Вакуумные цветы - Майкл Суэнвик

– Сколько вы видите пальцев?

– Четыре.

– Голубой или зеленый?

– Голубой.

– Видели когда-нибудь этого человека?

– Да.

– Хорошо.

Ребел улыбнулась. И очень медленно прислонилась к стене. Затем стала приводить свои мысли в порядок. Теперь она не спешила. Наверно, лучше пойти в переднюю комнату и взять стул. Она порывисто наклонилась и ласково провела рукой по волосам женщины, та подарила ей дурацкую улыбку. С чего начать?

У Ребел было полно вопросов.

Глава 12. БУРРЕН

На корпусе «Пеквота» выросли вакуумные цветы. Правда, всего несколько, – они выглядывали из-под края крыши, но по размеру лепестков уже можно было сказать, что это новая разновидность, приспособившаяся к местным условиям. Ребел заметила цветы, когда шла на корабль, и слегка удивилась, почему Борс так долго откладывает текущий ремонт. «Пеквот» узнал Ребел – замок открылся от ее прикосновения.

Через несколько часов, как раз когда Ребел закончила заваривать чай, вернулся Борс. Чайник плавал посреди гостиной.

– Так! – довольным тоном произнес Борс. Он скинул скафандр, набросил накидку и натянул ножные кольца. – Как мило, что вы зашли меня проводить.

– Как мило, что вы так говорите. – Ребел набрала чай в шприц и мягко подтолкнула шприц к Борсу. – Я тут сообразила перекусить.

Она открыла поднос с пирожными, по форме напоминавшими ее серебряную брошку. Борс взял два. Ребел, улыбаясь, потягивала чай и ждала.

После вежливого молчания Борс заговорил:

– Итак. Как идут поиски вашего друга Уайета?

– О! Это очень интересный вопрос. – Ребел подалась вперед в кресле. – Сегодня днем я беседовала с женщиной-полицейским. Она лежала у меня на кушетке со вскрытой психикой и поэтому не могла солгать! И я получила от нее ценную подсказку.

– В самом деле? – сказал Борс. – Вы говорите, женщина-полицейский? – Он надкусил второе пирожное. – А вам не кажется, что это довольно рискованное предприятие?

– Да. Она рассказала мне весьма затейливую детективную историю насчет того, что можно спуститься на поверхность в качестве наблюдателя и... ну, вам это не интересно. Она сказала, что видела Уайета.

– Да что вы?

Да. Она сказала, что видела его с вами.

После очень долгого молчания, во время которого они не сводили друг с друга глаз, Борс брызнул в рот немного чая и произнес:

– Разумеется, это ошибка.

– Разумеется.

Ребел встала. Первым ее побуждением было схватить Борса и вытрясти из него правду. Вместо этого она улыбнулась. Эвкрейша никогда бы не отважилась на прямой конфликт, и ее подход имеет свои преимущества. Надежды победить Борса на его территории почти никакой. При всей своей утонченности, он – профессиональный мошенник.

– Я только надену скафандр и уйду. Извините, что побеспокоила. Bon voyage[10], приятель. – Ребел поплыла к шлюзу. Борс настороженно за ней наблюдал. – Да. Вы не можете сделать мне небольшое одолжение? – Борс поднял брови. – Скажите: «Пожалуйста, откройте ящики с рисунками».

– Пожалуйста, откройте ящики с рисунками, – в недоумении повторил Борc.

По всей комнате бесшумно открылись шкафы. Один за другим выдвинулись ящики. В них было пусто.

– Боже мой! – выдохнул Борс. – Что вы сделали с моими акварелями? С моими гравюрами?

– Я их сожгла.

Борс вскочил с места, стал лихорадочно рыться в шкафу в поисках забытого рисунка, застрявшей в углу помятой гравюры, хоть чего-нибудь! И ничего не находил.

– Не может быть! – завопил он в отчаянии.

– Да, – с невозмутимым видом согласилась Ребел. – По правде говоря, не сожгла.

Борc поднял на нее глаза.

– Вы помните две мои коробки? Я вытряхнула их и сложила в одну акварели, а в другую гравюры. Чтобы добраться до них, надо было отключить охранную систему, но вы не поверите, какие инструменты можно достать, если иметь нужные знакомства, а у вашей полицейской подружки нужных знакомств хватает, я вас уверяю.

Говорила она слишком зло, слишком быстро. Ей так хотелось сделать Борсу больно, что его страдания только усиливали эту жажду. Эвкрейша сказала бы, что она зациклилась. Передохнув, Ребел подплыла к креслу, села и заговорила спокойнее:

– Коробки в целости и сохранности, но без меня вы их никогда не найдете. Одну я могу вернуть вам сразу же, безо всяких условий. За вторую вы должны заплатить.

