Власовщина. РОА: белые пятна. - Виктор Филатов

Чем все это кончилось? 16 октября 1944 года полковник Чичаев встретился с майором Мандерстамом из ССО (а эта контора пострашнее нашего НКВД) и врезал ему следующее:

"Я получил из Москвы полномочия официально сообщить вам, что мы не согласны с планами вашей организации по использованию русских военнопленных для работы в Германии. Мы также хотели разъяснить, что не намерены сотрудничать с вашей организацией в предлагаемой вами акции. Мы настоятельно рекомендуем вам "забыть" о русских в Германии. Почему вы вообще выбрали наших несчастных ребят? Чем скорее вы оставите их в покое и предоставите их нам, тем лучше для наших будущих отношений".

Так ответил Западу Сталин относительно наших военнопленных – "несчастных ребят" в Германии, а значит, это он сказал и про власовцев. Английский спецслужбист от неожиданности хлопал глазами и лепетал что-то про "письменный ответ". Тогда Чичаев дожал его окончательно:

"Москва вообще не понимает, почему вы так настаиваете на письменном ответе. Никакой необходимости в этом нет, к тому же все наши предыдущие переговоры проводились устно. Да и вообще, все это выглядит очень странно. Я уверен, что вы предложили эту акцию без задней мысли".

"Задние мысли" – ими Запад всегда переполнен по отношению к нам, русским. В данном случае Москва правильно прочитала эти самые "задние мысли" – затевалась грязная провокация Запада против 6 миллионов русских, находившихся в тот момент на территории "Великого рейха". По нашим данным, на территории "Великого рейха" в тот момент находилось не 6 миллионов наших, а до 10 миллионов. С приближением Красной Армии немцы выводили русских из концлагерей и вели по дорогам, по пути их убивали все от мала до велика, каждый немец убил тогда не одного, а нескольких "своих русских" чем попадя – палкой, камнем, ножом, из охотничьего ружья… Дороги и обочины были усыпаны трупами несчастных. Без причины. Просто так. Англичане, французы и американцы, затевая эту провокацию, помогали немцам найти повод, оправдание для уничтожения всех 10 миллионов наших соотечественников, мол, восстали, мол, начали сами первые. И не втихую, на дорогах и проселках, улицах и в переулках, а открыто, с применением газа и бомб, снарядов и огнеметов… А что – сами первыми начали, вон убили девочку, изнасиловали женщину, подожгли магазин… На это отводилось два-три дня.

Немцы ждали… Англичане, французы и американцы старались… Но Сталин эту провокацию сорвал. Немцы без той помощи англичан, французов и американцев смогли домашним способом, по-семейному, уничтожить в одном 1945 году из 10 миллионов все же без малого 2 миллиона наших людей.

По данным английской разведки, с 1942 года занимающейся подрывной работой среди иностранных рабочих в Германии (операция "Троянский конь"), "немецкое Сопротивление не могло понять, почему иностранные рабочие так и не подняли восстание". Странное недоумение. Идет 1942 год, и вот такая обида на иностранных рабочих в Германии со стороны так называемого Сопротивления. Все это скорее похоже на обращение за помощью к тем же англичанам – помогите, спровоцируйте, а за нами, немцами, дело не станет… [130]

Но вернемся из Лондона в Берлин к нашему Казанцеву, который по приказу НТС пришел к Власову для какого-то разговора. Напоминаю, на дворе лето 1943 года. Возня вокруг наших военнопленных в Лондоне идет полным ходом. Русские военнопленные впервые попали в руки английской армии задолго до высадки в Нормандии. Снова цитата из Толстого: "В 1942-1943-м, продвигаясь с боями с разных концов Северной Африки в Тунис, англичане захватили немалое число вездесущих (?) русских, большинство которых, как и в Нормандии, было вывезено на принудительные работы". Хороша "вездесущность".

"С Андреем Андреевичем остаться с глазу на глаз сегодня оказалось непросто: сначала было несколько офицеров из лагеря Дабендорф, расположенного около Берлина, - сообщает Казанцев, – потом они ушли с генералом Малышкиным, жившим в том же доме наверху, потом приехали какие-то немцы. Когда уехали и они, я прошу Власова выйти в сад и, гуляя по узким аллейкам от дома до решетки сада, рассказываю ему о целях своего визита.

