Каменный плот - Жозе Сарамаго

Море мечется по скалам так, словно пытается сопротивляться неостановимому приливу камня и земли. Люди смотрят теперь не на мифический корабль, а на разгул стихии. Ехать пора, говорит Жозе Анайсо. Куда? говорит Жоана Карда, а Жоакин Сасса: Нас ведь пятеро, да ещё собака, мы не поместимся в Парагнедых, эту проблему надо как-то решить, вот, например, мы с Жозе вдвоем поедем поищем какую-нибудь машину побольше, их там по обочинам десятки стоят, трудно только найти такую, чтобы была на ходу, те, мимо которых мы поезжали, все были раскурочены. Придем домой и сообразим, что делать, сказал Жозе Анайсо, время ещё есть. А как же мой дом, земля? пробормотала Мария Гуавайра. Выбора нет, или уберемся отсюда, или погибнем – эти слова, произнесенные Педро Орсе, решили исход дела.

И после обеда Жоакин Сасса и Жозе Анайсо пустились на поиски более вместительного автомобиля – хорошо бы найти армейский джип, а ещё лучше грузовичок с крытым кузовом, фургон, этакий дом на колесах – но, как и предвидел Жоакин, при чрезвычайном богатстве выбора ничего подходящего им не попадалось. К вечеру, когда они возвращались домой, встречное, с запада на восток, движение становилось все более интенсивным: с побережья начался исход жителей, ехавших на машинах, а иногда и на незабвенных тяжко навьюченных ослах, на велосипедах – хотя по здешней крутизне особенно педали не покрутишь – и на огромных грузовиках, и в автобусах мест на полсотни, если не больше, куда садилась целая деревня, и не знавала доселе Галисия таких миграций. Кое-кто из встречных с удивлением смотрел на наших путешественников, плывших против течения, кое-кто махал им руками, пытался остановить: Куда вас черт несет, не знаете, что ли, что происходит? Спасибо, спасибо, не беспокойтесь, знаем, нам надо своих забрать, пока здесь ещё безопасно, отвечали они, а потом Жозе Анайсо сказал спутнику: Если здесь такое, представляешь, что в Португалии творится, и тут их осенила спасительная мысль: Что ж мы за дурни-то такие, вот оно, решение-то, переберемся вглубь страны, сделаем две ездки, или три, или сколько понадобится, все перевезем, пустующий дом найти легче легкого, люди все бросают. С этой новостью они и вернулись к остальным, обрадовавшимся ей, как она того заслуживала, с тем, чтобы с утра начать сборы, отложить в сторонку самое необходимое и что надо доставить на новое место в первую очередь, а пока, после ужина, устроить пленарное заседание и составить списки, прикинем, что выкинуть, а что – взять с собой, Парагнедых придется завтра попыхтеть.

Однако утро началось с того, что работники не пришли, а Парагнедых не завелся. Нам бы не хотелось, чтобы кто-нибудь усмотрел в этих событиях какую-то взаимосвязь и решил бы, например, что поденщики-аграрии, по насущной необходимости или поддавшись внезапному зловредному побуждению, похитили из автомобиля какую-нибудь важную часть его устройства. Это не так. И тот, что постарше, и молодой были вовлечены в стремительный исход жителей, опустошивший побережье на глубину пятидесяти километров, однако через три дня, к брошенному дому Марии Гуавайры вернется один из работников – тот, разумеется, который помоложе, который ухаживал за хозяйкой и за землями её, именно в таком или же в обратном порядке, но нам никогда не дано будет узнать, вернулся ли он для того, чтобы исполнить свою мечту стать собственником всего этого богатства, так глубоко укорененного в почве, вступить в обладание им хоть на несколько дней, пока геологическая катастрофа не уничтожит и его самого, и землю, и мечту – или же для того, чтобы охранять чужую собственность, борясь с одиночеством и страхом, рискнув всем в надежде выиграть все, то есть и руку Марии Гуавайры, и её имущество, и уповая, что беда пройдет стороной. В тот день, когда Мария Гуавайра вернется сюда – если вернется – она увидит, как этот человек ковыряется в земле или спит, утомясь от работы, на облаке голубой шерсти.

