Девушка в переводе - Джин Квок

Теперь осталось решить главную проблему: как и чем мы будем зарабатывать на свой рис до моего окончания учебы. Если не удастся вовремя найти новый источник доходов, мы потеряем квартиру.

Ближе к вечеру в дверь постучали.

— Кто бы это мог быть? — удивилась Ма, а я бросилась открывать.

Мы с Мэттом появились на пороге, и удивленное «О» превратилось в понимающую улыбку.

На этот раз Мэтт гораздо более внимательно осмотрел нашу квартиру. Без жалостливого выражения, но по-деловому. Покровительственно положив руку мне на плечо, предложил:

— Я мог бы помочь вам вставить стекла.

— Спасибо. Но мы все равно скоро переедем, я тебе потом расскажу.

За чашкой чая Мэтт беседовал с Ма. Стараясь держаться подальше от мест, откуда могли выползти тараканы, он тем не менее чувствовал себя как дома. Я даже размечталась, как чудесно было бы, живи Мэтт здесь с нами; в его присутствии даже наша убогая кухня казалась уютной.

Поболтав несколько минут, Мэтт спросил у Ма:

— Вы не будете возражать, если я приглашу Кимберли в Чайнатаун на миску вонтон-супа? Обещаю, я присмотрю за ней.

Я открыла рот, чтобы возразить — мол, за мной не нужно присматривать, но Ма уже ласково улыбалась.

— Ступайте, позагорайте под луной, — пошутила она; так у нас говорили про влюбленных, подолгу гуляющих ночами.

— Ма… — смутилась я, не поднимая глаз на Мэтта.

— Надеюсь, вы оба будете вести себя благоразумно. И возвращайтесь не слишком поздно.

Быть не может — я иду на свидание с Мэттом и не должна обманывать Ма.

Едва мы оказались на улице, Мэтт страстно поцеловал меня. Проходившие мимо парни одобрительно засвистели.

Мэтт с трудом отодвинулся, глаза его потемнели от желания.

— Ты меня с ума сводишь. Рядом с тобой меня будто в водовороте кружит.

Радостно вздохнув, я прижалась щекой к его плечу.

По пути в Чайнатаун я успела рассказать, что произошло у нас с Тетей Полой, и историю про новую квартиру. О поступлении в университет я решила сообщить позже, когда мы сядем наконец где-нибудь в тихом местечке.

В кафе было битком — одни китайцы. В те времена туристы еще не добрались до лучших ресторанов, и, если белый случайно оказывался здесь, официант, отдавая заказ в кухню, обычно кричал: «Рыжая борода, голубые глаза», чтобы повар адаптировал блюдо к европейскому вкусу.

Мы встали в длинную очередь. Вдоль стены шел прилавок, за которым толпились люди, ожидавшие заказ на вынос. Несколько девушек упаковывали заказы в пластиковые контейнеры.

— А-Мэтт, что это ты тут жмешься? — Маленький лысый официант хлопнул Мэтта по плечу, ослепительно улыбаясь. — Пойдем-ка со мной.

Игнорируя недовольные взгляды других клиентов, он потащил нас к небольшому столику в дальнем углу ресторана. Еще один официант окликнул Мэтта по имени, потом быстро прибрал пустые тарелки с нашего столика.

— Спасибо, А-Хо, — улыбнулся Мэтт. — Привет, A-Гонг, смотри не разбей тарелки.

Официант, конечно, заметил, что с Мэттом сегодня не Вивиан, но вежливо промолчал. Порции вонтон-супа оказались большими, домашняя лапша вкусной, а мясные шарики вонтонов обернуты в нежнейшее тесто.

Сверху плавали стрелки зеленого лука, я выловила их ложкой, втянула в рот.

— Целую вечность такого не ела.

— Лучший суп в Чайнатауне, — гордо заявил Мэтт.

— Часто сюда заходишь? — Я невольно представила, как Мэтт с Вивиан приходят сюда каждый вечер.

— Да нет, почти никогда. А с ребятами знаком, потому что мыл здесь посуду раньше.

— Когда это?

— Давно, надо было заработать пару лишних центов.

— А почему не стоял у столов?

— Слишком молодо выглядел. А потом нашел работу у итальянцев, с доставкой пиццы.

Я поймала свое отражение в зеркале за спиной Мэтта — сияющее от счастья. Я сидела рядом с Мэттом, слушала рассказы о его жизни, и он принадлежал мне. Перевела взгляд на его руки, спокойно лежавшие на столе, тяжелые, с покрасневшими костяшками — руки работяги, самое удивительное, что я видела в жизни. Я взяла его ладонь в свои и на миг прижала к щеке.

Он прикрыл глаза.

— Иногда, когда я гулял с… не с тобой, вспоминал вдруг твое лицо или слова, что ты говорила. Я думал, что не нравлюсь тебе. Ты была такая отстраненная, холодная, ходила в свою роскошную частную школу. Я же понимал, что ты другого поля ягода, не обычный глупый фабричный ребенок. Вроде меня.

— И поэтому ты выбрал Вивиан?

— Да я и помыслить не мог, что ты на меня обратишь внимание, а то бы обязательно тебя добивался. Вив, она во всем зависела от меня. А тебе, похоже, вообще никто не нужен.

