Ледяной лес - Чиын Ха

Вдруг кто-то похлопал меня по плечу. Заорав от страха, я повернулся. Окутанный густыми тенями, передо мной стоял Баэль. Он печально улыбнулся.

– В путь.

Мы забрались в повозку и, не мешкая ни секунды, тут же тронулись в сторону Эдена. Никто не произнес ни слова, но я чувствовал, что теперь мы сообщники, скованные одной цепью. Да. Мы отвернулись от правды, закрыли рты на замок. Стали предателями.

После того дня я навсегда утратил чистоту, которая так восхищала мага.

Следующий день встретил меня пронзительно чистым небом. Осеннее солнце ласково пригревало, а прохладный ветерок весело свистел в ушах. Я шел по тропинке к особняку госпожи Капир. Пожелтевшие тополя роняли листву мне на голову и плечи. Осень почему-то всегда пробуждала во мне грусть. Пожалуй, это время года идеально подходило для прощального выступления.

Около дома госпожи Капир уже собрались люди. Они приехали отовсюду, чтобы услышать последний концерт Баэля. Было на удивление тихо, наверное, благодаря гвардейцам, расставленным по периметру дома.

Ощущая на себе любопытные взгляды, я протиснулся сквозь толпу и направился к двери. Людям не с чего было меня презирать, они не могли знать о событиях прошлой ночи, но почему-то я чувствовал себя преступником, поднимающимся на эшафот.

Я сразу прошел в главный зал, и взгляд тут же выхватил Баэля и Лиан, счастливо улыбающихся друг другу. Девушка была одета в элегантное белоснежное платье, а ее волосы были уложены в замысловатую прическу. Все такая же прекрасная и очаровательная, теперь она выглядела более зрелой. Лиан рассказывала что-то Баэлю, и он внимательно слушал, наклонившись к ней.

К счастью, гости салона не демонстрировали неприязни к невесте Антонио. Они были расстроены уходом маэстро со сцены, но все же поздравляли молодых с помолвкой.

В салоне госпожи Капир по-прежнему царила атмосфера умиротворения. Я расслабился, и все произошедшее в Лесу теперь казалось мне лишь дурным сном.

Я оглядел гостей. Здесь было много гениев музыки. Вот Климт Лист печально улыбается, видимо расстроенный окончанием карьеры своего воспитанника. Чуть поодаль – известный дирижер со своими учениками. Мои глаза нашли владельца Канон-холла, его верного помощника, переписчика Дюпре, и непонятно что здесь забывшего Крейзера Крузе. И еще… Я не сразу заметил его, хоть он и стоял рядом со мной.

– Аллен Хюберт.

Он обернулся на мой голос. На его лице застыло угрюмое выражение, я никак не мог поверить, что он все же решился прийти.

– Давно не виделись, господин Морфе. – Голос Хюберта звучал так же резко, как и всегда.

– Вы плохо выглядите. Вам нехорошо?

Хюберт горько улыбнулся.

– А вам?

Я ничего не ответил.

– Молчание – знак согласия, – вдруг сказал он.

Я снова не произнес ни слова. Хюберт пожал плечами и отошел. Я продолжил наблюдать за ним, как вдруг услышал свое имя:

– Коя!

Голос друга нарушил зыбкое спокойствие в душе, моментально нахлынуло чувство вины, сжавшее в своих ядовитых объятиях мое сердце. Мне не хватало воздуха, но я нашел в себе силы обернуться.

– Тристан…

– Ты видел Кисэ?

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, а может, оно разбилось на тысячи отравленных осколков, и я не мог ни сделать вдох, ни пошевелиться.

– Что?

– Мне сказали, ты видел Кисэ!

Видел? Да. Даже больше. Ее искореженное тело будто отпечаталось у меня в сознании, образ до сих пор стоял перед глазами.

– Не понимаю, о чем ты, – замешкался я, чувствуя приступ паники.

– Лиан сказала, что несколько дней тому назад ты бежал за Кисэ до самого дома Баэля.

С души словно свалился камень. Он ничего не знал о Ледяном лесе.

– А, ты об этом. Да, видел. Бросился следом, но ее уже и след простыл.

– С ней все хорошо? Ты не заметил ничего странного? Может, она ранена? – В каждом его слове чувствовалась болезненная привязанность.

С трудом мне удалось разжать его ладонь, до боли стиснувшую мое плечо.

