Любовь и смерть Геночки Сайнова - Лебедев Andrew
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прикрывая только лицо, она содрогалась от слез.
– Прости, что не любила тебя!
– Будь счастлива, любимая! …
И он убежал, уводя опасность от ее гнезда.
Убежал, чтобы запутав своих преследователей, попасться им как можно позже, оттягивая время, время необходимое Инне, для того, чтобы уехать и лечь в клинику доктора Розенталя.
Иуда.
На дне Дантевого ада в глыбе льда Царем престола предателей лежал Иуда.
И Хаген "благородный", тот тоже среди подданных иудиных там был.
И было там место заготовлено также для Алексея Коровина.
"Кирюша, я здесь в Нью-Йорке, приехал специально для того, чтобы увезти тебя в Питер. Папа и бабушка с дедушкой очень ждут тебя. А мама твоя умерла. Похоронили ее на прошлой неделе. Такие вот печальные вести привез я из России. Если у тебя какие то проблемы, то свяжись со мной по моему мобильному 1-0-445-849-414. Жду звонка, дядя Алексей".
Такое письмо Коровин послал на Кирюшин электронный адрес. Авось, посмотрит и позвонит.
– Он обязательно позвонит, – сказал Коровин Боссу с извиняющимся выражением на лице. Ему очень хотелось заверить Босса в том, что он обязательно Кирилла найдет, чтобы Босс не передумал, не переменил своего решения не засовывать Алексея в валики камнедробилки, – он непременно позвонит мне, я уверен, потому что Кирилл всегда смотрит свой почтовый ящик…
Босс усмехнулся.
Он чувствовал страх своей жертвы. И он наслаждался сладким запахом этого страха.
– У него здесь какая то баба есть, – сказал Босс, – и если эту бабу найти, то наверняка и его найдем.
Вдруг лицо Босса сменило выражение, какое бывает, когда неожиданно приходит свежая мысль.
– А ведь с этой бабой он мог сюда вместе лететь! Ну-ка, вы, Прыщавый, Мамбаса и Бигмак, поезжайте- ка в Кеннеди, да достаньте списки пассажиров того рейса, на котором прилетел мистер Сайнов, да денег не жалейте!
В это же самое время, эта же идея пришла в голову и частному сыщику Райкину. И он уже звонил в представительство Аэрофлота, с просьбой прислать ему факс… …
А Инна улетала в Лос-Анжелес вторым утренним рейсом Пан – Америкэн Айрлайнз. Еще вчера она положила деньги в Нью-Йоркское отделение банка Барклай, получив дорожные чеки на сумму в девяносто тысяч долларов…
Она успела поговорить с администратором клиники доктора Розенталя в Альтамонте и там сказали, что госпожа Гармаш может приезжать хоть завтра и что место в клинике для нее уже приготовлено. У Инны еще были и магнитные банковские карточки Чейз Манхэттен банка, на которых было больше десяти тысяч долларов. Эти деньги она собрала со своих выступлений в клубе Доктор Туппель. Сколько бы еще месяцев пришлось бы ей голяком выходить на сцену клуба, чтобы скопить на лечение?
Кабы не ее спаситель, кабы не Кирилл!
Сегодня она будет в Лос-Анжелесе, и сегодня никто не выйдет на сцену в Докторе Туппель. И администратор Бобби Герч будет орать в телефонную трубку, звоня ее дяде Альберту, – где эта сраная русская скрипачка? Где эта сука? Где эта шлюха? …
А она уже будет в Лос-Анжелесе.
А она совсем и не шлюха, потому что она любима.
Она любима, и ее Кирилл спас ее.
Где он?
Где ее рыцарь?
Вдруг, кто то дотронулся до ее руки и Инна, выйдя из задумчивости, вздрогнула.
– Вы мисс Гармаш? – по-русски спросил ее высокий седоватый мужчина. На вид ему было лет сорок. На нем был клетчатый пиджак поверх ти-шортки, какие носят обычно те американцы, которым наплевать, на то, как они выглядят. Которые в одном и том же прикиде ходят и в кино, и в магазин, и на работу, и на романтическое свидание.
У таких американцев обычно сильно подержанный "форд" или "крайслер", а внутри в машине – помойка из оберток от шоколадок и гамбургеров…
– Вы мисс Гармаш? Я Райкин, я частный сыщик, вот мое удостоверение личности.
Райкин показал Инне пластиковый прямоугольник с фоткой, на которой владелец ксивы был сфотографирован в том же самом клетчатом пиджаке.
Инна усмехнулась.
– Что то не так? – спросил Райкин,
– Да нет, – ответила Инна, – просто вспомнила старый анекдот, который мама любила рассказывать.
– Любопытно, – улыбнулся Райкин своей желтоватой металлокерамикой, – что за анекдот?
– Да в советские еще времена, милиционер останавливает провинившегося пешехода и поглядев в его паспорт, выговаривает, де вот вы гражданин Иванов Иван Иваныч имеете высшее образование, инженером работаете, а улицу переходите неправильно.
