли с ней сквозь облака к земле. Перед нами раскинулся
