Комиссар Его Величества - Дункан Кайл

– Кое-что я сберегла для вас, мсье. Сейчас сами увидите... – Хрупкие руки сжимали старинный, устрашающего вида пистолет; он был такой тяжелый, что старуха едва удерживала его на весу. – Я берегла это для Захарова. Он умер, значит, подарок достанется его агенту.

Грейвс изумленно воскликнул:

– Но, мадам...

Указательный палец старухи лег на спусковой крючок: качающийся пистолет казался гигантским.

Раздался выстрел.

– Значит, дело было так, – рассказывал свидетель произошедшего полицейскому. – Сижу я вот на этом камне, курю. Вдруг трах-тарарах! Смотрю наверх и вижу: прямо с балкона вниз слетает старуха! Кресло на колесах следом за ней! Моя жена подбежала к ней, а я, значит, рванул наверх, в комнату. Но тот человек был уже мертв. Ну и дыру она в нем проделала, видели?

– Меня это не удивляет. Из такой пушки можно и слона убить. Откуда она его только взяла? Таких пистолетов уже давно не делают, – заметил полицейский. – Вы не откажетесь сходить со мной в участок, чтоб я записал ваши показания?

– Конечно.

– Странная штука судьба, – покачал головой полицейский. – Никогда не знаешь, какой фортель она выкинет. Такая древняя старуха – сколько ей было? Восемьдесят шесть. Взяла и прямо вылетела с балкона. Наверное, на небеса.

Свидетель хмыкнул:

– Скорее в преисподнюю. И я давно знал, что когда-нибудь она улетит через окно.

– Да? – удивился полицейский.

– Обязательно. Причем верхом на помеле!

Прессе давно не перепадало никаких сенсаций, поэтому происшествие пришлось как нельзя более кстати. Большинство английских газет напечатало статьи под заголовками вроде «Загадка банкира и старой ведьмы». Французская пресса проявила больше изобретательности. «Утренняя Ницца» игриво предполагала: «Двойное самоубийство влюбленных?» В статье речь шла о диковинных сексуальных пристрастиях британцев. Имя Захарова не упоминалось, поскольку мадам Бронар, которая, конечно же, с удовольствием наговорила бы о сэре Бэзиле массу неприятных слов, навеки умолкла и находилась в холодильнике морга. Никто другой о подоплеке истории не знал. Однако банк «Хильярд и Клиф» вновь угодил в газеты. Не каждый день высокопоставленный служащий коммерческого банка получает пулю от дамы преклонных лет, да еще из такого чудовищного пистолета, что стрелявшую отдачей выкидывает с балкона. Кроме того, совсем недавно именно этот банк наделал немало шуму в связи с историей (все еще не закончившейся) о покупке шедевра Тернера.

– Меня тошнит от этих шуточек! – жаловался Пилгрим. – Считается, что у англичан потрясающее чувство юмора. А по-моему, они не смеются, а только издеваются.

– Так оно обычно и есть, – согласился Мэлори.

– Я был на обеде в Английском банке.

– Да, знаю.

– Сидел рядом с управляющим. Речь за столом шла о правилах орфографии. Управляющий сказал, – Пилгрим попытался передразнить оксфордский прононс, – что, по его убеждению, в банке «Хильярд и Клиф» отлично знают, как пишется слово «некрофилия».

– Довольно подло с его стороны, – поморщился Мэлори. – Ничего, Лоренс, мы переживем эту историю.

– Не уверен... Вы, возможно, и переживете, но не я.

– Ерунда.

– Никакая не ерунда, Хорейс. Есть что-то такое в британском воздухе, что приносит мне несчастья. Я никогда в жизни не делал промахов, здесь же я все время сажусь в лужу. А ведь заварил всю кашу я. Из-за кого убили Грейвса? Кого пришлось спасать от Пепе Робизо? Во всем виноват Пилгрим.

Мэлори грубовато ответил:

– Во всем виноват я, мой мальчик. Это я настоял, чтобы мы выяснили все до конца.

Пилгрим покачал головой и решительно заявил:

– Я ухожу.

– Куда?

– Возвращаюсь в Штаты. На Уолл-Стрит я чувствую себя в безопасности, ощущаю твердую почву под ногами. Здесь же я все время делаю ошибки. Такое ощущение, будто хожу по болоту. Нет уж, вернусь туда, где я буду на своем месте.

– Вы ошибаетесь.

– Нет. Нельзя, чтобы этим банком управлял шут гороховый, а именно в такого я и превращаюсь. Всякий раз, когда я смотрю на вас, Хорейс, передо мной тут же возникает физиономия Пепе Робизо. Нет, так дело не пойдет.

– Повторяю, вы ошибаетесь. Это я шут гороховый, а не вы. Именно поэтому меня сместили и назначили вас. И уж во всяком случае, ответственность лежит на мне в не меньшей степени, чем на вас.

