Беатриче кота Брамбиллы (сборник) (СИ) - Слезкин Юрий Львович

И я сознал, что мне нужно сделать.

Я тяжело поднялся и, шатаясь, побрел в глубь парка, туда, где начинается царство долин Покоя.

Точно потускнело все вокруг меня, точно серая туча нависла над парком, и в ужасе сторонился я от людей.

А когда пришел на границу парка, снова была ночь и сон спустился на долины.

Серый дождь падал с неба и ноги мои скользили. Холодный ветер налетал на меня и шептал мне о моем преступлении.

Я увидал огонек и пошел к нему.

Он горел в бедной лачуге, но, усталый, я не думал о пышности и рад был свету.

Мне открыла молодая девушка в грубой одежде поселянки. Светлые глаза ее с участием остановились на мне и тихим голосом она просила следовать за собой.

У очага я увидел старца.

— Дедушка, — сказала моя спутница, — вот пришел к нам странник и просит крова.

— Пусть сядет, — отвечал тот.

И, обернувшись ко мне, покачал с сожалением головой.

Тогда я стал говорить, — мне нужно было открыть пред кем-нибудь свою душу.

— Я пришел к вам из Сада Наслаждения, где я убил свою возлюбленную, и нет теперь в мире ничего такого, что бы утешило мое горе, — начал я.

— Убейте меня, как преступника, но дайте мне раньше сказать все, что я знаю. Смерть мне будет отрадой, потому что ничего уже я не ищу в жизни и никакое наслаждение не вернет мне утраченное счастье. Я проклял то место, откуда пришел и страшны и неведомы те страны, что лежат предо мною. Какие поцелуи согреют уста мои, какие плоды утолят мой голод, какое вино убьет мое горе по умершей страсти, какие цветы усладят потухшие взоры? Горе мне, вечное горе, если ты не убьешь меня.

Но старик тихо улыбался на слова мои, а потом положил мне на плечо свою руку и молвил:

— Друг мой, теперь ночь и буря и дождь. Я убью в тебе твое прошлое, когда наступит время, а теперь сон пусть подготовит нас к утру. Вот уже внучка моя постлала тебе постель и загасила светильник.

Наутро девушка взяла меня за руку и вывела в поле.

Солнце чуть поднялось над землею и золотило хлеба.

— Возьми серп и делай то, что буду делать я, — сказала девушка.

Я взял серп и стал собирать пшеницу. В молчании работали мы и так непривычно было мне это, что невольно следил я за взмахами серпа своего и не успевала печальная мысль овладевать мною. Когда же солнце поднялось высоко, мы далеко уже ушли от дома и усталость, голод и жажда один только владели мною.

Старик принес мне хлеба и воды и я пил и ел и никогда ни один плод в Садах Наслаждения не казался мне таким сладким.

Потом опять трудился я и снова упало солнце, но уже не впереди нас, а за нами, туда, где лежало сжатое поле.

Окончен был труд сегодняшнего дня и мог я предаваться своей печали.

Но, лежа в траве и глядя на уходящее солнце, я только тихо плакал слезами раскаяния и веры, и не находил в душе своей прежнего ропота.

Я плакал, а вокруг меня расцветали нежные белые цветы и кадили мне своим вечерним запахом. Скромные полевые лилии расцветали вокруг меня от слез моих, но казались они мне прекраснее всех пышных цветов моего прошлого. И от тихой радости теперь были мои слезы.

— О чем плачешь ты? — спрашивала меня кроткая спутница моя и, положив на голову мне руки, тихо разглаживала волосы, а потом, наклонясь, поцеловала в лоб.

И этот братский поцелуй согрел мое сердце и душу, как ни один поцелуй в Садах Наслаждения.

Тогда подошел ко мне старик и, подняв меня с земли, ласково сказал:

— Хочешь ли уйти отсюда и сильна ли скорбь твоя? Хочешь ли умереть сейчас от рук человека или будешь ждать положенное от Господа?

