С тобой и без тебя. Нежный враг - Лесли Локко

— И я хочу провести свою жизнь рядом с тобой, — упирался Генри. Он покраснел. Теперь он молил ее согласиться.

— Не говори так. Это ответственное решение… нам нужно еще время.

— Возможно, тебе нужно. Мне — нет.

Она взглянула на его лицо. Оно снова походило на закрытую, отстраненную от реальности в своей обыденной, непробиваемой скорлупе ракушку. Амбер отбросила этот образ в сторону. Это может плохо кончиться.

— Мне нужно еще время. Мне очень жаль, Генри. Я не могу. Не могу и все.

Наступило жуткое молчание. Ни она, ни он не закончили есть заказанное. И тут Генри отодвинул свой стул, открыл рот, явно намереваясь сказать ей что-то, но потом развернулся и ушел. Он не забрал кольцо. Все вокруг внимательно смотрели на Амбер, пытаясь скрыть свое любопытство, и в то же время задумывались над тем, что же послужило причиной ссоры, глядя на маленькую коробочку рядом с ее тарелкой.

— Все в порядке, мадам? — спросил пробегающий мимо официант.

Амбер кивнула. Потом она попросила счет. Не было смысла сидеть здесь одной. Она заплатила и ушла, стараясь не обращать внимания на взгляды, полные сочувствия, которые провожали ее до самого выхода на теплый вечерний воздух.

Генри не вернулся в квартиру тем вечером. Амбер не спала почти до самого восхода, снова и снова возвращаясь к их последнему разговору, спрашивая себя, правильно ли она поступила… не совершила ли она вчера величайшей ошибки своей жизни. «Нет», — шептала она себе в подушку. Она долго размышляла и все-таки пришла к выводу, что Генри определенно не тот человек, с которым она хотела бы связать свою жизнь. Ей надоело постоянно быть с ним рядом — ей хотелось смены обстановки, побыть с кем-то еще. Она устала постоянно быть сильной, практичной и способной во всем; ей нужно было, чтобы он взял на себя все ее заботы. Но он не мог и никогда не сможет. Их отношения постоянно касались ее семьи — ты ведь дочь Макса Сэлла, не так ли? — и такими они и остались, — и что на этот раз твой папочка сделает для тебя? Три года она ждала, пока Генри полюбит ее отца; ее дом; ее эффектные — по крайней мере, он так выражался — праздники… Она была благодарна ему за его дружбу, товарищеские отношения в университете, но за этим всем она так и не смогла увидеть их настоящие отношения. Генри хотел быть для нее кем-то большим… и он был уверен, что если он ни на минуту не будет оставлять ее, то действительно станет таковым. Что ж, он ошибался. Быть дочерью Макса Сэлла оказалось не так уж и легко. Для Амбер это значило никогда не достичь успехов в чем бы то ни было. Она не была красавицей, как Паола, не была юношей, как Киеран, а уж браться сравнивать ее умственные способности со способностями Макса совсем не стоило. Что бы она ни делала, это не устраивало Макса. Парадокс в том, что все эти три года она встречалась с человеком, совершенно противоположным ему, — которому легко было угодить. Все, что Амбер ни совершала, устраивало Генри, до тех пор пока эти ее проделки и ее жизнь включали самого Генри.

Она не могла уснуть, то и дело переворачивалась с боку на бок. Ей чего-то не хватало. Вызова, испытания — не меньше. Остаться с Генри значило… — она пыталась вообразить себе это —…обречь себя на медленный удушающий сон. Не смертоносный, ничего драматичного. Просто длинный спокойный сон, нарушаемый лишь летом, когда они отправятся в «Каса Белла», куда Генри обожал ездить.

Амбер выглянула в окно на небо Манхэттена, небоскребы светились изнутри так, что все здание было четко видно, несмотря на кромешную тьму. Миля за милей город загорался желтыми и белыми огнями, набирая силу, словно в нем появлялся какой-то невидимый внутренний пульс. Она вдруг подумала, где сейчас может быть Генри. Мысль не дала никаких плодов — ни ревности, ни беспокойства… ничего. Она сказала, что они расстанутся всего лишь на лето. Когда сквозь небо стал пробиваться рассвет, она уже точно знала, что солгала. Амбер хотела, чтобы они расстались на более длительный срок, значительно. Навсегда, в общем-то.

Через два дня она стояла у международного терминала в Джей Эф Кей, мысли в голове сменялись с бешеной скоростью, она высматривала Генри, прокладывавшего через толпу путь к эскалатору. Она настояла на том, чтобы проводить его в аэропорту, хотя теперь ей казалось, что не стоило беспокоиться об этом. Он заговорил с ней только через два дня. Странно, но как мало они могли сказать друг Другу после трех лет знакомства, подумала она, пока ждала водителя Макса, который должен был отвезти ее домой. Амбер оставила кольцо на кухонном столе тем вечером, когда вернулась одна, не имея ни малейшего понятия, что с ним делать. Она не могла хранить его у себя. На следующее утро оно исчезло. В аэропорту кроме положенного приветствия Генри не вымолвил ни слова. Он ушел и не обернулся.

Водитель открыл перед ней дверь. Амбер еще раз взглянула назад — Генри уже не было видно — и села в машину. Она пристально посмотрела на свои руки на коленях. И подняла голову. Ей двадцать один год. Она была на Манхэттене. Одна. Но ведь именно этого она и хотела, разве не так?

35

Неделю спустя в понедельник утром ровно в девять тридцать она была в приемной секретаря газеты «Нью-Йорк кроникл». Макс уехал на встречу в Москву или Варшаву, она точно не помнила. Но прежде, чем уехать, он сдержал свое обещание и устроил ей собеседование — не готовое рабочее место, как он предупредил ее, — с его старым другом в «Нью-Йорк кроникл». Донован Мак-Коркуодэйл согласился принять ее, все остальное зависело от нее.

Она оправила юбку, перед тем как зайти в лифт и подняться на семьдесят пятый этаж. К нему в кабинет ее провели в необычайной тишине.

— Здесь все серьезно, — сказал он после того, как представился, улыбаясь и кивая ей одновременно. Амбер покачала головой.

— О, я понимаю, — ответила она прилежно. — Мне неважно, чем именно я буду заниматься, лишь бы работать. На самом деле я не хотела просить Макса, но он сам вызвался позвонить вам и…

— Хорошо, хорошо… — торопливо перебил ее мистер Мак-Коркуодэйл. — Что ж, мы сделаем вас помощником младшего редактора. Ее зовут Сэнди Джексон. Вы у нее будете кем-то вроде органайзера… знаете, проверять даты, записывать имена, приносить кофе и все в этом духе. Надолго вы здесь?

— Только на лето.

— Прекрасно. Может быть, позже у нас найдется для вас более интересное занятие. Я поговорю с Максом, посмотрим, что можно будет сделать.

Донован от души рассмеялся над своими же собственными словами. Он снова занялся бумагами, выпроводив ее и пообещав справляться иногда о ее успехах. Секретарь вывел ее из кабинета к лифтам. Через несколько секунд она уже стояла на первом этаже, ей сказали, что она может приступить к работе завтра же.