Сердце сжалось. Я с трудом выдавила:

— Мне нужен ты.

— Правда?

— Рядом с тобой я сыта одной водой. Но почему ты все же пришел ко мне?

— Когда мы целовались в туалете на фабрике, я впервые подумал, что у меня есть шанс. Но потом ты опять не обращала на меня внимания, и я вообще перестал что-либо понимать. Я убедил себя, что то была минутная слабость, что твое сердце не здесь. Но когда… — Он не хотел произносить вслух страшные слова о маминой смерти. — Мне тогда было все равно, нравлюсь я тебе или нет. Мне было очень плохо, но Вивиан стала совершенно безразлична. Я должен был увидеть тебя.

— А раньше говорил, что тебе не забраться так высоко.

— Верно. — Он не смел поднять глаза. — Мне с тобой не сравниться.

— А я поняла, что ты просто не хочешь быть со мной, что ты решил остаться с Вивиан.

— Ты что, вправду так подумала?

— Ну да.

— Мне нужно было время, чтоб разобраться во всем. А рядом с тобой я вообще ни о чем думать не могу, особенно после того, как поцеловал тебя. Но и Вивиан жалко. Не хочу быть таким же, как мой отец. И ты действительно слишком хороша для меня.

Я не могла дольше терпеть.

— Меня приняли в Йе-лу!

— Ух ты! — Он чуть не задохнулся от восторга. — Правда? Поздравляю.

Мэтт, конечно, обрадовался, но в то же время выглядел озабоченным.

— Так это что значит — ты уедешь из Нью-Йорка?

Меня словно прорвало, слова полились стремительным потоком:

— Если хочешь, вы с Парком можете поехать со мной. Это займет, наверное, какое-то время, но однажды я обязательно вытащу вас из всего этого.

— А если я не хочу никуда бежать? — тихо спросил он.

— Хочешь всю жизнь прожить в Чайнатауне?

— Почему бы и нет? Мне здесь нравится — отличная еда, дешевое жилье…

— Большие тараканы…

— Ага. Но знаешь, чтобы любить, деньги не нужны, и не нужно делать успешную карьеру, чтобы иметь детей и жить вместе. Разве это не в счет?

— Мне только восемнадцать! С чего мне сейчас думать о детях?

— Ты будешь замечательной мамой.

— Я буду замечательным хирургом.

— Ну да. — Он как-то небрежно откинулся на спинку стула. — И это тоже. Вот об этом я и толкую. Вопрос времени — когда ты бросишь меня ради лучшей жизни.

— Никогда. — Наклонившись над столом, я решительно притянула его к себе и крепко поцеловала.

— Я пойду за тобой куда угодно, Кимберли. Но я хочу заботиться о тебе и быть в семье главным.

Следующие несколько недель были самыми счастливыми в моей жизни. Миссис Эйвери устроила все так, что мы могли переехать в новую квартиру уже в начале мая. Ма обратилась на ювелирную фабрику в Чайнатауне, о которой рассказывал Мэтт, и вернулась домой с мешком бусин, проволочек и инструментов. За работу платили мало, но до конца учебного года я еще работала в школьной библиотеке, так что нам хватало. Впрочем, понятно было, что одним ювелирным ремеслом не прожить.

— Благодарение богам, мы переезжаем, — радовалась Ма. — В нашей квартире зимой такой работой не займешься — руки застынут.

— После выпускного у меня будет больше времени, я смогу заработать, — успокаивала я. Я научилась быстро печатать и надеялась, что найду работу в каком-нибудь офисе.

— Ты думай о своей учебе. Долги Тете Поле выплачены, теперь будет легче, мы справимся.

Зачисления в колледж вызвали бурное оживление в «Харрисон». Я оказалась среди счастливчиков, попавших в лучшие учебные заведения. Даже доктор Коупленд, случайно встретив в коридоре, лично поздравила меня. Многие оборачивались вслед, когда я проходила мимо. Аннет приняли в «Веслейн», Курта — в Род-Айлендскую школу дизайна.

— Я тоже буду учиться в Коннектикуте! — Аннет чуть не задушила меня на радостях. — Мы сможем часто встречаться!

После того как Курт столкнулся с Мэттом, я сказала лишь, что мы не сможем с ним продолжить занятия.

— Я же говорил, я все понял, — буркнул он, глядя в сторону. Одежда его была в беспорядке, взгляд погасший. С тех пор мы не виделись.

Каждый миг жизни отныне заполнял Мэтт. По воскресеньям он приходил к нам помогать собирать бусы. Забавно было наблюдать, как здоровенный парень перебирает своими неловкими загрубевшими пальцами дамские безделушки. Он старался изо всех сил, приводя Ма в умиление. Но при каждом удобном случае мы спешили улизнуть домой к Мэтту, где можно было остаться наедине. Не представляю, как они втроем, с Парком и мамой, помещались в той каморке. Матрасы, на которых они спали, приходилось днем убирать в шкаф, иначе по квартире невозможно было передвигаться. Мы с Мэттом настолько неистово хотели друг друга, что с трудом успевали эти матрасы вытащить.