Целый божий день возился Жоакин Сасса с упрямым механизмом, а Жозе Анайсо помогал ему чем и как мог, однако знаний и дарований у обоих не хватало, чтобы решить задачу. Имелись запчасти, в избытке было рвения и старания, но где-то там, в самом нутре двигателя, в сокровенных его глубинах что-то устало и сломалось, а, может быть, долго снашивалось и вот наконец выработало ресурс – силы кончились: так бывает с людьми и, значит, может быть и с машинами, когда на ровном месте, без всякой видимой причины и, само собой, без всякого предупреждения тело говорит: Все, больше не могу, тело или душа, или дух, или воля, и тогда уж с места его не сдвинешь, не запустишь, на ноги не поднимешь, и вот до этой самой ручки дошел Парагнедых, и скажите спасибо, что околел он лишь после того, как довез людей до этого жилья, а не бросил посреди шоссе, и нечего ругаться, и стучать кулаками, и пинать ногами, проку от этого все равно не будет, не оживите вы Парагнедых. В унынии вернулись в дом Жоакин Сасса и Жозе Анайсо, перемазанные машинным маслом с ног до головы, с рассаженными в кровь пальцами, оттого что почти голыми руками пытались они совладать с тугими болтами и неподатливыми контргайками, и пошли умываться, нежно опекаемые своими женщинами, и сгустилась в доме атмосфера несчастья. Как же мы выберемся отсюда? – вопрошал неизвестно кого Жоакин Сасса, который в качестве автовладельца чувствовал себя не то что ответственным, а просто виноватым во всем произошедшем и считал, что эту пакость судьба подстроила ему лично, что небеса ополчились против него персонально – и что тут скажешь: уязвленное самолюбие саднит не меньше, чем сбитые в кровь костяшки пальцев.

Затем был созван семейный совет, который наверняка проходил бы очень бурно, если бы Мария Гуавайра, взявшая слово первой, не предложила: Знаете что, у меня тут есть крытый фургон, хоть и старый, но вполне ещё годный, и есть лошадь – она тоже не первой молодости, но если вовремя давать ей корм и роздых, быть может, у неё хватит сил свезти нас куда надо. Вслед за этим предложением воцарилась на несколько мгновений растерянная тишина – оно и понятно: как ещё могут воспринять люди, привыкшие к двигателям внутреннего сгорания, неожиданное предложение вернуться под воздействием тяжких житейских обстоятельств к архаической старине? Крытый, говорите? переспросил Педро Орсе, человек практической складки и представитель иного поколения. Да, с парусиновым верхом, он, хоть и прохудился кое-где, но можно заделать, есть у меня толстая ткань, она сойдет для этого. Да если нужно будет, воскликнул Жоакин Сасса, обдерем Парагнедых, мне уж больше на нем не гарцевать, пусть окажет нам последнюю услугу. Тут все повскакали на ноги, предвкушая замечательное приключение и то, как под парусами этой галеры поплывут они по миру – согласитесь, если бы я сказал "пойдут по миру", смысл был бы совсем иной – и закричали наперебой: Где эта лошадь? Где телега? – и Марии Гуавайре пришлось объяснять им разницу между телегой и тарантасом, называемым в здешних краях галерой: у него четыре колеса, и от передка к задку идут особые такие брусья, уменьшающие тряску, а под парусиновым тентом, который укроет их от ненастья, хватит места для целой семьи, и если соблюдать порядок и правильно распределить ресурсы, не хуже будет, чем в доме.

Старый конь, когда в его стойло неожиданно хлынул свет и раздались громкие голоса, недоуменно и испуганно скосил на пришельцев большой черный глаз. Верно, верно гласит народная мудрость, что покуда не пришел твой смертный час, все ещё может произойти, так что раньше смерти помирать не надо.

Нам, находящимся в отдалении, мало известно о том, как вился и развивался кризис, который, начавшись сразу после отделения Пиренейского полуострова от континента, набрал силу во время приснопамятных захватов отелей, когда закон и порядок были попраны взбунтовавшейся чернью, правительства же, а особенно те его члены, что отвечали за внутренние дела, понятия не имели, каким образом разрешить ситуацию, вернуть собственность её владельцам, в соответствии с высшими интересами морали и права, да притом ещё – в кратчайшие сроки, в обозримом будущем. Прежде всего потому, что никто не знал, какой срок им отпущен и сколько этого будущего будет. Когда разнеслась весть о том, что полуостров ускорил ход до двух километров в час и движется прямо на Азоры, португальский кабинет министров в полном составе подал в отставку, мотивируя свое решение усложнившейся обстановкой и опасностью, грозящей всем и каждому, из чего можно, пожалуй, заключить, что правительства способны работать отчетливо, ритмично и эффективно лишь в те периоды, когда нет оснований требовать, чтобы они работали отчетливо, ритмично и эффективно. Премьер-министр в своем обращении к нации указал на однопартийный характер возглавляемого им кабинета как на главное препятствие к достижению общенационального согласия, без которого в тяжелейших условиях переживаемого отчизной момента нечего и думать о восстановлении нормальной жизни. В связи с этим президенту страны было предложено сформировать правительство национального спасения на самой широкой основе, с участием всех политических партий и движений, независимо от того, представлены ли они в парламенте – понимать это следовало так, что в нынешних обстоятельствах местечко заместителя помощника заместителя помощника какого-нибудь министра найдется даже для тех, кому в нормальной обстановке не доверили бы и двери открывать. Бывший премьер не преминул с полнейшей ясностью дать понять, что он сам, равно как и члены его кабинета, считает себя по-прежнему на службе отечеству и готов на любом посту исполнением прежних, новых или каких угодно обязанностей вносить свой вклад в дело спасения страны и борьбы за счастье народа.