Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента - Гуревич Анатолий Маркович

Этот новый главный советник был вскоре внезапно вызван в Москву. Ему предстояло еще организовать несколько встреч с испанскими официальными лицами в Барселоне и Париже. На его место был назначен Н.А. Питерский.

Причина вызова в Москву была в Картахене неизвестна, никто не мог предвидеть и того, как долго продлится его пребывание на Родине.

Поскольку я фактически был его переводчиком, а срок моего пребывания в Испании уже истек, он предложил мне сопровождать его. Не исключаю возможности, что ему хотелось, чтобы я составил компанию ему не только в Барселоне и Париже, но и в пути. Чувствовалось, что он находится в нервном состоянии.

Выполнив все необходимые формальности, получив выездные визы из Испании и транзитные французские, закончив все предусмотренные планом мероприятия, мы прибыли в Париж.

В Париже нам надлежало пробыть почти целую неделю в ожидании прибытия отечественного теплохода в Гавр. Отпущенные нам свободные дни мы провели хорошо, побывали в музеях, в театрах, в магазинах, купили различные подарки, а я даже приобрел себе американскую портативную машинку фирмы «Ундервуд» и хороший радиоприемник. Я выполнял не только обязанности переводчика, но и был товарищем, с которым можно было поделиться своими не всегда спокойными мыслями.

Настал день нашего отъезда в Гавр. Поскольку билеты на теплоход уже были приобретены, нам больше ни долларов, ни франков не было нужно, мы пригласили к обеду уже в Гавре Н.Н. Васильченко и его помощника. Только на оплату ресторана мы и оставили необходимые франки, а остальные полностью израсходовали.

Николай Николаевич Васильченко и его помощник прибыли в обусловленное время в Гавр. Мы в дружеской обстановке, мило беседуя, пообедали. Надо было уже направляться к теплоходу. Наши вещи были заранее погружены. И вот тут произошло событие, ужасно меня взволновавшее.

Встав из-за стола, Николай Николаевич и подполковник Д. очень дружелюбно прощались с отбывающим на Родину по вызову О. Меня удивило, что со мной Николай Николаевич не прощается, не прощается и его помощник. Возникал единственно возможный вывод: несмотря на ранее установившиеся между нами дружеские отношения, видимо получив какие то недоброжелательные сведения обо мне, они решили не портить своей репутации, тепло прощаясь с подозрительной личностью. Нельзя забывать, что был 1938 год и мы уже знали о многих имевших место в Советском Союзе репрессиях.

Я протягиваю первым руку для прощания с Н.Н. Васильченко. Он отводит взгляд в сторону и правую руку кладет во внутренний карман пиджака.

С явно смущенным видом Николай Николаевич протягивает мне полученную из Москвы и уже расшифрованную телеграмму, в которой сообщается, что в соответствии с принятым решением мне надлежит вернуться в Испанию для обеспечения успешного перехода через франко-испанскую границу группы наших летчиков, находящихся в Париже. (Это задание, несмотря на его сложность, было мною полностью выполнено.)

Несколько успокоившись полученным разъяснениям, я все же был взволнован уже по другой причине. Все мои вещи находились на теплоходе уже сутки. При мне был небольшой несессер, в котором были только моя пижама, бритва, зубная щетка и зубная паста! На мне был надет хороший гражданский костюм. Как же я буду опять жить в Испании?

Я не успел еще задать вопрос, как Николай Николаевич разъяснил мне, что вещи мои будут доставлены ответственными лицами на таможню в Москву и будут храниться до моего прибытия. Для того чтобы я мог приобрести нужные мне вещи... Смеясь, он вручил мне конверт с долларами.

Вернувшись в Испанию, я некоторое время находился при штабе главного советника в Барселоне, а затем по моей личной просьбе был направлен на фронт для участия в предстоящих боях по защите от мятежников и их итало-германских союзников столицы Каталонии Барселоны.

Находясь на фронте под Барселоной, я познакомился с генералами Франсиско Галаном и Энрике Листером. С Энрике Листером мы иногда встречались уже после Второй мировой войны в Советском Союзе. Участь Франсиско Галана мне неизвестна.

