Завоевательница - Эсмеральда Сантьяго

Будто услышав хозяйку, появилась Флора:

— Дон Рамон вас зовет, сеньора.

Ана поспешила к мужу, убегая от своих вопросов.

Скрючившись на краю кровати, он прижимал кулаки к глазам, словно хотел загнать обратно то, чего не хотел видеть:

— Нельзя мне было разрешать ему ехать верхом. Северо договорился насчет корабля, но он не захотел.

Ана обняла мужа:

— Не вини себя…

— Это я посоветовал ему ехать в Сан-Хуан и жениться на Элене. Если бы у него была жена и родился сын, мы оказались бы на равных.

— Ты не мог знать, что с ним случится. Никто не мог.

Она молчала, но не в силах была избавиться от опасений, которые терзают каждого рабовладельца: то здесь, то там невольники восставали против хозяев, убивали их, жгли дома и посевы, убегали в леса и уходили морем. По словам Северо, в основном убегали молодые рабы, и если они не пытались уплыть по морю, то скрывались в непроходимых лесных дебрях горной гряды в центре острова. Чтобы предотвратить побеги, хозяева запрещали невольникам собираться группами больше трех человек. В нерабочее время все инструменты хранились под замком, и рабам не дозволялось после окончания работы оставлять при себе ножи или мачете.

— Если они смогли убить Иносенте, то способны прийти и за нами, — сказал Рамон. — А почему нет?

— Не говори так, — остановила его Ана, хотя она думала о том же. — Мы не позволим им запугать нас, — твердо заявила она, скорее чтобы отогнать свои страхи, чем успокоить мужа.

— Какой ужас! — воскликнула запыхавшаяся Фаустина, взбираясь по ступеням касоны.

Они с мужем приехали с визитом в тот же день после обеда.

— Лейтенант заехал к нам и сообщил, что произошло. — Луис поднимался следом за женой.

— Примите наши глубочайшие соболезнования, — сказала гостья. — Наш милый Иносенте! Какая трагедия, мои дорогие, какая ужасная потеря!

— Мы приехали помочь вам, — заявил Луис. — Вы должны знать, что не одиноки в своем горе. У вас есть оружие?

— Да, винтовка. Вы же не думаете…

— Просто на всякий случай, — прервал хозяйку Луис.

Приезд гостей слегка успокоил Ану, к тому же дон Луис, по-видимому, оказывал благотворное действие на Рамона. Однако болтовня Фаустины раздражала ее. Гостья выпытывала у нее подробности путешествия Иносенте. Почему Северо оставил их одних? Когда он вернется? Чем больше она хотела знать, тем более сдержанной становилась Ана.

— Бедное дитя! — произнесла наконец Фаустина, пытаясь скрыть разочарование. — Естественно, вас переполняет горе, а тут я со своими неуместными вопросами. Извините, пожалуйста.

Ана промолчала.

Фаустина достала из кармана четки:

— Вера служит нам утешением в такие минуты. Мы можем обратиться к Богу.

Большую часть ночи они провели в молитвах. Ана была уверена, что ни ей, ни Рамону все равно не удастся сегодня заснуть. Стук бусин и монотонные слова молитв успокоили ее нервы, заглушили страхи. На следующее утро, когда надсмотрщики повели невольников на работы, Луис побеседовал с ними, чтобы убедиться, что за ночь не случилось ничего необычного. Как выяснилось, перед отъездом Северо приказал в его отсутствие не спускать с рабов глаз. Только Тео, Марте, Флоре и Инес разрешалось приближаться к касоне.

В течение следующих трех дней на гасиенду обрушился шквал визитеров, так что даже собаки охрипли, без устали лая на чужаков. Марта, Тео и Флора непрестанно готовили и подавали еду и напитки. Ана не знала никого из гостей. Это были местные фермеры и жившие по соседству гасендадос или их майордомос.

Падре Хавьер отслужил мессу, и к плантаторам и майордомос присоединились несколько кампесинос. Белые и либертос слушали мессу под навесом, а рабы сгрудились во дворе под палящим солнцем. Приезжали и уезжали военные, несколько торговцев явились с женами. Рамон знал их всех, они были отзывчивые, великодушные люди, которые проявляли трогательное участие к Ане и ее мужу.

— Вы так молоды! — воскликнула дама, увидев Ану. — Вам, наверное, очень грустно жить здесь в полном одиночестве.

Да, Ане было всего двадцать лет, однако второе предположение гостьи она отважилась опровергнуть:

— Я не одинока. У меня много дел, и я люблю оставаться наедине с собой.

Дама с обидой поджала губы.

Рамон выходил к гостям с Мигелем на руках и представлял сына соседям, которые не знали, что на гасиенде родился ребенок. Некоторые из женщин написали Ане сразу после ее прибытия в Лос-Хемелос, но она не ответила на приветственные послания. Теперь гостьи разбились на группы, но все равно казалось, что они все заодно, в то время как Ана держалась особняком, упорно не желая пускать соседок в свою жизнь или становиться частью их жизни. На четвертый день поток визитеров схлынул, они с мужем снова остались одни, и Ана с облегчением вздохнула.

Но почти тут же вернулся страх. Следуя совету Луиса и Фаустины, Рамон настоял на том, чтобы они с Аной и Мигелем запирались на ночь в доме и клали рядом заряженное ружье. Но близость оружия заставляла Ану нервничать, и после нескольких бессонных ночей она велела убрать его.

Она вернулась к своим заботам, но напряжение не отпускало. Ана постоянно держала при себе небольшой нож, который ей много лет тому назад дала Беба. Он подходил для резки стеблей и веток, прививки растений, чистки фруктов. Ане не хотелось превращать столь полезный инструмент в оружие, особенно применять его против мужчин и женщин, которые работали с ней бок о бок в садах и огородах. Вооружаясь против этих людей, она чувствовала еще больший страх, чем когда притворялась отважной и уверенной в себе.

Невольникам не разрешалось прямо смотреть на белых, и эти косые взгляды придавали им вид хитрый и вороватый. Северо приучил их, разговаривая с белыми, держать руки перед собой, и Ана была благодарна ему за это, поскольку, стоило ей приблизиться, рабы прекращали работу, бросали на землю свои инструменты и показывали руки. Ана делала то же самое. Они стояли друг перед другом, хозяйка и раб, на расстоянии трех шагов, но казалось, будто их разделяет океан.

Северо вернулся через шесть дней, когда на землю уже спустились сумерки. Одежда его была изодранной и грязной, а лицо покрывала золотистая щетина. В руках он нес хлыст. Северо поднялся на веранду, где стояли Ана и Рамон. Рамон указал на скамью, приглашая управляющего сесть. Северо положил хлыст у ног, и тот свернулся на полу затаившейся змеей.

— Прощу прощения за свой вид, — сказал он. — Я подумал, вы захотите узнать обо всем как можно скорее. Эти дьяволы пойманы и наказаны.

— Как? — спросил Рамон.