Мои путешествия - Федор Конюхов

6 мая 1992 года

На подходе к южному седлу Эвереста на высоте 8000 метров на веревочных перилах висит мертвый индийский альпинист. Он погиб несколько дней назад от сорвавшегося камня. Его труп мешает проходу. Но никто не решается отстегнуть его страховочный карабин, чтобы он улетел вниз до самого ледника Кхумбо.

«Умер на пути к вершине Эвереста», — произношу про себя я. И так же, как все, не хочу брать на себя грех сбросить труп вниз.

«Коня приготовляют на день битвы, но победа — от Господа»[118].

Самая лучшая смерть — это та, которая далеко в путешествии, на пути к своей цели: либо к вершине — к Эвересту, или в плавании вокруг мыса Горн. А может быть, на дрейфующем к Северному полюсу льду. Но только не в больнице и не при родственниках. Наедине со своей смертью можно заплакать, как ребенок. В последние минуты жизни можно не лицемерить, не думать о нажитых вещах, посмотреть в глаза тому, кто придет за тобой, чтобы провести в иной мир. «Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень? И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?»[119]

14 мая 1992 года

Тучи рассеялись, видимость прекрасная. Оглянувшись назад, я увидел гигантскую пирамиду Маккалу (высота — 8481 метр над уровнем моря) и ее западное ребро с невероятно прямым гребнем. В моей голове пронеслась формула Жана Франко, известного французского альпиниста, руководителя многих экспедиций в Гималаи: «Прямое, как струна… прямое, как струна». Я еще не достиг вершины Эвереста и не знаю исхода нашего похода, но захотелось сделать вызов этой красивой горе Маккалу.

Высота 8500 метров. Я на вершине Эвереста! Я плачу. Слезы такие горячие, что не успевают замерзнуть на ресницах и скатываются под кислородную маску. В этих слезах — радость, благодарность и печаль одновременно.

Я уверен: мне помог Господь Бог и те, кто пытался совершить восхождение и погиб в этой борьбе. Они невидимой армией поднялись с ледовых стен Эвереста, чтобы преградить путь смерти.

«Нет, этого парня не трогать! Пусть идет к вершине! Он еще не готов прийти к тебе, смерть! Он очень любит жизнь!»

Так они спасли меня от неминуемой гибели и дали возможность ступить на ложе богов.

Мое шестое чувство — опыт, седьмое — Вера. Великая Вера в жизнь. Восьмое — предугадать, что принесет следующий день.

«Человеку дана жизнь, чтобы она ему служила, а не он ей служил»[120].

Перед глазами всплыла картина из прошлого, как мы шли по гребню от южной вершины к главной. После того как прошли скалу Хиллари и до вершины осталось минут пятнадцать хода, меня обошел Володя Захаров. Он перестегнул карабин на веревке, связывающей нас, и пошел первым.

На его кислородном баллоне я увидел, что стрелка манометра стоит на нуле. Значит — баллон пуст, и его надо сменить! Я хлопнул Володю по плечу и показал на манометр. Он догадался без слов. Тем более что разговаривать не было никакой возможности. Мы дышали через маски кислородом. Володя остановился и сел, чтобы сменить баллон. И тут же полетел вниз, на китайскую сторону Тибета. Под Володей оборвался снежный карниз.

У меня промелькнула только одна мысль — броситься в противоположную сторону, чтобы он меня не потащил за собой, и тем самым удержать его. Володя повис на веревке, которую я держал, над пропастью в три километра. Я сорвал маску и крикнул Сереже Пензову, чтобы он быстрее шел на помощь. Но на такой высоте не разбежишься. Сережа подошел ко мне, снял маску и сказал: «А куда спешить? Если он сорвался, то мы уже ничем не сможем помочь». Я со злостью ответил, что у меня натянута веревка, значит, Володя висит на ней.

Пока мы рассуждали, как помочь нашему товарищу, и дышали воздухом Эвереста, показалась одна, а затем вторая рука. А потом на гребень выполз и сам Захар, как мы его звали между собой. Мужественный парень и сильный. Без кислорода и чьей-либо помощи выбрался из пропасти. Не каждый смог бы это сделать.

Я поймал себя на том, что я пуст, что больше нет не только физических, но и душевных сил. Весь мир стал бессмысленным. Появилось ощущение огромной бездны между жизнью и смертью. «Неужели я не спущусь с Эвереста, когда уже вершина позади?!» — подстегивал я себя. И вдруг где-то в далеком уголке моего мозга кроме пустоты появилось животное ощущение жизни, оно напомнило, что я еще живой, и меня еще ждут впереди все земные радости и новые путешествия.

