Рубикон - Наталья Султан-Гирей

— Хорош родитель — всю жизнь пекся о дурацкой чести и пустил нас обоих с сумой!

— Я заплачу долги Катона, — не выдержал Марк Юний. — Дайте его праху спокойно остыть в погребальной урне!

— Катилина пробовал избавиться от долгов, подняв восстание, — вставил Каска, — способ дешевый, но опасный.

Децим сверкнул глазами.

— Кого в тюрьму за долги упрячут, кого за вольномыслие.

— Что же делать — отозвался уныло Марк Брут, — мы побеждены.

— Нет. Борьба продолжается. — Кассий нагнулся к Дециму. — Отстанем от приглашенных.

Дети бывшего цензора нравов, его сестра, Гай Лонгин Кассий, Гай Каска и оба Брута поклялись над трупом Катона мстить тирану.

— К заговору необходимо привлечь надежных людей, снестись с Цицероном, будить недовольство в сердцах квиритов, — решительно проговорила Порция.

— Растолковать нашим ослам, — пояснил Децим, — что все заигрывания с варварами ущемляют права римлян. За что народ растерзал Тиберия Гракха?

— За то же, за что осыпает лаврами Гая Юлия Цезаря, — усмехнулся Кассий. — За попирание исконных прав квиритов.

— Защитники дел народных всегда норовят облагодетельствовать чернь за счет патрициев, — ответил Децим. — Чужой карман всегда бездонен.

— Я полагаю, — мягко произнес Марк Юний, — устрашенный нашим стойким сопротивлением, тиран сам сложит с себя диктатуру.

IV

Марк Туллий Цицерон грел на солнце дряхлеющее тело. Калабрийская шляпа с огромными полями защищала великого ритора от палящих лучей.

Лениво щурясь, Цицерон созерцал морскую лазурь. Позади широкой полосы серебристого песка, окруженная рощей цветущих магнолий, строгая и прекрасная, белела вилла — маленький дворец, но многоцветные фрески, редкостные рукописи—уникумы и прелестные вазы не сами пришли к нему.

Марк Туллий Цицерон родился шестьдесят лет тому назад в нищете и безвестности. Его отец — недавний раб, вольноотпущенник — день и ночь трудился, пахал землю, продавал на затибрском базаре душистый горошек, выращиваемый всей семьей на убогих грядках крошечного огородика.

От этого горошка Марк Туллий и получил свое прозвище — "Цицерон". Мальчишка оказался цепким, как это растеньице.

Он не хотел пахать и сеять, не хотел, чтобы жизнь втоптала его в землю.

Двенадцати лет Марк Туллий убежал от отца. Разыскав школу ритора, умолил наставника принять его. Он беден, не может платить, зато будет убирать помещение, прислуживать семье наставника, репетировать богатых тупиц.

Немало унижений и обид пришлось вытерпеть бесплатному ученику, немало чужой грязи проглотить. Водя компанию с богатыми юношами, сводничал, покрывал их разврат, брал на себя неблаговидные проделки...

Тихий и забитый Марк Туллий скоро стал опасен своим острым языком.

Окончив школу, Цицерон вступил в адвокатское сословие. Один распутный богач заплатил за него вступительный взнос. Из любви к своему благодетелю Марк Туллий женился на обольщенной богачом девушке. Она была из патрицианской семья, и брак принес нужные связи. Тесть усыновил молодого адвоката. Цицерон сделался патрицием. Его избрали в Сенат. Он стал опорой римской аристократии, ревностным республиканцем. Скандальные процессы принесли ему благосостояние.

На склоне лет Марк Туллий Цицерон мог бы мирно наслаждаться всеми благами жизни, упиваться ими в тиши, но он был отравлен своей славой и не мог смириться с потерей былого влияния...

Недавно Марк Юний Брут навестил великого ритора. После длинной и уединенной беседы они пришли к полному взаимному пониманию. Цицерон указал своему молодому собеседнику, что тираноубийство хорошо лишь на сцене в дешевых греческих пьесах...

— Бороться следует более осторожно, мудро и успешно. Симпатии и антипатии Сената и патрицианских фамилий — ничто. — Цицерон выразительно дунул на ладонь. — Цезарь любим народом. Значит, твоя задача, доблестный Брут, овладеть доверием черни, натравить римлян на италиков, италиков на варваров, эллинов на римлян, повсюду организовать сеть заговорщических ячеек. Пока же ты должен носить личину смирения и стараться проникнуть в домашний круг тирана. Подготовкой общественного мнения займусь я сам.

Децим Брут брал на себя организацию и связь с провинциями. Кассий обещал в решительный час обеспечить вооруженными силами. Сыновья Катона, Гай Каска и другие распределили между собой кварталы Рима, где они будут сеять недовольство.

