В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя) - Владимир Обручев

В селении удалось купить свинину, свежие булочки мо-мо и даже молоко. Китайцы подтвердили, что в песках Гурбан-Тунгут водятся дикие лошади. Они показали нам шкуру одной из них. На ней чёрной полосы вдоль хребта не было, как правильно сказал Лобсын.

От этого села оставалось ещё вёрст двадцать до города Гучена. Но мы решили туда не заходить, а повернуть на восток и выйти там на большую дорогу в Баркуль. Ехали мы теперь без дороги по той же равнине с щебнем, на которой потом стали попадаться пригорки и грядки холмов, среди них ложки и котловины, кое-где небольшие ущелья. Попадались ключи с небольшими зарослями тростника, чия, шиповника, таволги, а в ущельях под защитой от ветров росла даже дикая яблоня с мелкими, но вкусными плодами. По этой местности без дороги пришлось идти только днём. На ключах мы два раза ночевали, а на третий день среди таких же горок начали попадаться люди. Возле каждого ключа можно было увидеть одну или две китайские фанзы, жители которых занимались земледелием – возделывали поля по дну долин и орошали их водой из ключа. Но чаще, чем обитаемые фанзы, встречались развалины, так как дунганское восстание не пощадило и этих колонистов на окраине пустыни.

В этот день мы вышли на большую дорогу из города Гучен в Баркуль, которая тянется вдоль подножия Тянь-Шаня по его мелким предгорьям и повернули по ней на восток. Высокий хребет теперь был виден уже гораздо ближе, верстах в тридцати от дороги, и снега его манили к себе путника, которого донимала ещё дневная жара, тем более что эти предгорья оказались более бесплодными, чем пройденная местность с ключами, здесь и вода попадалась гораздо реже. Но снега на хребте были не вечные, видно было, что они выпали недавно. Летом весь этот конец Тянь-Шаня лишён снегов. Дорога постепенно приближалась к нему, и на пятый день пути от первого китайского селения Байдацао, которое мы встретили на всём пути от Булунтохоя на озере Улюнгур, она резко повернула на юг к хребту, у подножия которого стоит Баркуль. Но проживать с караваном верблюдов в китайском городе невыгодно – нужно платить за корм всех животных. Поэтому мы остановились, в трёх верстах не доезжая Баркуля, на постоялом дворе небольшого селения, где была возможность выгонять верблюдов каждый день на пастбище в степь и покупать корм только для лошадей.

Скажу несколько слов о Баркуле; он состоит из двух частей – восточной Чин-Син-фу, населённой маньчжурским войском, и западной китайской, или торговой, её китайцы называют Паликон (переиначивая по-своему слово Баркуль). Каждая часть обнесена глинобитными стенами в виде четырёхугольников с воротами, зубцами и башнями на углах и над воротами. Снаружи торговый город кажется больше, но внутри не всё застроено, много пустырей. В центре – высокая башня с воротами, от которой идут три главные улицы на запад, север и восток. Восточная улица – самая длинная и представляет сплошной ряд лавок; бойко идёт торговля и со столов на улице. В лавках много разных товаров, есть богатые лавки, каких я не видел ни в Кобдо, ни в Улясутае. Но на улицах и в переулках кучи мусора, лужи грязи или воды. Во всём городе нет ни одного дерева, но вокруг него рассеяны фанзы с садами среди обширных огородов. К югу и востоку от военного города громадное кладбище и посреди него кумирня.

На постоялом дворе я расспросил хозяина, свободен ли въезд в город с караваном верблюдов для торговли. Я знал, что при въезде в китайские города с купцов взимают пошлины, размер которых определяется местным амбанем по его усмотрению.

– Я очень советую тебе не везти товар в город, – сказал хозяин. – Наш амбань очень алчный человек. С тебя возьмут большую пошлину, и, кроме того, когда ты там займёшь лавку и разложишь товар, амбань приедет к тебе, выберет всё, что ему понравится, и заплатит за него сколько захочет или даже ничего не заплатит.

Это было досадно. Я знал, что в Баркуле русского консула нет, что это – большой, но захолустный город на окраине огромной Гоби, и полагал, что именно поэтому амбань должен был поощрять торговлю. Но так как консула не было, я не мог найти никакой защиты от произвола амбаня.

– Вот что ты можешь сделать, – продолжал хозяин. – Поезжай в город налегке, я укажу тебе одну китайскую лавку хорошего человека. Ты расскажи ему, какой товар ты хочешь продать, и он приедет сюда, отберёт его и увезёт в город как свой товар небольшими партиями. Но он много не купит, в городе товаров достаточно.

Слова хозяина очень нарушали мои планы, но предложение казалось мне приемлемым, и на следующий день я поехал с Лобсыном в город, отстоявший в нескольких верстах. Нужно заметить, что я во всех путешествиях носил монгольскую одежду и только сапоги русские, и так как лицо моё мало отличается от монгольского типа и я говорил по-монгольски свободно, то меня всегда принимали за природного монгола. Поэтому в воротах города, где останавливают приезжих и берут пошлину, нас свободно пропустили, убедившись только, что мы ничего не везём; очевидно, приняли за местных монголов, приехавших по делам. Указанную мне лавку на грязной и многолюдной улице города мы скоро нашли и сговорились с купцом, купили свежего мяса, китайских булок, печенья, винограда, яблок и слив и к обеду вернулись на постоялый двор.

Тюки с товарами занимали отдельную фанзу. Они были у меня так подобраны, что в каждом тюке были все сорта мануфактуры – ситец, сатин, миткаль, фланель, даба, сукна разных сортов по 1 – 2 штуки, чтобы не нужно было распаковывать сразу все тюки. Поэтому мы перенесли в фанзу, где жили сами, только два тюка, т. е. один верблюжий вьюк, и развернули их.

Вскоре после обеда приехал купец, пересмотрел разложенный товар, отобрал всё, что ему было нужно, сторговался за чаепитием и угощеньем и поехал в город за деньгами, обещая вернуться вечером с несколькими ишаками, на которых он хотел привезти товар в город.

Но часа через два к нам в фанзу вбежал перепуганный хозяин и сообщил:

– Сюда едет сам амбань. Он, видно, как-то узнал про приезд русских купцов с товаром и хочет посмотреть его. Вот беда!

– Ты не говори про товар в другой фанзе, – попросил я. – Пусть он увидит только тот, что разложен здесь.

Наши верблюды, к счастью, были не на постоялом дворе, а паслись в степи под надзором мальчиков. По числу их амбань мог бы, конечно, заключить о крупной партии, потребовать показать весь товар, и сколько бы он ни захотел взять себе по дешёвке или бесплатно, я бы ничего не мог сделать.

Немного погодя в ворота постоялого двора въехали два верховых солдата, за ними парадные носилки в виде будки на длинных палках, которую несли четыре человека, и ещё два верховых, вслед за которыми нахлынуло всё население посёлка – мужчины, женщины и дети. Из будки вылез амбань – дородный китаец средних лет в парадном халате и курме с вышитым на ней фантастическим тигром, в чёрной шляпе с синим шариком, соответствовавшим его рангу начальника уездного города. Хозяин встретил его глубокими поклонами. Мы стояли у дверей фанзы и также поклонились.