Я, опять я и еще раз я - Нора Робертс

В роскошном доме с видом на море специальные экраны на окне, занимавшем целую стену, скрывали тех, кто внутри, от любопытных глаз снаружи. Но изнутри сквозь них можно было смотреть на серовато-синюю водную гладь, расстилающуюся до самого горизонта.

Она решила, что так и напишет эту воду. Ничем не стесненный простор, только морские птицы на линии прибоя.

Она снова начнет писать, и жизнь заиграет под ее кистью. Хватит с нее слащавых портретиков в пастельных тонах! Она возьмет самые яркие, броские, дерзкие, вызывающие краски.

Скоро, скоро она опять начнет жить. Точно так же — ярко, дерзко, с вызовом. Это и есть свобода.

— Вот если бы мы могли жить здесь… Я была бы счастлива, если бы мы могли жить здесь. Мы могли бы жить здесь и быть сами собой.

— Может быть, когда-нибудь… Не здесь, но в другом месте, похожем на это. — Ее звали не Долорес, а Дина. Сейчас ее волосы были темно-рыжими, а глаза — зелеными. Она уже убивала и еще будет убивать, но ее совесть была чиста. — Когда все закончится, когда мы сделаем все, что можем сделать, этот дом придется продать. Но ведь есть и другие берега.

— Знаю. Просто мне грустно. — Она повернулась со свойственной ей сдержанной грацией и улыбнулась. — Нет смысла грустить. Мы свободны… Нет, еще нет, но мы ближе к свободе, чем когда-либо раньше.

Дина подошла и взяла за руки женщину, которую считала сестрой.

— Тебе страшно?

— Немного. Нет, я, конечно, рада, и все-таки мне немного грустно. Ничего не могу с собой поделать. У нас была любовь, Дина. Пусть извращенная с самого начала, но любовь была.

— Да. Я заглянула ему в глаза, когда убивала его, и в них была любовь. Больная, эгоистичная, нечестная, но все-таки любовь. Я не могла себе позволить об этом думать. — Она глубоко вздохнула. — Что ж, они сами меня этому научили: отключать чувства и просто делать свою работу. Но потом… — Она закрыла глаза. — Мне нужен покой, Авриль. Покой, тишина, долгие дни, полные тишины и покоя. Так много времени прошло… Знаешь, о чем я мечтаю?

Она сжала пальцы Дины.

— Расскажи мне.

— Маленький домик, скорее коттедж. Сад. Цветы и деревья, пение птиц. Большой глупый пес. И мужчина, который любил бы меня. Спокойные долгие дни, полные любви. И чтобы не нужно было прятаться, чтобы не было войны и смерти.

— У тебя все это будет.

Но, оглядываясь назад, на прожитые годы, Дина видела только одно: не было в ее жизни дня, когда ей не приходилось скрываться и смотреть в глаза смерти.

— Я сделала тебя убийцей.

— Нет! Нет! — Авриль наклонилась к ней и поцеловала в щеку. — Ты подарила мне свободу. — Она вернулась к стеклянной стене. — Я снова начну писать картины. Это будет настоящая живопись. Мне станет лучше. Я успокою детей. Они растеряны, бедняжки. Мы увезем их подальше от всего этого, как только сможем. Увезем их из страны хотя бы на время. Куда-нибудь, где они могли бы вырасти свободными. Мы никогда не знали свободы, так пусть хоть они узнают.

— Полиция. Они еще вернутся. Опять будут задавать вопросы.

— Ничего страшного. Мы знаем, что нам делать, что говорить. Это нетрудно, потому что почти все — правда. Эта лейтенант Даллас… Уилфрид оценил бы ее ум. Решительный, прямой и удивительно гибкий. Мы бы с ней подружились… если бы только могли.

— С ней надо быть очень осторожной.

— Да. Очень. Как это было глупо со стороны Уилфрида, как неосмотрительно — держать личные записи у себя дома! Если бы Уилл знал… Бедный Уилл! И все-таки, мне кажется, это хорошо, что она знает о проекте. Или хотя бы подозревает. Мы могли бы подождать: может, она сама все узнает? Может, она положит этому конец и нам ничего делать не придется?

— Мы не можем так рисковать. Мы слишком далеко зашли.

— Да, наверное, ты права, мы не можем. Мне будет тебя не хватать, — сказала Авриль. — Мне хочется, чтобы ты осталась. Мне будет одиноко.

— Но ты же не одна! — Дина подошла к ней и обняла ее. — Мы будем разговаривать каждый день. И скоро все закончится. Уже недолго осталось.

Авриль кивнула.

— Как это ужасно — желать кому-то смерти, да поскорее, правда? Ведь в каком-то жутком смысле она одна из нас.

— Не думаю, что она когда-либо была одной из нас, но если и была, то теперь уже нет. — Дина немного отстранилась и расцеловала сестру в обе щеки. — Будь сильной.

— А ты береги себя.

Она наблюдала, как Дина надевает мягкую шляпу с опущенными полями, скрывающую волосы, темные очки, скрывающие глаза, и перебрасывает ремень сумки через плечо.

Дина выскользнула из дома через стеклянную дверь, быстро пробежала по террасе и спустилась по ступеням на песок. Вскоре она скрылась из виду. Она стала просто женщиной, гуляющей по пляжу. Никто не узнает, кто она такая и откуда пришла. И что она сделала.

Авриль долго стояла одна, глядя на песок, море и птиц. Потом раздался тихий стук в дверь, и она так же тихо отдала голосовую команду, отмыкающую электронный замок.

На пороге стояла маленькая девочка, такая же светленькая и хрупкая, как и ее мать. Она терла глаза кулачками.

— Мамочка.

— Я здесь, солнышко, здесь, девочка моя.

Сердце у нее разрывалось от любви. Она подбежала и подхватила девочку на руки.

— Папа.

— Я знаю. Знаю. — Она погладила девочку по волосам, поцеловала ее мокрую от слез щечку. — Мне тоже его не хватает.

Авриль сама не понимала, как это возможно, но говорила она чистую правду.

11

Ева выбросила из головы все остальные мысли и попыталась увидеть дом глазами убийцы. Тихий дом. Хорошо знакомый. Она вошла в дом одна.

В клинике она тоже была одна. Она убивала в одиночку.

Вернемся в кухню. «Зачем поднос? — спрашивала она себя, идя тем же путем, каким до нее прошла предполагаемая убийца. — Чтобы успокоить и отвлечь внимание».

Значит, он ее знал. Знал убийцу своего отца? А если знал, то почему скрыл?

— Экономка не собирала поднос. И вряд ли Айкон сделал это сам.

— А может, он с самого начала знал, что она придет, — предположила Пибоди. — Он ждал ее, потому и отослал экономку.

— Ну, допустим. Но тогда зачем он запер двери? Если ждешь гостей, зачем переводить систему в режим «Не беспокоить»? Может, было так: он настраивает систему, отсылает прислугу, а потом она ему звонит. Он спускается, сам ей отпирает. «Слушай, давай перекусим».

Но ей самой не нравилась эта версия.

— Вспомни, как он лежал на диване у себя в кабинете. Так гостей не принимают. Эта поза говорит: «Хочу прилечь, отдохнуть немного». Давай попробуем иначе. Она входит сама. Знает коды, или ее пропускают по голосу. Идет в кухню, собирает фрукты и сыр на поднос. Она знает, что он наверху.

— Откуда она знает?