Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Анатольевна Никитина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ирина: Впервые, когда я увидела тебя много лет назад, меня поразил твой невероятный сценический образ. Ты выглядела на сцене как актер театра кабуки: абсолютно белое лицо. Было ясно, что ты чрезвычайно эмоциональна, но внешне сознательно ограничена своим образом.
Мизия: Да, это очень интересное наблюдение. Один немецкий критик сказал, это завораживающее зрелище – видеть, как Мизия переходит от чистого, минималистичного, канонического исполнения к внутреннему, стихийному. Знаешь, иногда, когда заканчивается концерт, я оставляю на сцене то тут, то там кусочек своего лёгкого, печени, сердца. Моё исполнение идёт изнутри, очень эмоционально, может быть, даже гипертрофированно.
Ирина: Но часто ты предпочитаешь закрываться?
Мизия: Я сдерживаю себя, это не то чтобы маска, но своего рода… не знаю, как объяснить.
Ирина: Может быть, дистанция.
Мизия: Я всегда люблю держать дистанцию, когда выхожу на сцену. Держу, чтобы потом приблизиться. Я не принадлежу к тому типу артистов, которые в первой же песне говорят аудитории: о, всё так прекрасно, мы с вами друзья навек! Нет! Потому что я всегда хочу построить настоящие взаимоотношения с аудиторией. Не хочу имитировать отношения, манипулировать, не ищу лёгких аплодисментов. Думаю, сначала аудитории приходится нелегко, а под конец моих концертов я становлюсь как оленёнок Бэмби. Всё уходит, и я – оу! – я так счастлива! Но сначала мне дистанция необходима. Приближаться, двигаться шаг за шагом. Кстати, мне вспомнился один эпизод с тех гастролей, когда вы впервые пригласили меня Москву: в гримёрку входит мой менеджер, а я в это время… – я ведь сама подстригаю себе чёлку, и мне нравится это делать перед концертом, когда ты вся на нервах, знаешь, думаешь, а вдруг всё пойдет не так, и я стригла: вверх, вбок, вбок, вниз. И он сказал: «Да что ж ты делаешь?! Это же какая-то кремлёвская стена». Чёлка получилась, как зубцы Кремля. И это ради концерта в Москве!
Ирина: У тебя всегда очень продуман внешний облик, в нём есть какая-то идея. Как ты подбираешь одежду?
Мизия: Идея? В любой одежде содержится какая-то идея, одежда всегда что-то говорит о нас. Даже у людей, которые выглядят очень небрежно. Думаю, да, есть идея. Сегодня это о Вертинском, но и обычно, пожалуй, да, я сообщаю своим внешним видом какую-то небольшую информацию.
Ирина: А ещё ты фанатка обуви, да?
Мизия: О, да, да, я обожаю обувь. Могу купить не для того, чтобы носить, а чтобы просто поставить на полку. И эта обувь стоит у меня потому, что она мне нравится. Мне нравятся зонтики, веера, всякие раскрывающиеся штуки. Как выразился Пабло Неруда, я сосуществую с предметами. Я не коллекционер и не собираю коллекций из моих предметов, но они мне нравятся.
Ирина: Это, наверное, выглядит очень эклектично?
Мизия: Да, мой дом выглядит как кунсткамера. И в голове у меня то же самое. Представь себе, у меня дома есть такие маленькие алтари, как в церкви. Каждый – свой мир, свой микрокосмос. У меня несколько таких микрокосмосов. Я люблю их, потому что эти вещи отовсюду, и они навевают мне хорошие воспоминания.
Ирина: Ты католичка?
Мизия: Нет, я агностик. Это означает, что я не знаю, есть ли Бог или его нет. Очень хотелось бы, чтобы был, но… Я обычно называю себя непрактикующим агностиком. Потому что агностики, они ничего не делают. У меня дома мой алтарь со святыми со всего мира: японское божество, Бэнтэн-сан, это богиня одиноких, богиня артистов, игроков, актёров, Дева Мария Гваделупская – очень сильное божество, Йеманжа из Бразилии. И я говорю им: все вместе помогите мне и защитите. Я не прошу у них многого, но, когда возвращаюсь с гастролей, говорю им спасибо.
Ирина: Благодарить, по-моему, важнее, чем просить.
Мизия: Они знают, что мне нужно. И еще у меня висят фотографии. К примеру, актер Робин Уильямс. Ты знаешь Робина Уильямса? У меня есть фотография – Робин Уильямс в детстве – я люблю этого человека. Это пример человека, который выглядит очень радостно, такой хи-хи, ха-ха, но внутри у него трагическая пустота. Там же у меня есть фотографии друзей, моей семьи, не обязательно тех, кто уже умер, также и тех, кто жив. Я думаю, мне хочется, чтобы мои святые защитили и их. Кроме того, у меня есть французские духи, которыми я сама не пользуюсь, но нюхаю их, когда чувствую ностальгию, достаю их, и – ммм, да. У меня есть друзья по всему миру. И они очень важны для меня.
Ирина: У тебя замечательные видеоклипы. Как ты их создаешь?
Мизия: В первую очередь, я обожаю кино, и меня пригласил сниматься Джон Туртурро. Это был его единственный видеоклип. Он очень любит музыку, очень близок к музыке, он рассказывал мне, что его мама много пела. Он пригласил меня участвовать в съёмках своего фильма о неаполитанской музыке. Я люблю Неаполь. Это город моего сердца. Он начинает свой фильм с фразы: «Есть на Земле места, куда не хочется возвращаться. А есть Неаполь». Этот город действительно как музыкальная шкатулка всего мира. По-моему, это выражение Майлса Дейвиса: «музыкальная шкатулка мира». И вот