Дни, проведенные на подступах к Барселоне, тоже запомнились надолго. Там мне пришлось сотрудничать с советником Дмитриевым. Я уже полностью втянулся в новую жизнь, и обстоятельства заставляли забыть о возвращении на Родину. Надо было дождаться исхода битвы по обороне Барселоны. Признаюсь, на фронте я чувствовал себя несколько более уверенно, чем в начале моей службы на республиканском флоте.

Осенью 1938 г. я вернулся в Москву. Вскоре узнал, что 14 ноября 1938 г. по просьбе испанского командования Ивану Алексеевичу Бурмистрову, награжденному в январе 1937 г. орденом Красного Знамени, Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Советского Союза за успешный прорыв на подводной лодке через Гибралтарский пролив. Он был первым моряком Военно-морского флота СССР, удостоенным этого звания. 22 февраля 1939 г. этого высокого звания был удостоен Николай Павлович Египко.

В сборнике «Солидарность народов с Испанской Республикой» (М.: Наука, 1972. С. 253) приятно было прочитать о нашем переходе через Гибралтар: «И.А. Бурмистров и Н.П. Египко прославились труднейшим походом своих подводных лодок из Франции, где они находились на ремонте, вдоль Атлантического побережья Пиренейского полуострова через Гибралтарский пролив в Картахену, то есть по маршруту, почти на всем протяжении контролируемому фашистами».

Еще до Великой Отечественной войны мы встречались в Москве и Ленинграде с Иваном Алексеевичем. Я был счастлив познакомить его с моими родителями. О наших встречах в Советском Союзе я расскажу далее.

Сейчас только хочу отметить, что после возвращения на Черное море Иван Алексеевич был назначен командиром 1-й бригады подводных лодок. Перед началом Великой Отечественной войны его направили в г. Николаев для проведения испытаний и усовершенствования наших подводных лодок. После начала фашистской агрессии И.А. Бурмистров из Николаева прибыл в Севастополь. Он принимал участие в Керченско-Феодосийской операции, исполнял обязанности старшего морского начальника городов и портов Ялты, Феодосии и Геленджика.

После окончания командного факультета Военно-морской академии продолжал службу на Балтике командиром соединения подводных лодок. В связи с ухудшившимся состоянием здоровья по личной просьбе был направлен в Высшее военно-морское училище им. В.М. Фрунзе на должность старшего преподавателя тактики флота.

В 1950 г. капитан 1-го ранга Герой Советского Союза И. А. Бурмистров по состоянию здоровья вышел в отставку. Вернувшись в родной Ставрополь, стал директором кожевенного завода, на котором начинал свою трудовую деятельность. Был избран депутатом городского Совета.

28 августа 1962 г. после перенесенной операции в НИИ г. Ростова на Дону Иван Алексеевич скончался от заражения крови. Его хоронило буквально все население Ставрополя.

Сейчас Евдокия Степановна, вдова Ивана Алексеевича, и их сын с женой проживают в Ставрополе на улице Бурмистрова. И.А. Бурмистров является почетным гражданином Ставрополя.

В феврале 1988 г. был спущен на верфи в Штральумунде (ГДР) супертраулер «Иван Бурмистров», ставший флагманом «Керчьрыбпрома».

Я счастлив, что бывал в Ставрополе, познакомился с Евдокией Степановной, вместе с ней мог отдать долг памяти, посетив могилу Ивана Алексеевича и его младшего сына Володи. Со старшим сыном Анатолием Ивановичем и его женой Раисой Петровной встречаемся регулярно. Мы с Анатолием Ивановичем были очень взволнованы и радостны, когда нам удалось встретиться на супер-траулере «Иван Бурмистров» в Таллине с его экипажем. Для меня это была особенно волнующая встреча, ибо почти 50 лет тому назад мы вместе с тем, чье имя было присвоено вполне заслуженно супертраулеру, совершили переход на подводной лодке через Гибралтар.

Выступая перед экипажем супер-траулера, рассказывая о нашей совместной службе на испанском республиканском флоте, я особо подчеркнул роль Ивана Алексеевича в моей личной жизни.