День гнева - Анатолий Степанов

- Мишка, я об этом Альке уже говорил, - перебил его Пантелеев.

- Тогда о чем собственно, говорить?

- Вспомните тот случай, когда Курдюмов навестил вас с дамочкой и приятелем. Вы с Геной их в резиденции какой-то принимали.

- Как же, отлично помню! - порадовался на свою хорошую память Михаил Прутников. - Но в каком аспекте этот эпизод вспоминать?

- Аспект один, Миша. Все про приятеля, - с ленинской простотой изложил суть дела Алик.

- Что должен чувствовать еврей, в порядке исключения занимающий высокий пост на суперсекретном военном производстве, при встрече с гебистом, появившемся на его горизонте с малопонятной целью? Самое естественное: страх и гадливость. Честно признаюсь: еврей Михаил Прутников в том случае этих чувств не испытывал. Просто милые знакомцы приехали. То ли гебист был приличный...

- А он - точно гебист? - быстро спросил Алик.

- Мне ли не знать гебистов! - воскликнув, Миша воздел руки к небу, увидел их и тут же приспособил к делу: наливать вторую. Налил, понюхал, не выпил, поставил на столик. Деловито поинтересовался: - С внешности начнем? - поймал утвердительный кивок Алика и начал: - Кажется высоким, но на самом деле среднего роста - впечатление от культивируемой худобы. На первый взгляд от тридцати до шестидесяти - выдает ничем не наполненная кожа под подбородком и на шее - издержки суперменской диеты. И вообще: стиль плейбой - супермен. В одежде модель английского спортсмена-джентльмена. Безукоризненный двубортный блайзер, золотистая рубаха с распахнутым воротом, фантастического кроя бежевые брюки, темносиние макасины-тапочки.

- Тебе бы комментатором на показе мод служить, - решил Пантелеев.

- Не перебивай, - Миша вошел в раж. - То ли хорошо воспитан, то ли умеет себя контролировать: держался безукоризненно. Крупный план: коротко стриженные темные с сединой волосы на косой пробор, глаза зеленые, глубоко посаженные, короткий нос с горбинкой, явственно читающиеся высокие скулы. Подбородок острый. Еще что? Да вот, один его прокол вспомнил. Барышню Алусю, которая с Курдюмовым была, заметно на глаз, презирал.

- Не очень-то умен, следовательно, - решил Алик.

- Не скажите! - воскликнул Миша и воспользовавшись паузой собеседников, решительно выпил вторую Сморщившись, переменившимся утробным - плохо что-то вторая пошла - голосом продолжил:

- Заметно было на мой глаз. Он - просто умный, а я - очень умный. Ну, как? Угодил?

- Вы не назвали имя и фамилию, - сказал Алик.

- Дима. Дмитрий Афанасьевич. Фамилии не знаю, по фамилии не представлялся.

- И особые приметы.

- Ну, что же можно считать особым? - вспоминал Миша. - Крупная рельефная родинка на щеке почти у носа. Вот, пожалуй, и все. Да еще, вот, если манеру, привычку можно считать особой приметой. Когда в беседе устает или она ему надоедает и лицо начинает это выдавать, он ладошкой сверху ото лба проводит вниз и как маску меняет по заказу: хотите - внимательное личико, хотите - приветливое, хотите - веселое. В общем, что хотите. Или точнее, что он хочет, - помолчал, потом решительно добавил: - Гена сказал по телефону, что вероятнее всего он - убийца. Не верю.

- Он наверняка не пырял ножом, не стрелял в затылок. Он хладнокровно и расчетливо организовывал все это не один раз. Что хуже, что лучше - не знаю. Для меня во всяком случае, спокойная, уверенная в своем праве на существо безнравственность без границ - хуже всего. У вас может быть другое мнение, - ненавистно произнес Спиридонов.

- Не сердись на нас, Алик, - попросил Пантелеев у Спиридонова. У Миши тоже попросил: - Налей-ка мне, Мишаня!

- В стакан? - спросил догадливый Миша.

- Именно, - подтвердил Пантелеев. Миша сходил за стаканом и орешками: знал вкусы босса. Налил. Геннадий, не задумываясь, сразу же выпил, похрупал орешком и поинтересовался у Спиридонова: - Ты, чистенький, нас за полное говно держишь?

- Я не чистенький, Гена. Все мы одним миром мазаны.

49

С раннего утра Юрий Егорович таскал их по городу со страшной силой. Будто нарочно контактировал бесчисленно. А, может, и вправду, нарочно. У Сырцова еле хватало народу для проверки. К обеду клиент успокоился. И то пообедать надо. После обеда в Центральном Юрий Егорович решил прогуляться в многолюдье Тверской. Шел себе, не торопясь, хорошеньких дамочек осматривал. Любопытно ему было на свежака-то: раньше он на мир из окошка "ЗИЛ"а поглядывал.

