Экстремальная археология (СИ) - Каменистый Артем

Да-да, у неприятеля имеются альтернативные движители. Нет, не мощные моторы на высокооктановом бензине, а всего лишь вёсла. И это, на мой дилетантский взгляд, крест-накрест перечёркивает сомнительные преимущества «Чайки» в скорости.

Команда Шофота смотрится не впечатляюще. Живописная кучка потасканных мужиков на разных стадиях разрушения печени из-за алкогольных излишеств. Однако все они профессионалы, жизнь посвятившие морю. И сейчас, в родной стихии да в критической ситуации, моряки превратились в единый организм, действующий с поразительной слаженностью. Складывалось впечатление, что они перешли на телепатическое общение. Всё потому, что обходились минимумом слов. Причём те, что произносились, как правило, исключительно нецензурные, без явно высказанной информации.

И половина (если не больше) этой ругани, достаётся мне. Ну да это предсказуемо, ведь я частью этого организма стать не смог. Куда мне до пропитанных этиловым спиртом профи. И потому с их точки зрения вечно тупил, ошибался, тормозил. Потому орали.

Второй мишенью для ругательств назначили шкипера. Ему припомнили все прегрешения. И главное из них — неуёмную жадность, из-за которой «Зелёную чайку» понесло туда, куда нормальные корабли сейчас не ходят.

Однако при всей нервозности и негативе команды заметно, что своему шкиперу они верят. Перед нами вытягиваются в линию четыре боевых корабля, на каждом из которых десятки головорезов. И, тем не менее, люди Шофота считают, что тот может их вытащить. Не исключено, что их успокаивает его невозмутимый взгляд.

А вот я неспокоен, меня самым уверенным взглядом не обмануть. Дальновидение позволяет различать многое там, где другие лишь цвет прусов определить способны. И я понимаю, что мы серьёзно влипли.

Четыре небольших проворных корабля, и минимум человек сто пятьдесят в их экипажах. Ветер, который гонит нас прямиком на противника. Разворачиваться нет смысла, парусное судно потеряет скорость, и его легко нагонят вёсельные. К тому же вход в гавань просматривается прилично левее от той точки, куда нацелился утлегарь «Зелёной чайки».

Я всего лишь хотел попасть в город тихо и незаметно, как никому не интересный мальчик-матрос, сошедший на берег и не вернувшийся. Обычное дело.

Но нет же, и здесь без неприятностей не обошлось.

Может у меня где-то прокачивается скрытый навык? Что-то вроде «Магнит для известной субстанции»?

Похоже на то.

И прокачался он до серьёзной величины...

* * *

Теперь даже без навыков ПОРЯДКА прекрасно различаются лопасти ритмично вздымающихся вёсел и напряжённые физиономии головорезов на палубах двух вражеских кораблей. Ещё два чересчур далеко влево и вправо отвернули, потому просматриваются плохо. Готовятся перерезать нам пути к отступлению, если мы начнём уклоняться от встречи с ведущей парой.

А мы как шли перпендикулярно к береговой линии, так и продолжаем идти. Будто выбрасываться на мель намереваемся.

Одно хорошо, — меня перестали гонять на мачты. Все паруса подняты, ветер не меняется, работает только рулевой. Даже щиты давно установлены, мы ко всему готовы.

Шкипер, отмалчивающийся, или вяло отругивающийся всё это время, снизошёл, наконец, до вежливого инструктажа.

— Слушать сюда, плевки акульи. Видите вон те две кучи дерьма с селёдками на борту? Мы должны пройти между ними и не дать им забросить к нам крючья на канатах. Я задницей чую, у них точно есть умельцы, которые за сотню шагов могут такой подарочек подкинуть. Точёный якорь вам всем в зад, если у них это получится. Следите за этим. И не высовывайтесь за щиты, стрелять эти селёдки умеют.

— А потом что будет, когда пройдём мимо скользких? — поинтересовался Шьюн.

Самый неприятный матрос, очень уж тяжёлый характер. Про него шептали, что в половине портов не может сойти на берег. Много где набедокурил, ждут его там, кулаки почёсывая.

