Мышка для босса (СИ) - Лисовская Ирина

— К счастью, Линочка идет на поправку и не сегодня-завтра ее уже выпишут.

— Так это же здорово!

Я искренне радовалась за сестру, но мама даже глазом не моргнула, оставалась с каменным лицом, будто хорошие новости на этом закончились.

— Видишь ли, мне сейчас даже самой порой нечего есть, а Алина нуждается в витаминах и хорошем питании. Как ты понимаешь, на работу в таком состоянии ей еще нельзя, а я не могу отлучаться надолго, вдруг случится рецидив на фоне одиночества?

Мне показалось, будто мама, таким образом, просит меня вернуться домой, чтобы при ее отсутствии составить сестре компанию. Не задумываясь, почти сразу приняла решение:

— Я с радостью вернусь, но уже тогда на днях, соберу вещи и…

— Ты не поняла, — мама не дала договорить, — Наоборот, я не хочу повторения ситуации, Алина пока еще очень остро воспринимает даже твое имя, а уж если будешь рядом, сама понимаешь.

Я нахмурилась, попросту уже потеряла нить разговора. Тогда, что она хочет от меня? Могла и по телефону сказать: «Не появляйся больше на пороге моего дома!» Зачем было зазывать на этот бессмысленный разговор?

Обида кольнула в груди, я-то думала, сестра уже успокоилась, обдумала ситуацию и, наконец, поняла ее с моей точки зрения. Видимо, долго мне придется ждать этого момента.

— Не совсем понимаю, к чему ты клонишь? Чтобы я тут ни под каким предлогом не появлялась? Так могла и по телефону сказать, уж я как-нибудь пережила бы.

— И это тоже, — подтвердила она и следом огорошила меня до немоты: — Я тут вот подсчитала, это наши с ней предполагаемые растраты за месяц, ну и плюс немного накинула на непредвиденную ситуацию.

Мама отдала мне листочек со списком продуктов, лекарств, коммуналки и многого другого. В конце подытожила сумму в тысячу долларов. Я смотрела то на листочек, то на нее и отказывалась до последнего верить в то, что услышала. Может быть, что-то недопоняла?

— Ты… — у меня даже не повернулся язык спросить с первого раза. — Требуешь эти деньги с меня?

— Почему сразу требую, — пошла она на попятную, но стояла на своем: — Мы — твоя семья и логично, если у тебя одной есть работа, то…

— Тысяча долларов? — я все же не дослушала и пискливо уточнила. Мама кивнула.

Я прочистила горло и еще раз прошлась по списку. Да у меня зарплата сейчас ниже, и растраты намного меньше, откуда взялась такая сумма? Даже когда мы жили тут все втроем, и то не набегало столько, ну, максимум двести или триста. Не спорю, мы жестко экономили, но… Все равно, почему платить должна я?! В голове не укладывается.

Минут пять я молчала, глядела на эту смехотворную сумму и прикидывала, что сказать матери. Нет, ну… это уже ни в какие ворота не лезет! Интересно, кому именно в голову пришла идея с деньгами? Ей или, все же, сестре? Видимо, моя долгая пауза не устроила родительницу, она продолжила наседать:

— Так будет справедливо, — я выгнула бровь, но не стала перебивать, хочу дослушать. — Согласись, ты очень виновата перед Алиной и деньги это наименьшее, чем ты можешь ей сейчас отплатить. Бедная девочка за один день потеряла ребенка, любимого человека и отца. Мне страшно подумать, сколько она хлебнула горя за короткий миг. Маша, не дай тебе Бог когда-либо потерять ребенка! Это самое ужасное, что только может произойти с матерью.

После таких слов у меня сердце всегда обливалось кровью. На глаза навернулись слезы, я быстренько проморгалась, желая их скрыть от родительницы. Конечно, мама точно знала, на какие давить точки, и раньше я бы пошла у нее на поводу, но не после того рокового разговора с Оскаром. Его слова стали для меня прекрасным пинком к осознанию. Да, в той ситуации есть доля моей вины, но я ее уже давно искупила, причем, сполна. Алине пора понять и принять мою точку зрения.

— Хорошо, — после недолгих колебаний, мне пришлось согласиться.

Мать выдохнула, счастливо улыбнулась, наверняка считая, что выиграла этот спор со мной. Но не все так просто.

— Я понимаю, что в первое время ни ты, ни она не сможете работать. Лине надо время адаптироваться, а тебе привыкнуть к мысли, что наша беззаботная жизнь давно закончилась, пора в ней что-то менять.

