Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

Да какое отравил. Чуть всех не поубивал.

— Надо было нам рассказать. — Янтарь говорила с неохотой, как бы превозмогая себя. — Все это время ты столько всего знал… Столько всего, что могло бы помочь нам. И держал при себе. Почему, Совершенный? Почему?

Он ответил не сразу. Он ощущал, что она делала: привязывала конец к поручням. Подергала, проверяя, прочно ли держится. Неуклюже перелезла через фальшборт, повисла, слегка раскачалась и без предупреждения уперлась босыми ногами ему в грудь.

Он помимо воли вскинул руки, подхватывая ее. Она испуганно замерла в его хватке. Потом проговорила отрешенным тоном:

— Я знаю, ты можешь убить меня прямо здесь и сейчас, если захочешь. Но, знаешь ли, у нас с самого начала не было особого выбора, кроме как вверить тебе свои жизни. И я, дура, надеялась, что доверие — вещь обоюдная. Я ошибалась. Ты показал нам, что вполне способен всех нас поубивать. И поэтому-то я решила, что продолжать бояться тебя — дело бессмысленное. Ты либо убьешь нас, либо нет. И я успела понять, что от меня тут в любом случае ничегошеньки не зависит. Все, что я могу, — это оставаться в ладу со своей совестью. И совершить то, что давно собиралась.

— Похоже, я и сам только это и могу, — буркнул он в ответ. И расправил ладони, чтобы они послужили ей помостом. В точности как маленькому Кенниту много лет назад.

Она, кажется, пропустила его слова мимо ушей. Руки в перчатках пробежались по его лицу, не просто ощупывая новоприобретенные шрамы, но явно изучая его скулы, нос и лохматую бороду.

Молчание сделалось вконец нестерпимым, и он сказал:

— В ту ночь ты ведь любила меня. Ты готова была положить свою жизнь вместо моей. Как же ты можешь так сердиться на меня теперь?

— Я не сержусь, — возразила она. — Я просто все время думаю о том, что дело могло обернуться совсем по-другому. Я… мне больно! Нет, даже не больно. Скажем так: я ошарашена. Всем тем, чего ты не сделал, пока мы ради тебя из кожи вон лезли. Всем тем, что ты от нас старательно утаивал. Наверное, это меня и ранит так сильно потому, что я слишком тебя люблю. Ну почему ты не доверился нам, Совершенный? Если бы поделился своими проклятыми тайнами, все кончилось бы иначе.

Он обдумал ее слова, осязая пальцы Янтарь на своей шее и челюсти.

— У тебя у самой секретов полно, — тоном обвинения сообщил он ей наконец. — На себя посмотри. Всем ли ты делишься с остальными? И еще меня за то же самое берешься судить!

Ее тон сделался очень сухим.

— То, что я держу в секрете, касается только меня и принадлежит только мне. Тайны, хранимые мной, никому не причиняют вреда.

Он, однако, уловил в ее голосе нотку сомнения и обрадовался:

— Ой ли? А ты сама в этом уверена? Моими-то секретами делиться было так же опасно, как и носить их в душе. Но, выражаясь твоими словами, они принадлежат мне. Собственно, единственная вещь на свете, которую по-настоящему можно было назвать моей…

Янтарь опять надолго умолкла. Потом спросила:

— А куда девались драконы? Что они такое и почему они присутствовали в тебе? Это не из-за тебя мне все время снились драконы и змеи? Может, мои пророческие видения на самом деле все время тянули меня к тебе?

Он призадумался.

— А чем ты мне отплатишь, если я отвечу? — поинтересовался он затем. — Может, расскажешь что-нибудь о себе? Заплатишь доверием за доверие?

— Не знаю, могу ли я, — медленно проговорила Янтарь и перестала ощупывать его лицо. — Мои тайны — моя броня. Забери их у меня — и я беззащитна. Тогда люди ранят меня, даже не желая того.

— Ну наконец-то ты меня поняла, — хмыкнул он. И сразу почувствовал, что запустил ей под кожу колючку.

Янтарь заговорила быстро, ни дать ни взять прыгая в холодную воду:

— Это трудно объяснить. Когда я была гораздо моложе и обо всем говорила начистоту, люди думали, будто я… слишком самовлюбленная, что ли. Мне без конца объясняли все то, что я в себе чувствовала, мне лишь мерещилось, поскольку на самом деле этого не могло быть. Кончилось тем, что я сбежала. И когда это случилось, я пообещала себе: никогда больше я не буду бояться того, что люди станут болтать обо мне. Я буду держать в секрете ту будущность, которая, как я знала, мне предстояла. С тех пор я чем-либо делилась с очень немногими.

— Сколько слов, а по-настоящему ничего не сказала, — не без раздражения заметил корабль. — Кто ты все-таки?