Этого гражданина чуть не упустили. У магазина, который раньше назывался "Российские вина", вроде бы совершенно случайно налетели друг на друга несколько человек. Теперь это часто бывает. Люди заняты исключительно собой, не обращая внимания на окружающих. Разобрались, извинились, разбежались. Гражданина, самого незаметного в толпе, взяли на поводок в последний момент и то потому, что ближе всех к Юрию Егоровичу оказался. Повели и ахнули: гражданин незаметно и умело проверялся.

Известили главного - Сырцова. Тот сразу же присоединился на автомобиле. Посмотрел и на всякий случай вызвал рыжего Вадика со спецмашиной. Гражданин проверялся и проверялся. На одном перегоне, где его дальнейший ход безальтернативно просчитывался, ему позволили думать, что он оторвался.

Гражданин вошел в немыслимый сарай Курского вокзала в полной уверенности, что не ведет за собой хвоста.

- Вадим, выходи, - приказал по переговорнику Сырцов. Если контакт будет, то только здесь. Писать сможешь?

- Постараюсь, - откликнулась радиоштучка.

Гражданин спустился вниз к подземным переходам на перроны и в метро. Долго высматривал что-то в кооперативных палатках, листал журнальчик в киоске "Союзпечати". Когда двинулся к входу в метро, рядом с ним оказался человек в темной куртке с высоко поднятым воротником и каскетке, широкий и длинный козырек которой напрочь закрывал глаза и верхнюю часть лица. К ним незаметно приблизился рыжий Вадик. Человек в каскетке шел рядом с гражданином с Тверской почти до турникета, потом как бы вспомнив о чем-то очень срочном, резко повернулся и рысью вернулся на Курский.

Гражданина с Тверской повели трое, а человека в каскетке четверо, не считая контролирующего Сырцова.

Человек в каскетке, выбравшись из вокзала, зашагал к Садовому кольцу. Сырцов влез в автомобиль. Перед тем как тронулся, спросил в переговорник:

- Что-нибудь было, Вадик?

- Было, - ответил рыжий.

- Следуй за мной. Расшифруешь позже.

Человек в каскетке нырнул в подземный переход. Сырцов на зеленый сделал левый поворот и стал за троллейбусной остановкой, так чтобы выход из тоннеля хорошо просматривался в боковое зеркало. Впереди пристроился фургон Вадима.

Человек в каскетке вынырнул из подземного перехода и пройдя немного, остановился совсем рядом - у троллейбусной остановки. Рядом-то рядом, но большой воротник и козырек каскетки закрывали лицо со всех сторон. Закутался мерзавец, холодно, видите ли ему! Ребятки, конечно, картинку с него сняли, но толку-то что?

Человек в каскетке дождался, когда из "Букашки" выберется вокзальный люд, и поднялся в салон троллейбуса. Правая его нога чуть подволоклась в то время, как левая ступила на ступеньку. Что-то очень знакомое было в этой подволакивающей ноге. Троллейбус тронулся. Тронулись за ним и две автомашины.

В свое время Смирнов показал Сырцову полковника ГБ в отставке Зверева. Чисто профилактически Сырцов один раз провел его от начала до конца. Когда Зверев дважды садился в гортранспорт, таким же манером подволакивал ногу. Неужто он? Значит, надо ехать до остановки метро "Парк культуры".

Пронеслась внизу Ульяновская улица, промелькнул театр на Таганке. Тоннели. Окончательно вынырнули на Крымском валу. Сырцов обогнал троллейбус (Вадим - за ним) и пристроился в ожидании у Стасовских провиантских магазинов. Вадим, естественно, рядом.

Человек в каскетке вышел из "Букашки" и спустился в подземный переход. Мальчики вели его ненавязчиво. Сырцов рванул к Зубовской на разворот. Он знал, где живет Зверев. Мимо кольцевого метро, мимо устья Комсомольского проспекта, вниз на Фрунзенскую набережную и сразу же за серым домом на малую дорожку. А теперь к грузному дому с тихой и безлюдной на первый взгляд бессмысленной колоннадой и маленькими окошками, к тихому жилью тихих и безобидных на первый взгляд чекистов.

Человек в каскетке наверняка был еще в пути. Сырцов нервно по ступенькам взбежал наверх в скверик, к скамейке в кустах. Когда устроился как следует и слегка отдышался, появился человек в каскетке и направился к нужному подъезду.

Поднявшись, Сырцов обнаружился, взглядом разрешил подойти Вадиму. Вадим уселся рядом, сидел, сопел.

- Ну, что у тебя? - не выдержал Сырцов.

- Разговор.

- А что молчишь?

- В ужасе, Жора. По-моему, этот, - Вадим указал глазами на подъезд, один из главных собеседников нашего руководителя и верного ленинца.

- И по-моему, тоже, - спокойно согласился с ним Сырцов. - Иди, Вадик, дешифруй и перезаписывай. Как кончишь, мне покажешь. Я пока тут побуду.