Совсем другой дракон - Рэйчел Аарон

и я не понимаю, зачем вы это делаете. Это вызывает подозрения. Вы выбираете худший путь для всех, включая вас, и я не могу понять, почему.

Он сильно вспотел, когда закончил. В другом конце комнатки Лао едва держался, синий дым опасно слетал с губ, и, что странно, от этого Джулиус почувствовал себя лучше. Он гадал, защищали ли драконы императора из любви или страха. У Лао дым был ответом. Даже самый грозный дракон не нервничал так, если на кону не было чего-то серьезного. Уважение синего дракона к Золотому Императору явно заключалось не только в его власти. Лао переживал, и это дало Джулиусу надежду. Надежда росла, когда Цилинь заговорил:

— Лао, — тихо сказал он. — Я хочу поговорить с Джулиусом Хартстрайкером наедине.

Синий дракон повернулся, но хоть он был в ужасе, он не спорил с приказом. Он стиснул зубы и потянулся к Фредрику, который отдернул руку с рычанием.

— Все хорошо, Фредрик, — Джулиус взглянул на императора, склонился и прошептал. — Это могло быть перерывом, на который мы наделись. Если он хочет поговорить наедине, то он скажет то, что не хотят слышать его подданные.

— Или он может вас убить, — прорычал Ф.

— Он может сделать это в любое время, — Джулиус подтолкнул брата. — Иди с Лао. Я закричу, если буду в беде.

Ф не был рад, но кивнул, позволил вывести его из комнаты под присмотром Лао, оставив Джулиуса и Золотого Императора одних.

— Благодарю за честность, — сказал император, когда их шаги утихли. — Я не учел то, как мое предложение выглядит с вашей стороны. Я не хотел, чтобы в моей искренности сомневались.

Джулиус смотрел на него в шоке. Драконы еще не благодарили его и не признавали свою неправоту.

— Это означает, что вы поддержите идею альянса? — взволнованно спросил он.

— Нет, — император покачал головой. — Я должен получить Хартстрайкеров в свою империю любой ценой.

Надежда Джулиуса рухнула, как камень.

— Но…

— Но ты убедил меня показать тебе причину, — император грациозно встал со стула. — Идем со мной.

Он вышел за дверь, и Джулиус поспешил за ним. Это была гонка. Для того, кто всегда двигался так, словно шагал во главе процессии, Золотой Император был удивительно быстрым. Джулиусу пришлось бежать, чтобы не отставать, пока император шагал по коридору к дальней части горы, вдали от прихожей, где Лао и Фредрик напряженно ждали. Учитывая направление, Джулиус решил, что они направлялись к сокровищнице, но Цилинь замер в паре футов от огромной двери, которая когда-то защищала богатство Бетезды, а повернулся к двери единственной комнаты в покоях Бетезды, где Джулиус ещё не был. Комнаты, где она откладывала яйца.

Джулиус все же раз там был. Он же был сыном Бетезды, и даже она держала малышей близко первую неделю. Но он не помнил ту комнату, и он невольно насторожился, когда Цилинь открыл двойные двери, и стало видно огромную пещеру с круглым стеклянным окном посреди потолка.

В пустыне был день, и всю пещеру озаряли лучи солнца, превращая красноватый камень горы в розово-золотой. Это было так неожиданно красиво, но Джулиус даже не заметил картины, пока не прошел к одной.

Он не помнил комнату, но Джулиус был уверен, что картины там не было. Пещера, залитая солнцем, была полной картин. Некоторые были свитками собраны в углах. Другие были натянуты на деревянных рамах, стояли у стен, где было место. Как картины до этого, эти были смесью стилей и размеров, но многие были акварелью. Китайские пейзажи с драконами встречались чаще всего, хотя было много моментов жизни, зверей и абстрактных картин.

Все они были невероятно красивыми, работой мастера, но, в отличие от картин на стенах снаружи, эти не были законченными. Некоторые, особенно свернутые в углах, будто не трогали веками. Другие явно получили внимание недавно, но лишь одна — огромный холст высотой с Джулиуса, стоящий на мольберте в центре комнаты — выглядела активной работой. Часть краски еще была влажной, словно художник просто отошел на минутку.

Как многие картины комнате, это была акварель, но не пейзаж. Это был портрет, красивая девушка с длинными черными волосами. Красивый дракон, понял Джулиус через миг, потому что, хоть особых признаков не было, девушка на картине не казалась смертной. Может, дело было в напряжении ее загорелых конечностей под простым платьем, или в том, что ее ступни были согнуты, как когти, на яркой траве. Как бы там ни было, она была до боли красивой. Сильной в диком смысле, который красиво контрастировал со строгим китайским садом за ней.

Но, хоть она выглядела неуместно, драконшу восхищало то, что ее окружало, она устроилась у того, что явно было прудом с рыбками, но художник его еще не дорисовал. Рыба уже была там, красивые оранжевые, белые и черные кои. Каждая рыба была изображена с мелкими деталями, их маленькие рты щипали драконшу за пальцы, которые она с любопытством опустила в воду над ними. Рыба восхищала, но Джулиуса впечатлило то, как художник изобразил радостную улыбку девушки. Она была маленькой, просто изгиб губ, но радость озаряла все ее лицо, как солнце.

Эта деталь превращала хороший портрет в произведение искусства. Это было так приятно видеть, что Джулиус не узнал лицо, на которое смотрел, пока не заметил, что глаза были зелеными. И не просто зелеными, но его оттенка. Зеленее яркой травы под ее босыми ступнями. Хартстрайкер.

Джулиус отшатнулся на пару футов от картины. Когда он повернулся задать императору очевидный вопрос, он получил еще шок. Пока он был очарован картиной, Цилинь снял золотую вуаль.

Не удивительно, он был ужасно красивым. Не просто красивым, как многие драконы, а безупречным на ином уровне. Даже мелочи, которые давали его лицу характер — темные прямые брови, острая линия носа, тонкие губы — были идеальны в своей неидеальности, идеальный изящный китайский принц для художника. После всего, что Джулиус видел в Цилине, это было ожидаемо, но он не был готов к глазам императора.

Он не следил в хаосе вторжения, но если бы кто-то спросил у Джулиуса до этого, какого цвета были глаза императора, он решил бы, что такими же красными, как у Императрицы-Матери, но было не так. Глаза Цилиня не были красными, как у его матери, и не были синими, как у Лао. Они были золотыми. Не желтыми, как у волка или совы, а золотым. Мягкий металлический цвет, который все драконы инстинктивно обожали.

Глаза как золотые монеты.

Горькие слова Челси все еще звучали эхом в его воспоминании, когда