Мой череп трещал по швам, но я не удивлялся: все же высота более восьми тысяч метров. Кислородные баллоны почти уже пустые. Передвигать ноги было неимоверно трудно — хотелось сесть и не двигаться. Я стал равнодушен к тому, что в любой момент моя душа покинет уставшее и окоченевшее тело. Такие мысли сверлили мой мозг. И только подошедший Женя Виноградский их прервал. Он указал мне на далекую вершину Чо-ойю[121] («милость богов»). Эта гора ниже Эвереста, но все же 8201 метр. На нее Женя взошел прошлой осенью, оставив лежать мертвым Юру Гребенюка, погибшего от сорвавшегося камня.

Гималаи — священное место. А Эверест — святыня из святынь. Каждый альпинист стремится попасть сюда хоть раз в жизни. Как христианин мечтает об Иерусалиме, мусульманин — о Мекке, буддист — о Лхасе. Если ты не видел Эверест, твоя жизнь на Земле ничего не стоит.

16 мая 1992 года

Тибетская мудрость гласит: «Эверест — это птица, которая взлетела выше других птиц».

Возвращаемся в Тьянгбоче. Оттуда — в Луклу[122]. Из Луклы самолет доставит нас в Катманду[123].

А пока мы идем по тропе и наслаждаемся весенним ясным днем. Вокруг все цветет. Вспоминаем, что три месяца назад здесь лежал снег, а рододендроновые деревья были покрыты инеем.

Нас неспешно обгоняет стадо яков, бредущих вниз, к Намче-Базару[124]. В горах еще долго слышится мелодичное бренчание их колокольчиков.

Женя Виноградский идет рядом и молчит. Я читаю его мысли. После совместного восхождения мы с ним научились понимать друг друга без слов. Эверест был нашей мечтой. Мы ее осуществили и теперь идем победителями, подмигивая друг другу и улыбаясь: Эверест наш!

31 мая 1992 года

Самолет ТУ-134, рейс Катманду — Москва. Приближаемся к Москве. Я еще не ступил на родную землю, а меня уже охватила тоска по Гималаям, по дням, проведенным на склонах Эвереста. Мне не хочется возвращаться в мир повседневной суеты и рутины. Я оставил товарищей там, в далеком Непале. Я не буду больше делить палатку с Женей. Мой сон в городской квартире не будет нарушен грохотом лавин со склонов Эвереста и Лходзе. Я почувствовал, что это конец моих приключений в Гималаях, и настало время сделать выводы, что же я познал при восхождении на Эверест.

Достиг ли я своей жизненной цели?

Нет, сейчас еще рано задавать такие вопросы — слишком все живо в моей памяти. Я еще переживаю трудный путь через ледник Кхумбу, где наша работа была словно хождение в церковь — туда и обратно. Переживаю долгую ночь на южном седле и ураганный ветер в третьем лагере на высоте 7500 метров. Там мне казалось, что из-за палатки уставилась на меня «костлявая» и не сводит тяжелого безжалостного взгляда.

В горах мы не ставили рекордов и не прокладывали первопроходческих маршрутов. Говорить об этом глупо. Это значило бы оскорблять горы. Людям, далеким от путешествий, невозможно понять, зачем человек подвергает себя такому риску, испытаниям — ради чего? Чтобы вернуться из экспедиции с новыми долгами, как у меня сейчас?

Кое-кто скажет: рехнулся. А иностранцы пробормочут: crazy (сумасшедший). Да, по-своему я сошел с ума. Три месяца я видел только горы, небо, звезды, сверкающий на солнце снег. Мой слух не терзали звуки машин. Рядом с природой рождается чистота чувств.

И сейчас, сидя в кресле самолета, я думаю: какого черта ты собираешься в Россию, что ты будешь делать дома, в бухте Врангеля? Вот где настоящее сумасшествие…

«Много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единомышленников, от язычников, в опасностях в городе, в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратьями»[125].

Глава 5

Кругосветное плавание на яхте «Формоза»

Я объездил и исходил все континенты и все океаны. Но до сих пор меня завораживают дальние странствия, необыкновенные приключения. Я мечтаю о фантастических мирах!

Кругосветная экспедиция на двухмачтовом кече «Формоза»

Маршрут:

Тайвань — Гонконг — Сингапур — остров Ве (Индонезия) — остров Виктория (Сейшельские острова) — Йемен (порт Аден) — Джидда (Саудовская Аравия) — Суэцкий канал — Александрия (Египет) — Гибралтар[126] — Касабланка (Марокко) — Сент-Люсия (Карибские острова) — Панамский канал — Гонолулу (Гавайские острова) — Марианские острова[127] — Тайвань