Тот гражданин в изумлении восклицает, а откуда вы знаете, что я инженер? А милиционер ему – так вы же на всех трех фотографиях и в шестнадцать, и в двадцать пять и в сорок лет все в одном пиджаке…
Райкин засмеялся.
Понимает юмор – ничего!
Отошли с ним к кафетерию.
До регистрации ее рейса на Лос-Анжелес еще было время.
– Вы узнаете этого человека? – спросил Райкин, показав Инне несколько любительских фотографий. На снимках везде был Кирилл. Это были снимки сделанные, по всей видимости, еще в России, еще в Питере.
На одной Кирилл был моложе, у него были длинные до плеч волосы, фото было сделано где-то на природе, у воды..
На другой фотографии он был с теннисной ракеткой, в шортах…
– Нет, я впервые вижу это лицо, – сказала Инна.
– Вы уверены? – спросил Райкин.
– Я никогда не видела этого человека раньше, – сказала Инна.
– А ведь он по-крайней мере целых восемь часов летел вместе с вами через Атлантику, всего два месяца тому назад, неужели забыли? – спросил Райкин прищурясь.
Инна вздрогнула.
– А-а-а, точно, припоминаю, – протянула она густо краснея.
– Ну, а после перелета вы его встречали здесь в Америке? – спросил Райкин.
– Нет, – ответила Инна.
– Вы снова уверены? – спросил Райкин, выразительно наклонив голову набок..
– Я не знаю этого человека, – твердо ответила Инна.
– И трижды пропел петух, – подытожил Райкин.
– Что? – переспросила Инна.
– Это в Евангелии, в том месте, где Петр отрекается от Христа, когда апостол трижды сказал что не знает этого человека – трижды, как предсказывал Иисус, пропел после этого петух, и Петр заплакал тогда…
– Зачем вы мне это говорите? – спросила Инна – Затем, что Кирилла Сайнова разыскивают его родители и за ним из России специально прилетел друг его отца, дело в том, что Кирилл пропал и никто не может его найти, а в то самое время в России у него умерла мать… И еще, у меня есть все основания предполагать, что не только я и друзья родителей разыскивают Кирилла Сайнова, у меня есть подозрения, что парня разыскивают еще и плохие ребята, с которыми у мистера Сайнова образовались самые серьезные проблемы…
Райкин перевел дыхание и снова склонив голову набок, вопросительно поглядел на Инну.
Инна молчала.
– Вы правильно думаете, что и я могу оказаться от плохих ребят, – сказал Райкин, – поэтому я и не давлю на вас, поэтому я только прошу вас подумать о судьбе Кирилла, и что если вы можете, то в его интересах было бы, чтобы мистер Сайнов узнал, что его разыскивает некто Алексей Коровин, и что с мистером Коровиным Кирилл Сайнов может связаться вот по этому телефону…
Райкин протянул Инне листок, вырванный из карманного еженедельника.
– Мне неизвестны эти люди, – сказала Инна.
– Хорошо, хорошо! Пусть неизвестны, – сказал Райкин, – но я прошу, сделайте мне фэйвор, возьмите телефончик!
– Ну, да я не знаю, к чему он? – Инна была в нерешительности.
– Возьмите, не утянет! – сказал Райкин, и похлопав Инну по плечу, как если бы она была парнем, детектив повернулся на сто восемьдесят и пошагал прочь… …
Коровин ругнулся по-русски.
– Черт, откуда здесь то цыгане?
Классическая, словно с Казанского вокзала в Москве – в пачке из разномастных юбок, с большой золотой серьгой в волосатом ухе, да в красной косынке, что под стать пирату Джону Сильверу, она схватила Коровина за рукав, сняв с него длинный, выпавший из его головы волос, и принялась причитать с характерными подвываниями, – - ай серебряный, разбриллиантовый, не оставляй волос, волос не оставляй, не уходи без волоса, а вернись, судьбу твою скажу…
– Черт! Черт! – выругался Коровин.
Выдернул рукав, но тут же остановился в задумчивости.
Про то, что нельзя оставлять кому-либо свой волос, про это он где-то уже слышал…
Что за ерунда, однако!
Но тем не менее…
– Дай руку, алмазный, дай погадаю! – приговаривала цыганка, как бы обволакивая его своей речью, да юбками своими…
– Черт с тобою, гадай, да волос отдай, – сказал Коровин, выпрастывая из рукава свою кверху развернутую ладонь.
Цыганка ловко сдула скомканную двадцатку с Джексоном на ней, сдула, как и не было вовсе двадцатки…
– Дочку свою погубишь, бриллиантовый, дочку свою единственную погубишь и жениха ее, погубишь дочки своей жениха, алмазный ты мой, – пропела цыганка, глядя в развернутую ладонь Алексея, как смотрят в экран, когда там идут мексиканские сериалы…
