История религии. Том 1 - Александр Мень

самом себе. Оно замутнило поток ноосферы, воспрепятствовало ее движению

вперед. Объяснить этот порыв назад, этот регресс, это отступление во тьму в

рациональных терминах невозможно, здесь порог разума, край бездны.

Мало кто из христианских мыслителей так отчетливо осознавал его, как Н.

Бердяев. "Грехопадение, - говорил он, - есть религиозно-метафизический, а не

моральный факт, оно лежит неизмеримо глубже моральности и частного явления

человеческой психики. Грехопадение совершилось в глубине мистической стихии

мира, это таинственный факт метафизической свободы, разрыв бытия и

порабощение его частей, а не нарушение моральной законности" /11/.

Но и здесь мы должны вернуться к вопросу: был ли человек первым в

творении, кто превратил свою свободу в орудие зла? Он ли стал первенцем

духовного мятежа и, отступив от Бога, нарушил гармонический строй

мироздания?

Согласиться с этим весьма соблазнительно. Ведь так очевидно, что

человек слишком часто проявляет себя как осквернитель природы, насильник и

разрушитель!

Нередко библейское учение толковали именно в этом смысле. В человеке

видели первопричину космического несовершенства, и эта мысль странным

образом стала казаться едва ли не аксиомой богословия /12/.

Между тем Библия недвусмысленно свидетельствует о том, что не было

такого дочеловеческого мира, в котором отсутствовали бы смерть и взаимное

пожирание существ. В Писании, например, нет ни малейшего намека на то, что

хищные животные появились лишь после Грехопадения. Отцы Церкви, комментируя

библейскую историю творения, говорят о первозданной природе, в которой есть

и борьба, и жизнь одних за счет других /13/.

Мы уже говорили, что вера не может принять взгляд, согласно которому

жестокий мир есть подлинное отражение высшей творческой Воли Логоса.

Сомнения здесь неизбежны. Их прекрасно выразил английский поэт Уильям

Блейк в своем мистическом стихотворении о тигре, в котором есть такие

строки:

Неужели та же сила,

Та же мощная ладонь

И ягненка сотворила,

И тебя, ночной огонь?

Перевод С.Я. Маршака

В самом деле, религиозное сознание противится

мысли о том, что космическое зло проистекает от Бога. А поскольку оно

существовало до человека, источник его нужно искать и не в нем, и не в

Творце.

Ответ на этот вопрос дает Библия. Она говорит о том, что человек

отступил от Бога, поддавшись искушению Змея. Это он внушил людям, что,

нарушив заповедь, они станут "как боги".

x x x

Символ Змея достаточно прозрачен. Прежде всего, он связан с

представлением о существе низменном, коварном и в то же время

грозно-могущественном. Змея подкрадывается незаметно и жалит внезапно; она

обладает завораживающей силой. Исконный страх перед змеями живет до сих пор

в подсознании человека. В то же время в мифологии древних Змей был

распространенной эмблемой языческих божеств. В древних космогониях он

олицетворял Бездну. Змей был богом плодородия и одновременно - разрушения и

Хаоса /14/. Вот почему ветхозаветный автор обратился к образу Змея.

"Христианское богословие, - отмечает С. Трубецкой, - слагалось в борьбе

с ересями. Еврейская религиозная мысль развивалась в упорной и тяжелой

борьбе с язычеством - иноземного и отечественного происхождения" /15/. В

библейском сознании богоотступничество ассоциировалось с языческим

соблазном, и Змей как атрибут богов плодородия стал символом зла,

противления истинному Богу. Аналогами Змея в Библии являются чудовища Хаоса,

но там они, как и Змей, не боги, а тварь, возмутившаяся против Создателя. В

Апокалипсисе "древний Змей", Дракон и Сатана - синонимы. Об этой силе

Христос говорит как о "князе мира", с которым Он пришел бороться.

Таким образом, Библия, как подчеркивает один из современных богословов,

говорит о "сверхисторических, сверхчеловеческих демонических факторах,

действующих в более обширной Вселенной и препятствующих достижению

божественных целей" /16/. Именно поэтому христианство имеет основание

говорить о совершившемся до человека космическом Грехопадении.