Она коротко и невесело рассмеялась.

— Честно говоря, не знаю даже, как выразиться. Во всяком случае, меня одинаково часто называли и дурочкой, и пророчицей. И я всегда знала: есть вещи, которые я обязана совершить для этого мира, кое-что такое, чего никто не сделает, кроме меня. Вот так. Впрочем, то же самое справедливо для каждого человека, я полагаю. А я… я следую по пути, который сама даже не могу как следует разглядеть перед собой. На нем расставлены путеводные знаки, но я не всегда умею их отыскать. Я имела в виду найти мальчишку-раба о девяти пальцах. — Она покачала головой, и он это почувствовал. — А вместо него встретила Альтию. И хотя она не была ни мальчиком, ни рабом и все пальцы у нее были на месте, я ощутила, что через нее идет некая связь. Поэтому я стала ей помогать. Да простят меня Боги, тем самым я отправила ее прямо на смерть. А потом я встретила Малту и сразу задалась вопросом, а не ей ли я должна была помочь. Я тянусь вперед, Совершенный, тянусь сквозь туманы времени то к смутным символам, которые вдруг оказываются живыми людьми, то к людям, которые на глазах уходят в небыль легенд. Мне предстоит свершение, но каково оно — покамест сокрыто от моего духовного ока. Я способна только пробиваться к пониманию. И надеяться, что, когда настанет тот миг, я все пойму и сумею предпринять нужные действия. Хотя, право слово, мало теперь осталось на это надежды. — Она перевела дух и спросила: — Ну так и откуда в тебе эти драконы?

Он обратил внимание, как она сменила предмет разговора. Тем не менее он ответил:

— Дело в том, что я должен был стать… драконами. То, что вы называете диводревом, — на самом деле коконы, которыми укрываются морские змеи, прежде чем начать превращаться в драконов. Коконы с неродившимися драконами были укрыты в недрах засыпанного города Старших, и там на них наткнулись торговцы из Дождевых Чащоб. Они убили невылупившихся драконов, а коконы, напитанные воспоминаниями, пустили на постройку живых кораблей. Собственно, нас только так называют — живыми. На самом деле мы мертвые. Жива только память, мы же обречены на странную полужизнь, будучи заперты в неуклюжих телах, не способных двигаться иначе, как при помощи людей. Мне, пожалуй, повезло еще меньше, чем прочим: на мою постройку пошел материал сразу двух коконов. Так что с момента моей постройки два дракона дерутся во мне за главенство. — Он покачал громадной головой. — К тому же, понимаешь ли, я слишком рано пробудился. Я не успел впитать достаточно человеческих воспоминаний, чтобы они прочно удерживали меня. Вот меня и раздирает надвое с тех самых пор, как я впервые открыл глаза.

— Все равно не понимаю, — отозвалась она. — Почему же ты тогда не дракон, а Совершенный?

Он горько рассмеялся.

— А как по-твоему, что такое Совершенный? Всего лишь тонкий налет человеческой памяти, нанесенный на пару сцепившихся драконов. Занятые борьбой, они мне не много оставили. Так что, когда я говорю «я», я сам толком не знаю, что имею в виду. — И вдруг вздохнул: — Вот что давал мне Кеннит, вот по чему я всего больше горюю. По чувству личности. По ощущению родства. Когда он был на борту, у меня не возникало сомнений относительно того, кто же я такой. Для вас он — кровожадный пират. Я же помню его сперва как живого и озорного мальчишку, радовавшегося волнам и ветру. Он так славно смеялся, раскачиваясь на снастях, с ним мне никогда не было одиноко. Он ни в какую не желал бояться меня. Он ведь родился здесь, на борту. Представляешь? Единственное чудо рождения, уравновесившее все смерти, которые прежде того здесь случились. Его отец протянул мне новорожденного, причем руки его были еще обагрены кровью жены. Он сказал мне: «Ты никогда не был по-настоящему моим кораблем, Совершенный. Твое сердце не лежало ко мне. Но, быть может, ты станешь принадлежать ему, как и он — тебе…» Так все и случилось. Он умел загнать драконов во тьму. А ты — ты их выпустила. Вот и будем теперь расхлебывать последствия. Все вместе.

— Они кажутся притихшими. Спящими, — сказала Янтарь. — А ты… ты похож на себя самого. Только стал более открытым.

— Вот именно. Открылся и прямо истекаю секретами. Э, а что ты там делаешь?

Он думал, она исследует полученные им повреждения. Но Янтарь осматривала и ощупывала не весь его корпус подряд, — только его тело.

— Намереваюсь сдержать слово, — ответила она. — Данное тебе и драконам. Хочу изваять тебе новые глаза. И раздумываю, с чего бы начать исправление.