Я не дал старику продолжать и воскликнул:

— Нет, нет — я не уйду отсюда и не вернусь к прошлому! Там, где наслаждение, там смерть нежданна и горе гнетет человека и ничто не приносит утешения. Но я пришел сюда и нашел вино, убивающее всякое горе, плоды, утоляющие голод лучше всех Плодов Наслаждения, поцелуи, согревающие не только уста, но и сердце, и душу; мои слезы взрастили белые цветы — полевые лилии, лучшие из цветов земли — и я не уйду отсюда и буду славить эту страну труда и веры до того часа, когда придет ко мне смерть не как тать, а тихое успокоение.

POLARIS

ПУТЕШЕСТВИЯ . ПРИКЛЮЧЕНИЯ . ФАНТАСТИКА

Настоящая публикация преследует исключительно культурно-образовательные цели и не предназначена для какого-либо коммерческого воспроизведения и распространения, извлечения прибыли и т. п.

Комментарии

1

Все включенные в книгу тексты публикуются по указанным ниже изданиям. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.

Повесть «Романтическая прелестница» проиллюстрирована Д. Кардовским, «Сказка о наслаждении и тихом счастье» — С. Лодыгиным. Заставки к прочим текстам принадлежат Е. Ващенко. В оформлении обложки использована работа П. Рэнсона.

Издательство Salamandra P.V.V. приносит благодарность С. Никитину и А. Степанову за помощь в работе над книгой.

2

Аргус. 1917. № 2.

3

Слезкин Ю. То, чего мы не узнаем. Пг., 1914.

4

Слезкин Ю. Картонный король: Первая книга рассказов Юрия Слезкина, украшенная заставками Евг. Ващенко. СПб., 1910 (далее — КК).

5

КК.

6

Сочинения Юрия Слезкина. Т. 1: Повести о странностях любви. Пг., 1916 (далее — Сочинения).

Эпиграфы: «Все это — сумрака созданья,/ Виденья ночи пред концом. / О Истина, твое сиянье / Лишь первым светит им лучом! // В них все так бледно, все так хило, /Что взором кажется скорей: / Их не луна ли сотворила / Под зыбким ужасом ветвей» (пролог «Недавно» из кн. П. Верлена «Далекое и близкое», пер. В. Брюсова). «О бледный путник, знаешь ли ты любовь? / — Да, бедная Миньона, я знаю любовь! Старинный романс» (чуть искаж. цит. из стих. поэта-песенника Ж.-Б. Клемана «Знаешь ли ты любовь?»).

7

Аполлон. 1910. № 7. Под загл. «На шхуне» с посвящением «Леониду Слезкину», датировкой «1909 г. Каспий» и нек. расхождениями: КК.

8

КК. «Полудница» и «Леший» впервые с нек. расхождениями: Русская мысль. 1909. № 4 (здесь с пометкой: «Из цикла “Нетопыри”»).

9

КК. Позднее с небольшими расхождениями под заг. «Второй рассказ» как часть цикла «Клубок ведьмы: Три рассказа» (Вершины. 1915. № 14). Данный цикл был снабжен следующим авторским предисловием:

«В жизни встречается много необычайного, такого, чего наш бедный ум постигнуть не может. Часто простая случайность пугает нас; часто неизбежное мы принимаем за случайность.

Я не мистик, чтобы объяснять все непонятное мне волею потустороннего, но я не настолько горд в своей человеческой гордыне, чтобы считать все доступным объяснению.

Человек несовершенен и, как знать, быть может, его пяти чувств недостаточно для того, чтобы сказать: «Мне все доступно». И лишь мгновениями ему открывается темное в долгие годы.

Здесь я записал все, чему сам был свидетелем и что я слышал от людей, которым не имею причин не верить.

Ведьма потянет клубок и запутает нить, схоронит концы — кто же разгадает ее тайные цели?»

10

КК.

11

Сочинения.

12

КК.

13

Сочинения. Поздний и более проработанный вариант рассказа «Дух противоречия».