Борс медленно вернулся на свое место.

– Я не предам свой народ, – решительно сказал он. – Даже если вы свалите в кучу все произведения искусства в Системе и подожжете их.

– Фу, как вы обо мне думаете! Ничего такого от вас не требуется. Отдайте мне Уайета, вот и все. Одну коробку по вашему выбору вы получите сейчас, а как только я переговорю с Уайетом с глазу на глаз, то скажу, где вторая. Ну как?

– Акварели, – уныло проговорил Борс. – Где акварели?

Никто не помнил, как называется этот город. Контейнер треснул более столетия назад, жители покинули его, а снаружи он зарос цветами. Маленький катер влетел сквозь брешь, где находилось когда-то осевое окно города, в его лишенное воздуха чрево и пошел на посадку. Навстречу, будто пытаясь его схватить, поднялись черные здания. Посадка была сложной – город все еще продолжал вращаться, разграбленные здания не стояли на месте.

– Сюда, – сказал Борс, Одинокое, расположенное на уровне тротуара окно теплилось желтым светом. Борс резко развернулся (желудок Ребел сжался в комок), сбавил скорость до скорости перемещения улицы и мягко посадил катер.

Старая тетка, которая провела их через воздушный шлюз, посмотрела на Ребел с явным неудовольствием.

– Не из полиции, – проворчала она. Это была та самая спускальщица, с которой Ребел видела Борса в Гисинкфоре. Комнату загромождала старинная техника: автоматические зонды, ранцевые ракетные двигатели, спутники-убийцы величиной с кулак.

– Наши планы немного изменились.

– Кхе! – Тетка взглянула на Борса и выставила вперед подбородок. – Это будет дороже. Сейчас идет волна полярных сияний, а когда будет следующая, я не знаю. Не люблю спускать людей, когда в атмосфере нет электромагнитного возмущения. Оно помогает скрыться от комбинов.

– Вы алчная старая разбойница, – сказал Борс. – Я не поддамся на такой грубый шантаж. Эта молодая дама займет место женщины из полиции, спуск будет по расписанию, как намечалось. И оплата как договаривались, или все отменяется.

Спускальщица спасовала перед его гневом.

– А-а, – протянула она. – Ну, тогда ладно.

Спуск стоил дорого, но зато не привлекал к себе никакого внимания. Как объяснили Ребел, восемь холодильных камер вморозят в груду дисперсного материала, а затем отбуксируют к центру естественного потока метеоров. Приближающаяся Земля подхватит весь этот ком, он упадет на рассвете, избороздив бледное утреннее небо огненными стрелами.

Остатки мусора сгорят в атмосфере, и тогда обнажатся холодильные камеры, аэродинамика которых обеспечивает подъемную силу. Простые кибернетические системы не дадут камерам рухнуть вниз, погасят их скорость и направят к условленной точке. Планирующий спуск закончится живописными всплесками белой пены, и камеры упадут в северной части Атлантического океана.

Затем они начнут потихоньку погружаться в холодную океанскую воду.

Но прежде чем камеры успеют достигнуть дна, к ним устремятся быстрые темные животные. Морские млекопитающие, потомки тюленей, которых приспособили для выполнения таких задач при помощи контрабандных мутагенов и биопрограммирования. Просунув головы в выступающие хомуты, они понесут камеры к берегу. Долгое и трудное путешествие, но вдали от всевидящих глаз комбинов, по крайней мере – теоретически.

На покрытом галькой берегу их будут ждать люди.

Ребел открыла глаза. Комната в форме улья, тяжесть нормальная. В трещинах голых каменных стен горит множество крошечных огоньков. Воздух холодный, даже слишком. Она посмотрела на женщину в красном платье с капюшоном.

– Я на Земле, – сказала Ребел.

– Да. – У женщины было истощенное лицо фанатички с резкими выступающими скулами и без бровей. Но говорила она приятным голосом и стояла вежливо наклонив голову. – Наша местность называется Буррен. Эта группа зданий – Приют. Здесь дом Божий.

Она показала на гротескное каменное изваяние: женщина с круглым, будто луна, лицом обеими руками распахивает свой детородный орган. Ребел села.

– Ваше платье перед вами. Земную одежду носят под накидкой, вы не привыкли к такому суровому климату, как у нас. Эту послушницу зовут Оммед. Если вы чего-нибудь пожелаете, она ваша рабыня.

Женщина удалилась.