Лелий Помпоний Аттик, друг Цицерона, богач и откупщик, согласился помогать деньгами и извещать великого ритора о ходе заговора. Марк Туллий Цицерон, бывший вершитель судеб Рима, не собирался сойти в бесславие без отчаянного сопротивления. Он еще муж и боец, а не дряхлый старец. Как он любил жизнь! Смаковал этот полдень, эту усталую, блеклую нежность затихшего моря, изысканный узор пены на песке, след едва заметных всплесков.

V

Взгляд Цицерона, скользнув по красотам природы, с приятным удивлением остановился на молоденьком легионере, грустно бродившем по взморью. Военная форма — алая пышная юбочка и облегающая туника — подчеркивала болезненную хрупкость подростка. Беленькое личико не было тронуто загаром, из-под круглой шапочки выбивалась темно—золотая челка. Мальчик часто останавливался и подбирал ракушки.

"Какое занятное существо, — лениво подумал ритор. — Мог бы быть украшением любого пира, особенно если содрать с него этот нелепый воинственный маскарад, одеть в прозрачную восточную тунику и увенчать розами". Почувствовав, что им любуются, подросток улыбнулся. Цицерон напряг память: "Где-то я видел это созданьице, но где?"

Красавчик, застыв в картинной позе, смотрел вдаль.

— Подойди-ка, милый, сюда.

Мальчик учтиво поклонился и церемонно осведомился, его ли именно звал почтенный старец.

— Тебя! Ведь больше на берегу никого нет.

— Прости, Марк Туллий, — надменно уронил мальчишка, — но я поражен, что ты обратился ко мне не по имени. Чем я могу тебе оказать милость? — Насладясь ошарашенным видом Цицерона, он пояснил: — Я твой давнишний поклонник, но, не будучи лично знаком, не решался приветствовать. Я чту таланты и преклоняюсь перед музами даже в моем высоком сане.

— Я не узнал тебя, наследник славы. — Цицерон с трудом удержал усмешку. Теперь он припомнил, что Цезарь с семьей отдыхает в Путеолах. — Если б ты пощадил мои старые кости и соизволил бы сам подойти, мы б побеседовали об искусстве.

Октавиан подбежал и уселся на песке, скрестив ноги по-персидски. Разглядывая лицо своего собеседника, он рассказал, что еще в детстве ему посчастливилось побывать на выступлении римского Демосфена.

— Мой идеал государственного мужа — Перикл, и я поклялся, что в мое царствование Рим затмит Афины не только славой, но и расцветом искусства. Я сам слагаю стихи и работаю над переводом александрийских трагедий.

Марк Туллий возблагодарил богов: сама судьба послала ему этого недоноска! Глуп, тщеславен и наивен до крайности, до невероятия. Опытному наставнику остается только потакать природным порокам, и самая утонченная, самая острая месть Цезарю — готова. О какой небрежностью сосунок бросает цветистые фразы о своем грядущем царствовании! Октавиан попросил задать ему тему.

— Я подготовлю речь и надеюсь, великий ритор, ты выскажешь мне искреннее мнение о моих ораторских данных.

— Тему, мой юный друг, — глубокомысленно заметил Марк Туллий, — ты изберешь сам, а выслушать мне удобней дома. Окажи честь моей убогой хижине.

VI

Демосфен Рима и его супруга одиноко доживали свои дни. Их единственная дочь, блистательная красавица Туллия, недавно вышла замуж за Гая Долабеллу, весельчака, кутилу и мота. Чтобы хоть немного скрасить свое одиночество, старики уговорили Лелия Аттика, давнего друга их семьи, отпустить к ним на лето его дочку. Лелия издавна была любимицей Цицерона, она охотно помогала ему переписывать его размышления, часами как зачарованная слушала его рассказы. Злые языки уверяли, что недаром старый греховодник так привязан к этому ребенку. Стоит только увидеть их рядом. Худенькая, с треугольным лицом, девочка являлась копией Марка Туллия в молодости. Привлекательными в ней были только прекрасно сформированный лоб и умные ясные глаза.

Октавиана Лелия встретила у ворот. Она была немного младше, но одного роста с ним. Простенькое детское платьице из легкой темно-розовой ткани шло к ней. Черные глянцевитые волосы свободно падали на плечи.

Взявшись за руки, дети прошли по аллее, ведущей к дому. Смиренно стоя на пороге своей виллы, Цицерон приветствовал гостя царственными почестями. Рабы расстилали перед мальчиком дорогие восточные ковры, красивые девушки-рабыни бросали под ноги розы.