Камрань, или Последний "Фокстрот" - Крутских Юрий Николаевич

Провал. Штурман спит богатырским сном в углу на рваной циновке и храпит так, что слышно на внешнем рейде. Чанг плачет. Хуань вертит на пальце свой именной пистолет ТТ. Провал. Чанг наливает из красивой бутылки… Провал…

Открываю глаза, с трудом разлепляя веки…

Светло…

– Где я?

Лежу под пальмой на песке, подложив лодочкой ладони под щёку. Рядом – ограда из металлической сетки, через которую я как-то умудрился перелезть. Утреннее, уже нестерпимо жаркое, солнце обжигает лицо. Пытаюсь навести резкость на глаза. Вижу невдалеке розоватые строения базы, нашу казарму, слышу приближающийся топот. Из-за угла строем, форма одежды – трусы и ботинки, вслед за старпомом выбегает на зарядку наша команда. В одно мгновение успеваю изменить положение тела, и вот я уже не лежу, а усердно отжимаюсь: десять, двадцать, тридцать раз. Встаю, тяжело дыша, отряхиваюсь, машу руками, приседаю – усердно делаю зарядку. Старпом с командой пробегают мимо, уважительно поглядывают на меня и скрываются за углом.

Вовремя проснулся! Какой бы мог выйти конфуз…

Продолжаю зарядку:

– Раз, два! Раз, два!

Наклоняюсь, выполняя очередное упражнение. Из кармана что-то грузно вываливается и глухо бьётся о землю. На рыжем песке лежит, поблёскивая вороненой сталью, именной пистолет ТТ…

Глава 32 Как мы сидели в засаде

Как сказал классик, море смеялось. В окуляре перископа отображалось всё буйство жизни наверху. Растекаясь багровым расплавом по выпуклому краю, красное предзакатное солнце стремительно накатывалось на горизонт и вот-вот должно было коснуться его пылающей кромки. Пенные зеленовато-прозрачные валы вздымались прямо перед глазами, иногда заслоняя горизонт. Бледным дрожащим пятном пробивалось сквозь них солнце. Случалось, что объектив перископа заливало, и он оказывался под водой. В эти мгновения прямо по курсу можно было различить носовой бульб нашей лодки, тускло поблёскивающий в глубине серебристым обтекателем гидроакустической станции.

Несколько минут назад мы подвсплыли на перископную глубину для сеанса связи, выдвинули из-под воды антенны, и командир, спустившись в рубку радиста, оставил меня у перископа одного. Обязанности вахтенного офицера подразумевают замещение командира во время его отсутствия, что я тут же и принялся исполнять. Обязанности эти, надо сказать, не очень обременительные: крути себе перископ из стороны в сторону и подмечай всё, что творится наверху.

Вести наблюдение за водной поверхностью после длительного нахождения под водой – весьма занятное времяпрепровождение, особенно когда знаешь, что тебя не видит никто, а ты видишь всех. Крутанув перископ вправо, я прошёлся по горизонту, старательно вглядываясь в даль и, совершив полный оборот, ничего подозрительного не обнаружил. Справа на траверзе едва различалась неровная полоска берега. Несколько неопознанных посудин направлялись туда, в скором времени надеясь войти в ближайший порт. Я представил себе ощущение членов их команд, узнай они сейчас, что находятся в перекрестье прицела подводной лодки.

Подходила к концу третья неделя нашей внеплановой автономки. Случилось так, что в один прекрасный день, вернее в ночь, мы были подняты (как всегда, под утро) по тревоге и по заданию командования брошены на перехват авианосной ударной группы (АУГ). По данным разведки стало известно, что атомный авианосец США «Энтерпрайз» в компании кораблей охранения в ближайшее время должен будет выдвинуться с Филиппин и проследовать в неизвестном направлении. Нам надлежало заблаговременно прибыть к месту его базирования, установить наблюдение и в случае выхода авианосца из базы скрытно следить за ним. Необходимо было собрать максимум информации: средствами радиоэлектронной разведки перехватить и записать все переговоры кораблей группы между собой и с берегом, определить спектры рабочих частот радиоэлектронного оборудования и в идеале – выяснить маршрут следования.