– Она в порядке. По крайней мере, бегает очень резво.

Всего несколько фраз, а я уже полностью вспотел.

Тристан, кажется, успокоился. На его хмурое лицо вернулась улыбка, которую я так любил.

– Хорошо. Я рад, что она еще в Эдене, спасибо.

– Да, она здесь.

Хотя бы в этом я не соврал.

– Коя, у тебя черные круги под глазами… – вдруг с тревогой сказал Тристан, заглядывая мне в лицо. – Ты плохо спал ночью? Нервничал перед выступлением?

– Репетировал ночь напролет. Да и волнуюсь сильно.

– Все будет хорошо. Я так хочу услышать ваш дуэт. Но обидно, конечно, что про меня не вспомнили.

– Прости…

Тристан громко рассмеялся:

– Шучу, мне за вами ни за что не угнаться. Пришло время уйти в сторону. Теперь я стану преданным зрителем.

– Прости…

– Ну что ты… Я же не всерьез. Почему…

Конец фразы я не услышал: стук сердца отдавался в ушах. На глазах выступили горячие слезы стыда, которые вчера так и не пролились.

– Прости, Тристан. Мне очень жаль… Прости…

– Что случилось? – с тревогой в голосе спросил друг. – Вы снова поссорились с Баэлем?

– Нет. Ничего такого. Я… Просто…

– Успокойся, все хорошо. Я понимаю, ты расстроен из-за последнего выступления Антонио. Но мы ведь оба знаем, что он уже не передумает. Да, мы больше не услышим его музыки, но ведь главное, чтобы он был счастлив. Баэлю как никогда нужна наша поддержка.

Лишь бы не проговориться.

Я крепко стиснул зубы, борясь с желанием все ему рассказать. Тристан утешал меня, похлопывая по спине, его слова стали тем спасением, в котором я так нуждался.

Мне необходимо прощение. Как преступнику, который спешит в церковь, на исповедь к святому отцу, где в тесной кабинке даже не видно его лица, но, выговорившись, чувствует себя прощенным. Мне необходимо было покаяться.

– Если ты уже выплакался, то беги скорее, готовься к выступлению. Все ждут.

От теплой улыбки Тристана я снова чуть не расплакался, но вовремя взял себя в руки. Вытащив платок, я быстро вытер слезы, застывшие на щеках, будто пытался очиститься от греха.

Окончательно успокоившись, я оставил Тристана и, лавируя между гостями, направился к Баэлю. Он уже сверлил меня взглядом, хотя в остальном выглядел абсолютно спокойным. Кажется, в отличие от меня, его совершенно не мучила совесть. Но возможно, Баэль не считал преступлением наш вчерашний побег.

– Надеюсь, ты как следует подготовился?

На его лице проступило так хорошо знакомое мне высокомерие. До боли прикусив губу, я кивнул.

– Отлично, тогда начнем мое последнее выступление.

Я занял место перед фортепиано, и зрители как по команде стали рассаживаться на свободные места в зале.

Фортепиано в салоне госпожи Капир было одним из творений Джея Канона. Перед глазами рябили черные и белые клавиши – единственное гармоничное сочетание света и тьмы. Мне вдруг стало страшно прикасаться к белым клавишам, словно мои пальцы были выпачканы в грязи и пороке.

Подойдя вплотную к фортепиано, Баэль достал Аврору и вопросительно взглянул на меня. Я молча кивнул.

Вступление, занимавшее полстраницы, было за мной.

«Я должен стать Ледяным лесом». Стоило лишь подумать об этом, как виски пронзила резкая боль.

Я смотрел в одну точку и вдруг без предупреждения начал играть. Сначала мелодия звучала волшебно, как и задумывал Антонио. Мои пальцы легко скользили по клавишам. Исчезли страх, ощущение грязи и порока, а взамен пришла радость. Фортепиано позволило мне выплеснуть все тревоги и мечты, провести черту между сказкой и реальностью. Все, что накопилось внутри, я выражал через музыку.

Но постепенно мелодия стала погружаться во мрак. Прошлая ночь словно оживала на клавиатуре. Ноты передавали весь тот кошмар, что я пережил, и гостиная наполнилась леденящими кровь звуками.

Громко вскрикнула какая-то дама. Да, вы тоже должны ощутить весь тот ужас, с которым столкнулся я.

– Прекратите! – закричал кто-то, толкая меня в бок.