Вирус зла (СИ) - Илья Твиров

— Догадайся сам, ты же профессионал.

Виктор понял, что поле можно использовать, скажем, против тех, кто рискнет без разрешения посетить тайный бункер Гагариных, правда представить подобную ситуацию четко пока что не мог.

Наконец, лестницы кончились, и двое людей оказались перед массивной с виду дверью, которая тут же протаяла по приказу отца.

Виктор без колебаний вошел в образовавшееся помещение, замер разглядывая обстановку вокруг него. Помещение бункера представляло собой комнату с восемью боковыми гранями, площадью порядка двухсот семидесяти квадратных метров и довольно высоким потолком, до которого было сложно достать даже в прыжке. По периметру комнаты располагались какие-то стеллажи, полки, на которых покоились прозрачные сосуды с неизвестным содержимым, всевозможные предметы непонятного происхождения и назначения, а также оружие, которого здесь было видимо невидимо. Наплечные штурмовые универсалы, использующиеся, в принципе, всеми службами Федерации, аннигиляторы последней модели, торсионные кодировщики, искажающие и создающие «черные» торсионные поля, десантные молики и виберы — ножи с молекулярной заточкой и вибролезвием соответственно, огромное количество мин и сменных оружейных генераторов. Удивило Виктора наличие здесь и очень мощных переносных средств уничтожения всего живого и неживого: так называемые РКС — разрушители квантовых связей; релятиверы — устройства создающие миниатюрные черные дыры и запускающие их со скоростями, близкими к световой в вакууме; нейтрализаторы межатомных связей, иначе говоря, неймсы; фазеры — фазовые перестройщики вакуума, которые еще неофициально именовались морозильниками, из-за сопутствующего эффекта похолодания вокруг испускаемого ими луча (в самом же луче физический вакуум перестраивался таким образом, что температура там падала до минус десяти тысяч градусов и ниже). Однако это были далеко не все сюрпризы, таившиеся в бункере отца. Прямо посредине комнаты располагался самый настоящий терминал трансгресса, а рядом с ним в воздухе висела красивейшая, эстетически правильная голограмма, состоящая из множества разноцветных точек, эллипсов и прочих образований непонятной формы.

— Что это? — прошептал Виктор, стоя на месте как громом пораженный.

— А ты приглядись повнимательней.

Виктор присмотрелся к изображению, которое с самого начала показалось ему смутно знакомым, и вдруг понял, что голограмма с невероятной четкостью показывала часть рукава Ориона, куда входила и родная для всего человечества звезда — Солнце.

— Это же часть нашей галактики! — воскликнул Виктор, не в силах сдержать своих эмоций.

— Впечатляет?

— Еще бы. Такая детализация… Но…

Он не договорил, потому что в следующую секунду голограмма изменилась и теперь показывала уже всю галактику Млечный путь. Однако это была далеко не последняя метаморфоза. Объемное изображение Млечного пути сменилось изображением местного галактического скопления, куда входили более пятидесяти самых близких галактик, потом оно преобразовалось в Сверхскопление Девы — систему галактик размером около двухсот миллионов световых лет; изображение еще раз претерпело изменение и теперь показывало крупномасштабные образования Космоса, так называемую ячеистую или сетчатую структуру наблюдаемой Вселенной — Метагалактики, и, наконец, голограмма показала весь Большой Космос, который непрерывно менялся, искривлялся и искажался.

— Колоссально, — выдохнул Виктор, рассматривая изображение перед собой. — Я и представить себе не мог, что… почему оно так… плывет?

— Потому что Домен является гиперсферой, точнее гиперповерхностью, и иначе его изобразить в нашем трехмерном пространстве просто невозможно. Приходится проецировать реальное изображение на наш мир. Мы живем в трехмерном пространстве, но на уровне микромира и макромира число пространственных измерений превосходит привычное для нас значение, вот почему раньше учеными космологами выдвигались теории, что, дескать, микромир и макромир являются закольцованными. На самом деле это не совсем так.

— А как?

— Ну, я не слишком силен в подобных вопросах, есть те, кто ви… кто знает больше меня, однако сказать могу следующее: суперструны — объекты микромира, причем самых мелких его этажей — позволяют нам, объектам реального мира, перемещаться по всему макромиру, однако вздумай мы перейти границу Домена, очутиться в пространстве элементарных частиц нам не удастся, да и выход за пределы Гиперповерхности где попало не расположен.

— С чего ты вообще взял, что выход за ее пределы существует?

— Ну… я догадываюсь об этом, — уклончиво ответил Федор Матвеевич, однако Виктора это совершенно не насторожило — он был слишком увлечен созерцанием Большого Космоса. — Скажи, каким образом удалось создать эту модель Домена? Откуда кстати такое название? Сам придумал? И вообще, откуда у тебя эта объемная карта?

— Начну с конца, — усмехнулся отец аппетитам своего сына. — Карту мне предоставил человек, который… как ты выразился, завербовал меня в Службу Космической Разведки, он же впервые и произнес этот термин, объяснив мне его значение. А вот насчет того, каким образом удалось создать эту модель, точно утверждать не берусь — способы есть, но, если честно, я не слышал об их реализации.

— Какие же, например?

— Например, можно создать что-то наподобие большой торсионной бомбы и с помощью ее взрыва как бы просветить Вселенную. Кстати, о подобного рода экспериментах писали фантасты еще в конце двадцатого века, а с развитием торсионных технологий это стало реальностью.

Виктор перевел взгляд на терминал трансгресса. Не оставалось сомнений в том, что этот аппарат — действующий и не является бутафорией или димагой.

— Как тебе удалось установить сюда кабину струнной транспортировки? Я понимаю, с какой это целью было сделано, но строительство такого масштаба не должно остаться незамеченным, кроме того, подключение этой линии в общую сеть…

— А как же, — хмыкнул отец, — с этим справляются закрытые отделы институтов, специальные и тревожные службы? Коды таких финиш-терминалов не валяются где угодно и не афишируются их владельцами.

— Но то же институты, а здесь…, - осекся Виктор, не желая произнести то, что, по его мнению, могло бы обидеть Федора Матвеевича.

— А здесь всего лишь человек, всего лишь винтик в системе — это ты хотел сказать?

Виктор глаз не опустил, но то что ему стало очень неловко, отец, скорее всего, понял тут же.

— Нет, — сказал он, — ты меня нисколечко не обидел. Даже наоборот! Твоя реакция убедительным образом доказывает то, что я как… профессионал тоже кое-чего стою.