Хоть перестройка и двигалась по нашей стране семимильными шагами, а Горбачёв усердно вылизывал задницы своим новым западным друзьям, однако обстановка в мире оставалась напряжённой. Заманив нас обманом и пустыми посулами в свои хитро расставленные сети, заставив подписать ряд договоров по ОСВ, американцы уже успели лишить Советский Союз некоторых наиболее опасных для них видов вооружения. Прикрываясь либералистической трескотнёй и излияниями славословий, Америка не ослабляла хватку, более того, её флот стал вести себя весьма нагло. Было несколько провокаций с заходом американских кораблей в наши территориальные воды на Камчатке и в Приморье, а на Чёрном море так и вообще обнаглели до крайности: их ракетный крейсер чуть ли не до Севастополя дошёл. Оружие применять, понятно, было нельзя – разрядка международной напряжённости, как-никак. Пришлось нашему маленькому сторожевику идти на таран этого монстра и буквально выпихивать зарвавшихся заклятых друзей из наших вод. Получив несколько приличных вмятин в борту, лишившись кое-какого дорогостоящего навесного оборудования, американский крейсер резко изменил курс и полным ходом умчался на ближайшую натовскую базу залечивать помятые бока.

Между тем пока Горбачев звездил по миру и слушал, распустив уши, уверения в вечной дружбе, американские стратегические бомбардировщики с ядерным оружием на борту продолжали барражировать вдоль наших границ, а подводные ракетоносцы с внушительным запасом баллистических ракет регулярно паслись вблизи наших берегов, готовые к упреждающему ядерному удару. Таким образом, дружба – дружбой, а порох приходилось держать сухим.

Не ослаблялось напряжение и на Ближнем Востоке. В Персидском заливе назревал нешуточный конфликт. Саддам Хусейн постепенно выходил из-под контроля американцев, и им срочно требовалось его публично наказать. Как раз в это время в район Персидского залива зачастили и наши военные корабли. Все они не могли миновать Камрань по пути туда и обратно. Вот и теперь у пирса по соседству с нами стоял тральщик, полгода перед тем проводивший через Ормузский пролив караваны судов и осуществлявший там боевое траление. Мы с Васей уже успели побывать на его борту и познакомиться с офицерами. Успели также по достоинству оценить импортную радиоаппаратуру, которую они понабрали при стоянке корабля в Абу-Даби. Очень хотелось такую же. Поэтому, когда нас подняли по тревоге и двинули в море, все испытали радостное оживление, так как были абсолютно уверены, что тоже отправляемся в Персидский залив. Экипаж воспрял духом, а командир распорядился протереть спиртом и смазать лучшим машинным маслом торпедный боезапас, особенно ядерный.

Когда выяснилось, что нас отправляют совсем в другое место, задора немного поубавилось, но командир был уверен, что порученная нам АУГ в конце концов пойдёт чинить разборку с Саддамом Хусейном. Следовательно, оставался реальный шанс тоже оказаться в Персидском заливе и в случае чего, вступившись за своего названного друга, пустить на дно этот несчастный АУГ и ещё парочку подобных, окажись они на свою беду поблизости. Благо, две ядерные торпеды и весьма внушительное количество обычного боезапаса позволяли нам это сделать. К счастью, к таким радикальным мерам прибегать не пришлось.

Двигаясь в светлое время под водой на электромоторах, а ночью – в надводном положении под дизелями, мы за трое суток скрытно и без приключений добрались до Филиппин. Там заняли позицию в нейтральных водах у входа в залив Субик-Бей, где тогда размещалась американская военно-морская база, и вот уже три недели ведём наблюдение за акваторией: акустики день и ночь слушают горизонт, радисты записывают все переговоры. Время от времени поднимаем перископ, но ничего подозрительного пока не обнаружили.

Замечу, что выход наш в море был действительно неожиданным и весьма скорым. Скорым настолько, что мы даже не успели пополнить запасы продовольствия и – что самое неприятное – пресной воды. Но командование успело нам дать самое необходимое: посадить на борт штабного разведчика с двумя ящиками какой-то мудрёной спецаппаратуры и с огромным фотоаппаратом на шее.