Наполеон. Победителей не судят - Алексей Щербаков

И тут вдруг судьба улыбнулась Вене. Наполеон решил сочетаться браком с австрийской принцессой Марией-Луизой.

Решение это пришло к нему не сразу. Несмотря на ветреность первой жены, на ее запредельное мотовство, Наполеон продолжал любить Жозефину. Прикипел сердцем, несмотря ни на что. Но все-таки на первом месте у императора стояли соображения целесообразности. У него до сих пор не имелось наследника. А Наполеон хорошо знал свою семейку. Он совершенно не сомневался, что после его смерти родственнички начнут грызню за власть – и за этим увлекательным процессом пустят прахом все его достижения. Достойного преемника среди них не имелось. А значит – нужен был наследник. С другой стороны, император уже слишком «врос» в трон. И поддался «монархической» иллюзии. Казалось, удачным династическим браком можно укрепить весьма ненадежную конструкцию «новой Европы». Да и наследник обрел бы некий статус – он не просто являлся бы сыном «узурпатора».

– У политики нет сердца, а есть только голова, – сообщив о своем решении, сказал он жене. Жозефина, услышав о таком, упала в обморок. Вряд ли от очень уж большой любви к Наполеону. Не замечена она была в особо глубоких чувствах к нему. Любовь Наполеона к ней всегда была сильнее. Но падать с такой высоты – всегда неприятно. Кстати, когда развод был уже делом решенным, супруги проводили вместе больше времени, чем когда-либо. Но решение было принято.

На принцессе из австрийского императорского дома Наполеон женился не от хорошей жизни. Выбор-то был небольшой. Либо Австрия, либо Россия. Больше никого не осталось. И сначала Бонапарт, верный своей политической ориентации, обратился в русскую сторону. Тут имелась подходящая кандидатура: великая княжна Мария Павловна, сестра Александра I.

Но не получилось. Да, Россия находилась в союзе с Наполеоном. Но во властных структурах, а особенно в среде высшего дворянства, существовала сильная оппозиция такой политике. Как и всегда, дело было прежде всего в деньгах. Континентальная блокада очень сильно била по российской экономике вообще и по крупным помещикам – в частности. У них теперь не было возможности продавать в Англию зерно. А это – огромные убытки. Не зря ведь Александр то и дело получал анонимки, в которых ему черным по белому намекали на судьбу его отца.

Имелись и личные мотивы. Императрица-мать Мария Федоровна относилась к Наполеону с ужасом и отвращением. И ей совсем не улыбалась перспектива, что ее дочь бросят на съедение «чудовищу Минотавру». А женщина она была весьма влиятельная в кругах, которые создают мнение «общества».

Тут я снова немного отвлекусь. Сила Наполеона состояла не только в том, что он стал неограниченным диктатором, айв том, что был «self made man»[10]. Он расставлял на игровом поле свои фигуры, как хотел. А наследственная монархия – штука весьма гнилая. Государь оплетен нитями бесчисленных связей и интересов элиты, которые возникли задолго до его рождения. Элита имеет огромное количество явных и скрытых рычагов влияния. Чтобы наследственный монарх мог стать по-настоящему единоличным правителем, он должен, как Петр Великий, Иван Грозный или Генрих VIII вырезать старую элиту на корню. А если он этого не может или не хочет – тогда он не единоличный правитель…

В общем, Наполеон получил из Петербурга ответ в том смысле, что, дескать, шестнадцатилетняя Мария Павловна еще слишком молода. В деле сватовства – не только монархического – такой ответ означает: а пошел бы ты, парень… Люди, склонные смотреть на историю с точки зрения собственной кухни, этим и объясняют разрыв с Россией: дескать, Наполеон обиделся. В политике таких чувств нет. Но доля правды в таком подходе имеется. Отказ «сочетаться браком» означает сигнал: страна-союзница уже посматривает в другую сторону…

Вот и пришлось обращаться в Вену. И там – не колебались. Ведь такой брак – это шанс выкарабкаться из ямы, в которой очутилась Австрия в результате последней войны. Согласие было дано.

Свадьба, состоявшаяся в Вене 11 марта 1810 года, отдавала сюрреализмом. Мария-Луиза жениха никогда не видела. На свадьбе не увидела тоже. Наполеон на торжества не приехал. Недосуг был ему лишний раз тащиться в Вену ради такой мелочи, как свадьба. Роль жениха ВДВОЕМ изображали начальник штаба (!) Наполеона маршал Бертье и брат невесты, эрцгерцог Карл. Монархические браки – это, конечно, прежде всего политическая акция. Поэтому там многое допускается. Но это было и для современников все же несколько чересчур. Однако австрийцы проглотили и такое. А что им еще оставалось делать?

Мужа Мария-Луиза увидела, только подъезжая к Парижу. Как она сама относилась к этому браку? А ее никто и не спрашивал. Вот что писала она близкой подруге незадолго до замужества:

«Со времен развода Наполеона я разворачиваю “Франкфуртскую газету” с мыслью найти там имя его новой супруги и сознаюсь, что откладывание причиняет мне беспокойство. Я вверяю свою участь Божественному Провидению… Но если моя несчастная судьба того захочет, то я готова пожертвовать личным своим благополучием во имя государства».

Понятно, что никаких особых чувств к будущему мужу Мария-Луиза не испытывала. А Наполеон? Тут все сложнее. Никакой особой любви к жене у него, конечно, не было. Но в 1811 году новая императрица подарила ему долгожданного наследника. И хотя бы как к матери своего ребенка Бонапарт относился к ней тепло. По крайней мере, его письма к ней выходят из рамок простых информационных сообщений. Судя по всему, он верил в формулу «стерпится – слюбится».

В Европе несколько успокоились. Казалось, теперь воцарится относительный мир. Но затишье продолжалось чуть больше двух лет. Потом все началось сначала.

4. Маршалы смотрят искоса

Любая вершина – это начало спуска. Вот и в империи Наполеона в то время, когда она была сильнее всех, начались неприятные течения. Представители элиты, особенно военной элиты, начинали чувствовать усталость. Да, Наполеон сделал их не просто богатыми, а очень богатыми людьми. Да, он осыпал их почестями, графскими, герцогскими, а то и вице-королевскими званиями. Да, у всех них имелись роскошные особняки, загородные поместья и так далее, и тому подобное. Но с какого-то момента деньги и почести, которыми Наполеон осыпал своих людей, стали работать против него. Посудите сами. Какая радость от роскошного особняка и солидного банковского счета, когда ты вынужден всю жизнь болтаться в военных походах со всеми их радостями? Дело тут даже не в личной опасности. Хотя и в ней тоже. Но когда нечего терять, – и помирать легче. Однако важнее все же другое. Ради чего терпеть холод, недосып, грязь и вечную усталость? В молодости весело погулять по чужим странам. А вот когда возраст начинает подпирать… Главная прелесть военных подвигов – в том, что их приятно вспоминать, когда все уже позади. Весело, будучи зеленым юнцом, скакать по полям с саблей. Но ведь захочется потом и отдохнуть… И насладиться заслуженным покоем, достатком и уважением. В самом деле, что толку теперь маршалу Ланну в его миллионном состоянии? На тот свет он отправился без багажа. Он даже не успел жениться… Бессмертная слава – это, конечно, хорошо. Ну, так наполеоновские маршалы уже и так прославились в веках. Ради чего еще стараться?