Мама нахмурилась и смотрела на меня с немым вопросом в глазах. Конечно же, я бы не бросила их обеих на произвол судьбы, уж как-нибудь помогла, но их бесцеремонное вымогательство все еще не укладывалось в голове.

— К чему ты клонишь? — уточнила она, не выдержав моей долгой паузы.

— У меня нет для вас лишних денег. По возможности куплю продукты, без излишеств, только самое необходимое: крупы, картошку, немного фруктов. Лекарства для Алины.

Она переваривала некоторое время мое заявление, а потом вдруг возмущенно воскликнула:

— И все?! — я кивнула, тогда она продолжила: — Как ты помнишь, у Алины почти не осталось вещей, лишь пара платьев да трусов, спортивный костюм, в котором она сейчас лежит в больнице. Ей нужна одежда, косметика, средства гигиены, да еще много чего. Хоть понимаешь, сколько у нас растрат будет? Я же не для себя прошу, уж ладно, похожу так, но для сестры уж постарайся. Ты ей должна, в конце концов!

Спокойный разговор плавно стал перетекать в истерический и порицательный. Я понимала, что все к этому придет, в какой-то степени даже была готова. Но все равно червячок обиды шевельнулся внутри, отчего стало горько до слез.

— Нет у меня таких денег, ты же знаешь, какая у меня сейчас зарплата. Мне же и самой нужно платить за съем квартиры, за еду.

Мимо воли стала оправдываться, хотя должна была держать лицо до последнего. Почему все так? Я бы сама пришла, предложила свою помощь, конечно, как и говорила ранее, только на необходимое, если потребовалось бы, заняла денег у Артёмова. А теперь желание помогать напрочь отпало.

— В конце концов, не прибедняйся, — упрекнула она. — У тебя сейчас богатый любовник, вот у него и попроси.

У меня пропал дар речи, так и сидела с широко раскрытым ртом, не в состоянии ответить. Любовник? Она сейчас намекнула на Артёмова, что ли? Уму непостижимо!

— Не думала я, что разговор дойдет до этого, ты сама меня вынудила. Нельзя быть такой скрягой, особенно с родными тебе людьми.

Она обвиняла меня в том, чего даже не знала наверняка! Да с чего она взяла, словно Оскар мой любовник и он, вообще, даёт мне деньги?!

— Ну, что ты смотришь на меня, как на привидение? — возмутилась мама и тут же продолжила: — Что я, не вижу явных изменений в тебе? Одежда, макияж, вон, глаза светятся от счастья. Опять же, деньги на съем квартиры откуда-то появились, ты явно не бедствуешь, как мы с Линочкой. В общем, так. Или ты добровольно соглашаешься на мои условия…

— Или что? — закричала я на нервах, не выдержав только что услышанного бреда.

Еще никогда в жизни я не ощущала себя настолько мерзко, словно окунули всем телом в помои, а отмыться от них попросту негде. Злость вихрем пронеслась по коже, я вздрогнула от накала эмоций и желала поскорее со всем этим покончить.

— Или я продам информацию в СМИ, — она пожала плечами. — Тебя всегда защищал отец и отстаивал предо мной, я же буду защищать Алину в любом случае. Ради ее благополучия готова и не на такое. Ты скажи своему Артёмову, захочется ли ему потом отмываться от клеветы со всех первых полос? Ведь кто знает, как журналисты решат приукрасить мой рассказ.

— Да ты дура, что ли? — заорала я, не узнавая саму себя.

Внутри кипела кровь, меня в прямом смысле шатало от нервов и негодования. Это была последняя капля терпения, ладно она пыталась шантажировать меня, но Оскар тут причем? У меня вдруг появились силы бороться с ней и высказать все, что думаю. Пусть это будет больно и обидно, но раз она не подбирает слова и выражения, почему должна я?

— Ты как с матерью разговариваешь? — она подскочила со стула и ударила ладонью по столу.

— Как ты заслужила, так и разговариваю. Запомни, я не стану молчать обо всем, что услышала. Уж поверь, Артёмов не любит, когда его имя порочат в газетах, он тебя в порошок сотрет, если посмеешь хоть слово продать. Да, к сожалению, о нем будут судачить в первое время, но он персона видная, так что любом случае рано или поздно одна ложь заменится другой. А вот ты сполна заплатишь и будешь потом каждый день жалеть, что рискнула пойти против него. Я искренне была готова помочь, но сейчас… Нет. Ты сама виновата, не следовало вообще начинать говорить про Оскара.