– Но есть разница. Вас в Сити давно знают и уважают, а я прохожу тут как выскочка. Поэтому все эти ублюдки так и радуются моим неприятностям.

Мэлори поджал губы:

– Ну вернетесь вы, и что дальше?

– А ничего. Буду работать; как до сих пор. Никаких проблем.

– А как же я, мой мальчик? Леди Мэлори хотела, чтобы я удалился на покой. Она будет весьма недовольна таким поворотом событий, а уверяю вас, когда леди Мэлори чем-то недовольна... Ну и не будем забывать о Вечной Утешительнице – я временами слышу свист ее косы. Ваше решение не выход.

– Ничего, как-нибудь устроится, – ответил Пилгрим. – Я могу представить себе как минимум два сценария. Первый: я уезжаю, вы снова берете все в свои руки и восстанавливаете покой и порядок. Второй сценарий: я возвращаюсь на Уолл-Стрит, сюда присылают какого-то другого парня, и он решает все проблемы. Так или иначе, в Сити никогда больше не будут связывать имя Пилгрим с банком «Хильярд и Клиф».

Сэр Хорейс развел руками:

– Ну что ж, решать в конечном итоге вам.

– Да, и я уже решил. Естественно, я принесу глубочайшие извинения леди Мэлори.

– Она коллекционирует аметисты, – заметил Мэлори.

– Правда? Надо будет не забыть. Не переживайте, Хорейс. Вам недолго придется нянчить нашего ребенка. На Уолл-Стрит столько талантливых молодых парней!

– Да, я знаю, – кивнул Мэлори.

Через несколько дней Пилгрим был уже в Нью-Йорке. Транспортная компания упаковывала его имущество, и в доме на Ательсгейт, в у штурвала вновь оказался Хорейс Мэлори. Старый банкир сидел у себя в кабинете и изучал новые инструкции Дайкстона.

Чтобы получить последнюю, шестую часть рукописи, необходимо было выполнить некоторые условия. Сэр Хорейс в десятый раз перечитывал машинописный текст и озабоченно хмурился, пытаясь обнаружить подводные камни. Они наверняка там были, но на первый взгляд обнаружить их не удавалось. Каким-то образом подвох был связан с картиной Тернера: «Шесть больших копий картины „Корабль и Плимутский мыс“ (допускаются фотографические) отправить следующим адресатам, приложив соответствующий номер».

Далее следовал список шести американских банков. Напротив каждого названия стояли буквы и цифры, похожие на номера счетов.

Больше в инструкции ничего не было сказано, но Мэлори по опыту знал, что шуточки Дайкстона обходятся недешево. Для экономии времени копии сделали фотографическим способом: получились снимки размером десять на восемь дюймов.

– Разошлите, пожалуйста, снимки по адресам, – приказал Мэлори своей секретарше.

– Слушаюсь, сэр Хорейс.

– Сегодня же. И непременно авиапочтой.

– Хорошо, сэр Хорейс.

Так, так, думал Мэлори, стало быть, шесть американских банков. При этом он рассеянно вертел в руках цепочку от своих карманных часов. На цепочке красовалась золотая шестерка – символ Ательсгейт, 6.

На следующий день банкир сидел у себя в кабинете и пил чай. Миссис Фробишер связалась с ним и сообщила:

– Вам звонит мистер Эд Сочаки из «Кастер-банка» в Санта-Барбаре, Калифорния.

Мэлори взглянул на часы. Очевидно, мистер Сочаки принадлежал к тому невыносимому разряду людей, кто начинает работать в семь часов утра.

– Алло, мистер Сочаки?

– Сэр Мэлори?

– Да, это Хорейс Мэлори, – ответил банкир.

– Я получил вашу фотографию.

– должно быть, она поставила вас в некоторое недоумение? Меня, честно говоря, тоже. Просто выполняем инструкции одного эксцентричного клиента, – хохотнул Мэлори.

– Да-да. Однако кое-что для вас у меня есть. Оставлено много лет назад и тоже сопровождено инструкцией.

– Правда? Отлично. И что же это такое?

– Конверт. Судя по всему, с бумагами.

– Превосходно, мистер Сочаки. Буду весьма признателен, если вы отправите этот пакет нам экспресс-почтой.

– Конечно-конечно. Есть только одно условие.

– Какое?

– Звучит немного странно, но тут сказано, что пакет будет отправлен вам лишь после того, как о вас напишут газеты. Вам это что-нибудь объясняет, сэр Мэлори?

– Пока нет. И что же там должно быть написано?

– Что вы сделали своей стране подарок.

– Ну, мы все время делаем своей стране подарки. Они называются подоходным налогом.

Впрочем, он уже догадался, о чем идет речь. И не ошибся.

– В инструкциях говорится о какой-то картине. Некоего Тернера.

– Значит, вы вышлете нам пакет, лишь после того, как прочтете про нас в газетах, – уныло резюмировал Мэлори. – А без этого никак нельзя?

– Никак. Инструкции нашего клиента...