Он долго не произносит ни одного слова. Потом, когда уже пересекали сад в третий или четвертый раз, говорит:

"Я благодарю за предложение, но должен от него отказаться. Ты спрашиваешь – почему? Сейчас я тебе отвечу…"

Мы еще несколько раз молча пересекли садик туда и сюда. Наконец он говорит, остановившись у входа в беседку:

"Предположим, что удалось связаться и переговоры завести. Техническая часть меня сейчас не интересует, насколько это возможно или невозможно – дело другое, я думаю, что при желании возможно. Предположим, что связь мы завязали, – что мы можем предложить, что можем просить и что они могут от нас потребовать? Мы можем сообщить, что здесь, в Германии, и оккупированных ею странах находится столько-то и столько-то миллионов русских антибольшевиков, способных сократить сопротивление Гитлеру на несколько месяцев. Западных союзников это заинтересует. Можем мы это сделать, то есть выступить сейчас против Германии, я не говорю о формах, а в принципе? – Можем. Но какой ценой? Ценой гибели если не всех, то большей части антикоммунистических русских сил. Большей части в такой степени, что если нам за это что-то пообещают в будущем, я имею в виду помощь в нашей борьбе против Сталина, то эту помощь некому будет принять… А только наше выступление, только наша помощь в борьбе против Гитлера для западных союзников и представляют интерес".

Поразительно! И Сталин устами полковника Чичаева, и Власов, отвечая на вопрос Казанцева, говорят одно и то же, почти одними и теми же словами. Так кто кого инструктировал? Если судить по времени событий, то Сталина инструктировал Власов: он разобрался на месте раньше, чем это сделали, может быть, в Москве. Но для этого он и был послан сюда, в Берлин, в центр Европы. Однако дальше Андрей Власов вообще говорит "открытым текстом" как генерал ГРУ, предварительно подождав, "пока затихли шаги проходившей по улице парочки":

"Можно предположить, что условием нашего признания они бы не потребовали немедленного выступления с нашей стороны и помощь в их борьбе против Германии. Но тогда какой интерес имеет для них связь с нами? Можешь ты поверить в то, что вот сейчас, во время войны, КОГДА КРАСНАЯ АРМИЯ ПЕРЕШЛА, НАКОНЕЦ, В НАСТУПЛЕНИЕ И УСПЕШНО ЕГО РАЗВИВАЕТ, они пойдут на союз с нами ценой отказа от союза со Сталиным? В это поверить тоже нельзя. А поддерживать связь на будущее – мне кажется, что они не столь дальновидны и, может быть, совсем искренне рассчитывают сотрудничать со Сталиным и после войны… Что же остается тогда, о чем можно было бы вот сейчас, сегодня разговаривать? Ничего не остается, и разговаривать сегодня, по крайней мере, не о чем". Меня очень вдохновляет во всем этом монологе Власова одно словечко – "НАКОНЕЦ". "НАКОНЕЦ-ТО, КРАСНАЯ АРМИЯ ПЕРЕШЛА В НАСТУПЛЕНИЕ И УСПЕШНО РАЗВИВАЕТ ЕГО!"

На протяжении всей книжки Казанцев строит из себя кристально чистого русского патриота, готового жизнь отдать за счастье русского народа. Власов яснее ясного сказал ему свое "нет", больше того, когда он говорит о "связи на будущее", о связи с Западом про запас и отвергает ее, мне кажется, что Власов даже в этой простой связи прочитал англичан правильно – завтра эту связь англичане через своих людей положат на стол Гитлеру – и Власов и власовцы тут же будут вырезаны поголовно. Гроссмейстер! Считает на десять ходов вперед! Но какие аргументы у Казанцева – русского патриота?

"Нет, серьезно, Андрей Андреевич, – перебиваю его я. – Вот сейчас русские батальоны переводятся на запад. Мы могли бы предложить англичанам и американцам [131], что эти батальоны перейдут на запад еще дальше, дальше, чем это имеет в виду командование немецкой армии, перейдут прямо к ним, к союзникам. Конечно, с условием, что господин Черчилль не будет отправлять их в мясорубку к своему восточному союзнику, а задержит у себя до конца войны".

Прогуливаемся вроде не по садику под Берлином, а будто в парке под Лондоном или сидим в шпионском британском ССО, или в американском Объединенном комитете начальников штабов, или "Французском комитете национального спасения". Как говорится, русским тут и не пахнет.

Генерал ГРУ Андрей Власов снова втолковывает якобы не понимающему патриоту Казанцеву:

"Ну, тогда получается то же самое. Для русского дела они не будут потеряны только в том случае, если Черчилль отдаст нам их обратно. Это был бы случай, о котором говорил ты. Союзники были бы нейтральными или помогали бы нам. Но если бы эти батальоны перешли на запад сейчас, то мы здесь, в Германии, не получили бы не только возможности организоваться и вооружиться, но, вероятно, и дожить до конца войны".