Все аспекты, все планы мироздания связаны между собой. Оно представляет

собой целостную систему "неба и земли, видимого и невидимого". В ней нет

ничего абсолютно изолированного.

"Мир, - говорит Н. Бердяев, - есть иерархический организм, в котором

все части между собой связаны, в котором то, что совершается на вершинах,

отражается на низинах... Миф о диаволе символически отражает событие,

совершившееся на самой вершине духовного мира, в высшей точке духовной

иерархии. Тьма первоначально сгустилась в высшей точке духовной иерархии,

там свобода впервые дала отрицательный ответ на Божий зов, на Божию

потребность в любви своего другого, там творение вступило на путь

самоутверждения и самозамкнутости, на путь разрыва и ненависти" /17/.

Именно в такой мир противоборства и вступил человек. Но вместо того

чтобы ускорить торжество сил Логоса, он внял голосу искусителя. Писание

называет Сатану "отцом лжи" и "человекоубийцей", ибо обман, ложь в

исполинских масштабах стали орудием против высшей Правды. "Будете как боги",

- говорил Змей и обольстил, обманул человека. Отпадение не сделало людей

богами, а, напротив, подорвало их первозданные силы, отделив их от Древа

Жизни. Закон распада и смерти настиг и покорил человека.

Но если тайна космического зла остается для нас едва уловимой в

глубинах духовных миров, то человеческий грех постигается нами - участниками

его разрушительной работы - непосредственно в опыте.

В бессилии перед страстями, в "воле к власти", терзающей дух человека,

в его ложном самоутверждении - вновь как бы разыгрывается драма

Первочеловека. И не отражается ли предмирное Грехопадение в нашей горделивой

мечте создать мир по своему плану и замыслу? Не есть ли "карамазовский бунт"

- уверенность, что мы сотворили бы Вселенную лучше, чем Бог, - лишь слабое

эхо предмирного Бунта? Не звучит ли в наших умах, как и в первые дни,

змеиный шепот: "Будете как боги"? Дерево познается по плоду, отец лжи - по

своему воздействию на людей...

x x x

Но здесь возникает новый вопрос, который был поднят еще в

раннехристианскую эпоху, а впоследствии с особой резкостью поставлен Л.

Толстым. Если грех поразил первых людей, то почему власть его

распространилась на последующие поколения? Какое отношение к нам могут иметь

отдаленные предки, жившие на заре существования человека?..

"Юридическое" толкование Первородного греха и его последствий, которое

говорит о "наказании потомков за грех отцов", не только бессмысленно, но и

кощунственно. Ведь даже человек с его несовершенным чувством правды

понимает, что подобное наказание безмерно жестоко и противоречит

евангельскому откровению о Боге.

Ничего не может здесь разрешить и ссылка на наследственность. Ведь

привлекать природные механизмы для понимания духовной проблемы - не меньшее

кощунство.

Итак, пусть от Бога отпали один, два, сто человек - почему их отпадение

должно переживаться миллиардами их потомков как свое собственное? Зачем

первым преступникам дана была такая безмерная власть над человечеством, что

из-за них его неотвратимо постигла болезнь греха и трагедия

богооставленности? Какое отношение имеем мы к ним, чтобы нести на себе

последствия их падения?

Из этого тупика нет выхода, если принимать библейское учение в грубо

юридическом и буквальном смысле. Но все меняется, если мы обратимся от буквы

к духу и постараемся уяснить, что стоит в Писании за именем "Адам".

x x x

Под влиянием изобразительного искусства представление об Адаме обычно

связывается с первым человеческим существом, обитавшим в прекрасном райском

саду. Но искусство в данном случае лишь внешне воспроизводит библейскую

символику, не раскрывая ее смысла. В Библии же "Адам" обозначает нечто

гораздо большее.

Прежде всего слово это в качестве собственного имени употреблено

священными писателями только четыре раза, в прочих же случаях оно имеет

нарицательное значение и буквально переводится "человек". В Книге Бытия

(1,26) слово "Адам" явно имеет множественный собирательный смысл, который

преобладает и в других частях Библии /18/. Адам мыслится не столько как