Шофот указал на берег:

— Я хорошо пожил, я много видел. Я эту помойку знаю, как родинки на ляжках твоей бабушки. Сейчас дело к приливу идёт, но к пляжу соваться всё равно нельзя, мелко там. Селёдки думают, что мы выброситься хотим, а нам это не надо. Начнём разворачиваться заранее и резко, чтобы пройти мимо вон той лоханки. Скорость у нас хорошая, а ветер под берегом чуть заворачивает, я это по волнам вижу. Если правильно всё сделать, сразу не затормозим, пронесёт на разгоне. А дальше, если пошевелимся, проскочим в гавань. Туда они уже не сунутся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кюстаро покачал головой:

— С такой скоростью нечего и думать. Не проскочить нам.

— Вот потому шкипер я, а не ты, — снисходительно ответил на это Шофот. — Клянусь твой задницей, что проскочим. Ещё и на стрелах маленько заработаем, которые селёдки в наших щитах оставят. Стрелы у них хорошие, это все знают. Поимей меня кашалот, если я не пущу эти деньги на бухло для вас, осьминоги недосушенные.

— Так попроси их стрелять почаще! — радостно воскликнул Гломо.

Он один из самых молодых матросов и обладатель на редкость шершавого языка, коим при любой возможности вылизывает зад Шофоту. Во всём поддерживает, поддакивает, слова худого никогда не скажет. Эталонный подхалим. Шкипер падок на дешёвую лесть, поэтому прощает ему многочисленные провинности, связанные с острым недостатком мозгового вещества (усугублённым чрезмерным пристрастием к змию зелёной расцветки).

Я придвинулся к Кюстаро и тихо спросил:

— А почему шкипер обзывает этих селёдками?

— Да потому что они селёдки.

— В каком смысле?

— Ох и тёмный ты малый. Себя они называют чамуки. Мы их называем хуже. Очень уж поганый народец. Живут и помирают в море, а всё равно поганый. Любят мазаться рыбьим жиром до блеска, а вот мыться у них нельзя, считают, что силу можно смыть. Радуйся, что ветер не в нашу сторону, разит от них похуже, чем от самого скверного дерьма. Если дойдёт до абордажа, даже не думай с ними бороться. Выскальзывают из-за жира и воняют. Потому и селёдки.

Предупреждение старика польстило. Несмотря на прекрасное питание и усиленное физическое развитие, атлетом я не выгляжу. Найти мне спарринг-партнёра для равной борьбы можно разве что среди ровесников и тех, кто немногим постарше. А у этих морских наёмников вряд ли принято брать на боевые дела зелёную молодёжь.

Чамуки начали подозрительно шевелиться. Особенно активно себя вели лучники и арбалетчики. К бортам прижимались, выстраивались, оружие наизготовку сжимали. На каждом из двух кораблей я насчитал около десятка стрелков. Не будь щитов, они могли бы легко нас зачистить за несколько залпов, даже особо целиться не надо. Но с ними мы прикрыты, наобум отрабатывать по нам — напрасный перевод боеприпасов.

Сближаться надо, но с этим возникли сложности, ведь у нас действительно приличная скорость. Корабли чамуков поворачиваются, пытаясь перерезать путь, и если не успеют, выпивки Шофот потом купит немало.

Направившись к борту, чтобы встать за одним из самых широких щитов, я замер, расслышав с противоположной стороны какой-то непонятный звук. В море что-то происходило.

Интуиция:

Вот так и стой.

Не успел я прочитать предупреждение от атрибута Хаоса, как за бортом плеснулось что-то огромное. Соседний щит разлетелся на доски и рейки, пропуская через себя громадную чёрную торпеду усеянную десятками клиновидных плавников и увенчанную несимметрично-большущим хвостом.

Неведомое создание то ли пролетело, то ли проскользнуло по палубе, оставив след, залитый толстым слоем слизи. Дальше оно размело щиты по другую сторону, разбило фальшборт и свалилось в море, подняв фонтан брызг почти до верхушек мачт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Щиты на место! — заорал шкипер. — Берегись! Селёдки!

Вот теперь понятно, зачем нужны запасные щиты. И ещё кое-что осознал. Получается, насчёт селёдок Кюстаро рассказал мне не всё. Как минимум одна из них достойна отдельного и развёрнутого описания.